Владимир Свержин - Война ротмистра Тоота
— Дрым! Глупая ты животина! — обрадованно выругался Тоот, садясь рядом. — А если бы это действительно была граната?
Упырь расширил глаза, как показалось Тооту, насмешливо и, перестав чесаться, подвинул к ротмистру небольшую коробочку.
— Это что? Впрочем, кого я спрашиваю?
Ротмистр сунул дрымову находку в карман, нащупал висевший на темляке пистолет, вернул его в кобуру и, поднявшись на ноги, позвал:
— Энц Дэнн, где вы?
— Эй вы там, всем стоять! — послышался вдалеке крик Вала Граса. — Энц ротмистр, у вас всё нормально?
— Вы целы? — вторил словам механика-водителя нежный голос Юны.
— Я — да. А энц Дэнн, похоже, нет. Дрым, ты знаешь, где он?
Упырь молча поднялся и пошёл вперёд, не оглядываясь, следует ли за ним кто-нибудь. Гай Дэнн лежал возле свежего пенька, уткнувшись в мох лицом.
— Дышит. — Ротмистр подозвал Граса: — А ну-ка помоги.
— Там ещё двое лежат, — бросаясь к отцу, сообщила Юна.
— Я знаю.
— Им надо помочь.
— Зачем?
— Им больно, очень больно. У одного лицо всё в крови.
— Ну и что?
— Энц ротмистр, может, пристрелить их? — хлопая ладонью по карабину, поинтересовался Грас.
— Как пристрелить?! — всплеснула руками Юна.
— За нападение на офицера Легиона им полагается не менее пяти лет перевоспитания на Голубой Змее, — безучастно пояснил Тоот. — Если учесть, что преступление было совершено группой лиц по предварительному сговору — то это уже семь лет на Территориях. Семь лет на Территориях не прожил ещё никто. Впрочем, и пять тоже. Так что быстрая смерть от пули для них предпочтительнее судебного приговора.
— Но так нельзя!
— Нельзя так нельзя, — отмахнулся Тоот. — Пусть себе валяются. Оклемаются — их счастье, нет — не мое дело.
Он оглянулся:
— Где Дрым?
— Только что здесь был. Пропал, — удивлённо констатировал вахмистр. — Вот же тварюка! Одно слово — упырь.
Флакон нюхательной соли быстро привёл Гая Дэна в чувство.
— Эк они меня шарахнули! — дотрагиваясь до выпуклой шишки на затылке, простонал он. — Я только подбежать и успел.
— А зачем было торопиться? — пожурил Тоот. — Вместе бы пошли, во всём разобрались.
— Да куда же разобрались? — морщась от приложенной холодной примочки, процедил отец Юны. — По всему городу и днем и ночью деревья валят. И что ж придумали…
— …что на лиственных деревьях плодятся хонтийские шпионы, а на хвойных — пандейские, — процитировал услышанное вчера утром ротмистр.
— Вот-вот!
— Действительно чушь!
— Говорят, это лично мэр придумал. Хотя какой он мэр — недомэрок! Когда хонтийцев выбили, власти в городе не было. Этот мошенник до войны в три скорлупки простаков обирал, ну а в оккупации при хонтийцах и мануфактурой и продовольствием втридорога приторговывал. И нажился, клоп вонючий. А потом он кому-то наверху денег откатил, вот его временно мэром и назначили. Да так про «временно» и забыли. — Гай Дэнн тоскливо вздохнул. — Красивый был когда-то наш город…
— Помню, — согласился Тоот. — Я одного не пойму. Ну, предположим, выжил из ума некий кровосос на почве регулярного потребления человеческой крови. Но что же остальные-то? Не видят?
— Историк, не глупый ты вроде парень, в жизни повидал всякого, а такие вопросы задаёшь! Я же сказал, там — среди Неизвестных Отцов — его кто-то очень поддерживает.
— Ты не заговаривайся. Не трогай Неизвестных Отцов. Они страну от гибели спасли. То, что мы с тобой сейчас живы, — их заслуга. Это мудрейшие, честнейшие из всего народа!
— А твоей заслуги, стало быть, нет? — скривился отец Юны. — Ты, выходит, крест свой под лавкой нашёл? А в войну по тылам отъедался и в перинах окапывался? Или нет?
— Не отъедался! Но что я без них? — буркнул ротмистр.
Ему захотелось сменить тему, а лучше — уйти, хлопнув дверью. В груди поднималась волна праведного гнева, о подобных разговорах следовало немедленно сообщить в Департамент общественного здоровья, чтобы зараза крамолы и сомнения не ширилась и не губила невежд, поверивших в обольстительные словеса. Но Тооту представился свой кабинет в комендатуре укрепрайона, Гай Дэнн в грязно-серой форме воспитуемого, дожидающийся распределения по секциям. И Юна. Атр сжал кулаки. «Юну тоже заберут. Она учительница. Стало быть, на своих уроках развращает неверием и вражеской пропагандой неокрепшие умы своих учеников». От этой картины у ротмистра меж лопаток пополз неприятный холодок.
