Валидуда Анатольевич - "На задворках галактики"
– Похоронили? – спросил Торгаев.
Обдорцев кивнул и скорее не сказал, а выдавил из себя:
– Я с ними с первого месяца войны… Матёрые, осторожные… и так запросто дали себя убить.
Торгаев вздохнул, он по натуре был переживательный. А Масканин хотел сказать про "стирателей", но промолчал, ему показалось, что это сейчас лишнее, ротмистр и сам всё понимает.
Тела жандармов Опёнышева и Дмитриевского нашли не сразу, их велгонцы спрятали в погребе. Выясняя как их убили, Обдорцев с оперативниками установил, что они наткнулись на диверсантов внезапно. Дмитриевского убили выстрелом в спину, используя глушитель. А Опёнышев, получив ранение в кисть, державшую выхваченный пистолет, успел смертельно ранить метательным ножом одного из "стирателей". После этого пуля поразила поручика в голову и уже у мёртвого, у него переломали в четырёх местах уцелевшую руку, а потом выкололи глаза и долго пинали. Видать, вымещая злость.
Жандармы из группы Семёнова потерь не имели, но однокашник Масканина – подпоручик Ершов получил тяжёлое ранение в бедро, когда он и полковник прорвались в штаб и начали поединок с велгонцами. Поединок этот со стороны выглядел сущим безумием: в первую минуту штабные офицеры подумали, что Ершов и Семёнов стремятся застрелить друг друга и попытались вмешаться. Так погибли некоторые офицеры. Вскоре оказалось, что народу в здании куда больше, чем думали. Начали вдруг "проявляться" трупы, а за ними и пока ещё живые диверсанты. Потом "прозрели" и солдаты комендантской роты, находившиеся на позициях вблизи штаба. И когда велгонцы поняли, что кто-то из "стирателей" мёртв и отвод глаз больше не действует, они ринулись на растерявшихся солдат. Но кто-то их унтеров рявкнул команду и не дал солдатам запаниковать. Последовая короткая и жестокая рукопашная. Никто из велгонцев живым не дался.
Головы убитых "стирателей" упаковали в криоконтейнеры и этим же вечером выслали "Владимиром" в столицу. Следствие, между тем, продолжалось. Генералы Хромов и Краснов посчитали операцию успешной, но разнос Семёнову всё-таки устроили. Досталось и Масканину с Торгаевым, когда выяснилось, что накануне нападения они разделились. Впрочем, "охотников" наградили, жандармов тоже, но сперва и тех, и других задолбали писаниной.
Когда через несколько дней Масканин летел в Светлоярск, на душе у него было невесело. За все годы войны его не раз представляли к наградам, но в итоге все представления зависали в высоких штабах. А ведь на фронте, бывало, сутками из боёв не выходил. А тут сразу орден дали. Выходит, начальство высоко оценило голову того "стирателя". Умом-то он понимал значимость добытой головы, но с точки зрения боевого офицера-армейца, кем он в душе так и остался, операция в Новосерповке смотрелась как незначительный эпизод на второстепенном участке фронта.
Глава 5
Запретные территории. Южный материк. 14 октября 153 г. э.с.
В наручных часах заверещал будильник. Оракул прокинулся и глянул на табло – 6:00. Зевнув и потянувшись, вырубил сигнал. Часы – чуть ли ни единственный предмет не из этого мира, он забрал из своей каюты, когда в июне побывал на "Реликте".
В комнатушке, что он выбрал себе для отдыха, за прошедшие века сохранилась кое-какая мебель. Хотя "мебель" – это слишком сильно сказано, скорее каркасы, сработанные из металлопластика. Всё остальное, некогда состоявшее в убранстве помещения, безжалостное время не пощадило. Спать пришлось на полу, подложив под голову скатку из куртки. За последние сутки он порядком вымотался и, чтобы отдохнуть, двух отпущенных самому себе часов совершенно не хватило. Тело затекло и спать хотелось просто жутко. Но Оракул встряхнул головой, разгоняя туман в мыслях, и подошёл к бачку с водой. Умылся, вытерся успевшим подсохнуть полотенцем и вытряхнул на ладонь из НЗэшной аптечки таблетку стимулятора со странной маркировкой "?11". Откуда взялось такое название он не знал. Несколько секунд раздумывал, глотать ли таблетку и всё-таки проглотил. Сам по себе препарат мог только взбодрить, причём всего-то на четыре-пять часов и его воздействие на центральную нервную систему было сравнимо с лёгким амфетамином. Правда, в отличие от амфетамина, по воздействию на метаболизм "?11" практически безвреден. Однако химия есть химия, к ней Оракул питал неприязнь. Сейчас он остро жалел, что так мало захватил с собой травяных сборов, способных дать бодрость лучше любой таблетки, и главное, ЦНС после таких трав не расплачивается как после химии.
