Аноним Смакс - Мир SMAX. Трилогия (СИ)
— То есть, заместитель начальника училища — алкоголик, — в устах Алекса фраза прозвучала как утверждение, не как вопрос.
— Рекомендуйте замену, ваше ведомство имеет полномочия. Но кто ещё согласится служить в заднице Капитана?
— Теперь о капитане. Вам пятьдесят три, а вы всё ещё капитан, и повышение вам не светит.
— Неудачный выбор в юности. Видите ли, Алекс, я начинал в разведке, не в армии. Не надо удивляться, мы тоже умеем удалять некоторые записи из досье. В разведке не получалось, в армии до конца не приняли, и вот я здесь. Капитан в заднице Капитана, — Зернов печально усмехнулся.
— А почему вы…
— …покинул разведку? У меня не получалось.
— М-м, понятно, — впрочем, понятно было лишь двоим. Силач явно хотел пояснений, но не дождался. У разведки был свой жаргон, и не посторонним дано им владеть.
— Алекс, зачем вы послали брата в училище? Из него не будет армейца. Выбирать свой путь надо сразу, без изгибов и колебаний, иначе с человеком станет то же самое, что и со мной.
Старший Звара отвечать на прямой вопрос не стал и резко сменил тему.
— А ведь презабавно у нас получается. Самая замызганная база во всей Русенте, дальний лагерь за границей. Майор-алкоголик, капитан-неудачник, несовершеннолетний разведчик с братом-кадетом, которого нельзя подпускать к армии, — Алекс милостиво опустил в списке напрягшегося было Силача. — А знаете, Зернов, что я думаю?
— Что?
— Что кто-то нас, козлов, сюда целый год собирал.
Все сдержанно посмеялись бородатой шутке. Но внезапно из темноты почти выбежал Ник.
— Алекс, посмотри, что я нашёл! В воде, у берега самого. Прибило.
Находкой оказалась серая коробочка размером с ладонь и без каких-либо опознавательных знаков. Алекс повертел её, поочерёдно сжимая пальцами с обеих сторон у каждой из граней. С третьей попытки в воздухе раскрылся голографический экран с застывшим изображением старой усталой женщины и мягкий и густой мужской голос нараспев начал проповедь.
«Добродетель невозможно запугать барабанным боем прогресса. От тёмных песен нашего прошлого до сверкающего будущего — Бог здесь, он смотрит за нами и судит нас. Сегодня зло прячется в линиях коммуникаций, как раньше оно скрывалось во мраке улиц и подворотен, пока ему не перестало хватать места».
— Это что за Капитанья моча? Спартанцы? Не слыхал от них такого, — от удивления Силач не стеснялся в выражениях, а Зернов слишком пристально посмотрел на него при намёке на контакты лагерного обитателя с врагами русентийцев.
— Нет, — спокойно ответил Алекс. — Это цитатник беливеров.
— С давних времён остался? — понадеялся армеец, но Алекс быстро разочаровал его.
— Обычно в них есть дата записи… Ага, вот она! Увы, мой капитан, цитатник записан полгода назад. Это означает, что его обладатель побывал в окрестностях лагеря в течение последних шести месяцев.
— Да пусть пукнет Капитан! — только и смог выругаться Зернов.
Беливеры считались на планете самой странной цивилизацией людей. Хотя, на земной вкус, странными тут были все, но беливеры выделялись даже на этом фоне. Как следует из самоназвания, они верили, а кроме того, боролись со злом. Предметом их веры служили некие абстрактные высшие силы; злом же беливеры считали всё, к высшим силам не относящееся — то есть, вообще всё и вся на планете за пределами своей территории. Соседство с беливерами было бы истинным несчастьем для любой организованной группы людей или прогениторов, но к всеобщему удовлетворению их базы располагались в месяцах пути от ближайшей цивилизации.
Цитатник, найденный Ником, представлял собой священный для любого беливера предмет. В нём содержались высказывания Мириам Годвинсон, полумифической правительницы Верующих в Господа, как официально называлось государственное образование беливеров. Говорили, что Годвинсон родом с Земли и прилетела на планету вместе с Капитаном. В её речах странным образом сочетались слова о мирском и духовном примирении и о неумолимости высших сил, её сторонники жили большой единой семьей (в непорочном смысле) и без всякой жалости, с тупым автоматизмом уничтожали любого не входящего в их круг. Впрочем, в последнем они мало отличались от других цивилизаций планеты, включая и Русенту.