— Энц Дэнн, — наклоняясь к уху Гая, прошептал легионер, — будем считать, что после тяжёлого удара по голове у вас кратковременно помутился рассудок и я не слышал того, что я только что услышал. Или вам не терпится сравнить, чем хонтийский лагерь военнопленных отличается от наших зон перевоспитания?
— А кто нас выдаст? — упрямо набычился отец Юны. — Ты, что ли?
Тоот молча отстранился, сдерживаясь, чтобы с размаху не врезать по этой наглой ухмылке. Чтобы отвлечься, Тоот достал из кармана трофейную «гранату». Странная вещица: в жестяной коробке пара кнопок, тумблер, какая-то присоска…
— Атр, дай-ка я гляну.
— Извольте, — буркнул Тоот.
— Хм! — аж присвистнул энц Дэнн. — Где вы это раздобыли? Это же излучатель, друг мой! Личный портативный излучатель.
Глаза ротмистра удивлённо расширились.
— Вы не ошибаетесь?
— Молодой человек, я инженер высшей категории. До войны работал как раз по одной из смежных тем. Уж поверьте мне, это личный портативный излучатель.
ГЛАВА 10
Странник наморщил лоб и добавил звук на экране. С каждой услышанной фразой круглые глаза контрразведчика приобретали всё более квадратную форму.
— Около полуночи, — вещал с экрана прочувствованный женский голос, — героический патруль муниципальной стражи проводил дежурный обход городских окраин. Ничто не предвещало ужасного. Но вдруг ночная мгла была разорвана угрожающими выкриками, полными звериной ненависти. Как утверждают непосредственные участники событий, кричали на хонтийском языке. Мы даем слово одному из бойцов муниципальной стражи, лицо и имя, опасаясь расправы, он предпочёл скрыть.
— Это были хонтийцы, — густым басом объявил закрытый шашечками детина. — Я сразу их узнал. Они выскочили из деревьев так, что мы даже не успели вежливо попросить их предъявить документы и сообщить, что их дальнейшее пребывание на территории Метрополии недопустимо.
— Вы можете уточнить, сколько их было? — с подчёркнутым выражением ужаса поинтересовалась журналистка.
— Не меньше двадцати. Все отлично вооружены. Мы вступили в неравную схватку, дрались, не жалея себя. Трое наших получили ранения, но всё же мы вытеснили хонтийских диверсантов. Они снова укрылись в деревьях, а мы окружили лес и устроили засаду, чтобы всыпать им как следует, если эти ублюдки ещё решатся к нам прийти. Но они не решились. Потому что муниципальная стража — это вот такой кулак! — Непосредственный участник продемонстрировал зрителям, какой именно кулак он имеет в виду. — И он сметёт на своём пути всякую нечисть, всех этих выродков, предателей и шпионов! Славен будь наш мэр Керр Несс! Мы не можем мэра без! — чтобы окончательно разбудить патриотические чувства тех, кто неосторожно включил экран утренней порой, завопил молодчик в чёрном комбинезоне.
Странник чуть было не выронил чашечку с лучшим из возможных на Саракше сортов кофе. «Что за ахинея? Опять эти хонтийские шпионы, выходящие из деревьев».
Стражник по мановению руки оператора исчез, и в кадре возникла унылая физиономия с невыразительными глазками, смотрящими во все стороны одновременно.
«Мэр, — вспомнив плакаты на городских стенах, догадался Странник. — Фотографы ему явно польстили».
— Мы предпринимаем все необходимое. Мы строим дороги в будущее. Здесь пройдут живительные дожди. А хонтийцы не пройдут.
— Скажите, — почтительно спросил всё тот же женский голос, — что конкретно делается?
— Мы строим дороги. По дорогам можно быстро перебрасывать муниципальную стражу. Муниципальная стража — это лучшее, что может получиться из сынов нашего народа. Народ един, и он — любимое дитя Неизвестных Отцов. Скоро мы управимся.
— О чем это он? — прошептал шеф контрразведки.
Странник отодвинул чашку и нажал кнопку селектора:
— Выясните, что это за нелепая история с нападением на патруль муниципальной стражи.
— Ой! Вы уже смотрели? — послышался голос из селектора. — Как вам речь мэра? Он так прочувствованно говорил! — залился восторгом секретарь директора завода.
— Сообщите вашему шефу, что вы уволены. Но прежде я хочу знать, куда были доставлены раненые.
Странник отключил связь.
— Какой-то всплеск клинического идиотизма! — процедил он. — Такое ощущение, что я не в Харраке, центре научно-технической мысли Империи, а в доме умалишённых.