Выдав себя эхом тяжёлых шагов, в дверном проёме возник посыльный и, обозначая своё присутствие, вежливо постучал об остатки наличника. Дверь в комнату давно сгнила, её остатки Оракул ещё накануне по частям вынес к куче хлама.
– Александр Иванович, вас полковник Морошников к телефону.
Натянув куртку и сапоги, Оракул буркнул:
– Пошли.
Для связи с поверхностью успели проложить кабель, соединяющий полевые телефоны. Морошников сейчас находился наверху, руководя обустройством оборонительных позиций. Пригодятся они или нет – это ещё вопрос, но полковник счёл за благо подстраховаться.
Следом за посыльным Оракул шёл по большому залу, что в былые времена, по видимому, предназначался для отдыха и ожидания. Потолок, стены и пол из неподвластного времени бетонита, по центру зала возвышались колонны, потрескавшиеся и с проплешинами отколовшихся мраморных плит. Почему колонны сделаны не из бетонита, внешне очень похожего на белый мрамор, так и осталось загадкой. Рассеянный свет лился прямо из потолка, не оставляя теней. Здешняя система освещения да и всего портала имела десятки фотореле. Свет загорался от датчиков движения, вероятно, это и послужило тому, что за прошедшие века генераторы не израсходовали энергию. Радовало и то, что древняя техника оказалась столь долговечной, а ведь за долгие годы агрегаты вполне могли выйти из строя. Ещё как могли! Ведь кое-что всё-таки перестало работать – канализация и водопровод. С первой проблемой справились легко: выделили пару комнаток под отхожее место. А вот вторая проблема пока что таковой значилась потенциально. Водой отряд был обеспечен на месяц и по этому поводу особых беспокойств не возникало. Но как оно там в дальнейшем повернётся, если островитянам удастся блокировать убежище, оставалось пока что неясно. Как не ясно и то, сколько тут придётся куковать, если и наверх нельзя, и пневмоподземка вышла из строя. Не смотря на все усилия, когда приходилось спать от случая к случаю и нередко забывать о пище, Оракулу так и не хватило проведённых в портале дней, чтобы разобраться способна ли работать транспортная сеть или она сдохла окончательно и бесповоротно. Обо всём этом приходилось размышлять не единожды и когда он на ходу осматривал ставший уже обжитым зал, эти мысли вернулись. Из былого убранства зала уцелели только длинные ряды широких сидений из металлопласта. В них группками то тут, то там спали бойцы отдыхающей смены.
После зала пришлось вилять короткими коридорами в закуток, где расположился пост связи. Унтер-офицер козырнул и протянул трубку. Оракул взял её, кивком поприветствовал дежурного и бросил в микрофон:
– Кужель на проводе.
В ответ тишина. Спустя пару секунд на том конце послышался крик дежурившего наверху бойца – невнятный, приглушённый и адресованный кому-то из находившихся поблизости.
– Это четвёртый пост, – наконец сообщил он. – Ждите, господин полковник сейчас подойдёт.
– Жду, – ответил Оракул. Ему стало любопытно, что в столь ранний час от него понадобилось Морошникову. Пожалуй, единственный повод – появление островитян.
И он оказался прав.
– Александр Иванович? – произнёс Морошников. Его голос, как и голос говорившего до этого дежурного из-за гермошлема доносился глухо и с искажениями. Зная об этом, полковник не стал затягивать разговор и кратко сообщил: – У нас гости. Жду вас наверху.
– Сейчас буду.
Оракул положил трубку на рычаг аппарата и поспешил на выход. Первым делом он вернулся в свою комнатку, где облачился в ЗК, надел гермошлем и затянул пояс с кобурой и подсумком, в котором носил чехол с биноклем. Забрало оставил пока что открытым, затем тщательно проверил правильно ли подогнаны все сочленения костюма и быстрым шагом припустил к безинерционному лифту.
В общем-то, его присутствие наверху особо не требовалось, полковник и без него прекрасно мог обойтись. Но в некоторых вопросах, затрагивающих судьбу экспедиции, Морошникова сковывали инструкции. В данном случае решение давать ли бой островитянам или уклониться, он не мог принять без одобрения Оракула. Ведь именно Кужель – глава экспедиции, не смотря на всю двусмысленность его положения. Инструкции Острецова – куратора экспедиции лазеек полковнику не оставляли, поэтому Морошников намеревался вывести Оракула на НП, дабы тот сам оценил силы островитян. Естественно, Оракул всё это понимал, его давно тяготило отсутствие фактического единоначалия в отряде и будь его воля, он сосредоточился бы только на исследовании портала и открывшегося туннеля.