Географическая отдалённость беливеров не мешала им изредка напоминать о себе. Годвинсон была вынуждена поддерживать хрупкий баланс между численностью населения на подвластных базах и количеством зла, с которым требовалось бороться. Периодически первых становилось ощутимо больше, чем второго, назревала смута. И тогда лидеры беливеров приоткрывали крышку у котла посредством организации очередного похода во славу высших сил, куда записывали наиболее рьяных. Все подобные мероприятия заканчивались одинаково — немногие уцелевшие после марша через необитаемые земли добирались до баз противников и бездарно гибли под огнём их защитников.
Но недооценивать беливеров в военном плане не стоило. У Верующих в Господа имелась и профессиональная армия, и хорошо подготовленная — а главное, идейная! — разведка, благодаря чему люди Годвинсон давно перестали быть аутсайдерами в технологическом плане.
Находка, сделанная Ником, могла свидетельствовать как о новом походе во славу, целью которого являлся Югопорт, так и об интересе к Загранке со стороны профессиональных силовых структур беливеров. Оба варианта сулили русентийцам неприятности, и ругань Зернова была вполне объяснима.
— Придётся поднимать майора. Не думаю, что ему всё это придётся по нраву.
— Кадетам будет тяжелее, — хмыкнул в ответ Ник, и капитан согласно кивнул.
Против ожидания, Коврадский заметно повеселел от доложенной ему новости, в отличие от прочих обитателей лагеря. Поднявшееся настроение майору слегка подпортила лишь очередная стычка с Алексом.
С незапамятных времён при угрозе нападения на гражданское население военные Русенты обладали правом мобилизовывать всех способных держать оружие — а ещё точнее, способных хоть что-либо держать. Процедура мобилизации была короткой и красивой, почему неоднократно обыгрывалась в постановках в голографических театрах. Старший офицер объявлял: «Граждане Русенты! К оружию!». Каждый, кто слышал призыв, был обязан ответить: «До последней капли крови!». Отказ от отзыва был равносилен отказу от русентийского гражданства.
Но у разведки также имелись мобилизационные возможности, и Алекс не преминул воспользоваться ими. В разрешении на выезд в Загранку у юного русентийца был включён пункт: «Может при наступлении крайней необходимости мобилизовать двоих граждан». Без лишней патетики Алекс назвал Силача и брата, они пробормотали положенный ответ и оказались вне досягаемости майора.
Возражать Коврадский, естественно, не мог, но покричать («Граница в опасности! Мне нужен каждый человек!») был просто обязан. В конце концов, все вольно или невольно очутившиеся в лагере должны были понимать, кто здесь занимает неформальную должность альфы. После непродолжительной беседы на публику майор и Алекс обменялись фразами на пару тонов потише. Майор остался доволен, по лицу разведчика, как обычно, сделать выводы не получалось. Кадеты и мобилизованные против главенства майора не возмущались, один только дедок-пограничник кинул на Алекса укоризненный взгляд.
Выяснив отношения со старшим Зварой, армеец развил бурную деятельность. Гарнизон лагеря был разбит на три отделения, по десять кадетов в каждом. Все мобилизованные были присоединены к третьему, составленному из кадетов похуже и послабее. Сам майор с двумя первыми отделениями выбрал для себя позицию в пяти километрах к северу от лагеря — группу холмов, подступавшую вплотную к берегу. Северный путь считался наиболее вероятным направлением атаки, горы и бескрайние фунгусовые поля делали обход озера с юга практически невозможным.
На третье отделение под командованием Зернова была возложена обязанность оборонять собственно лагерь. Разведке майор приказал «действовать на своё усмотрение». Юридическая значимость такого приказа была ничтожной, Звара и так поступал бы как считал нужным, но майору требовалось лишнее публичное подтверждение своего приоритета.
Ночь после ухода Коврадского с двадцатью кадетами прошла спокойно. Караульную службу в здании командного центра защитного периметра несли двое местных, а также примкнувшие к ним Алекс и Силач. Капитану мягко, но настойчиво посоветовали выспаться («Нет ничего хуже в бою, чем сонный и зевающий командир»), долго уговаривать его не пришлось.
Первые лучи светила открыли благостную мирную картину — тихий лагерь, спокойные воды озера, очертания гор на противоположном западном берегу. Проснувшийся Зернов обнаружил в командном центре по-настоящему домашнюю обстановку — братья и Силач, как ни в чём не бывало, завтракали омлетом, свежими фруктами и приятно пахнущим кофейным напитком.
