Кира Иларионова - Код Зверя
— Я просто отогнал животных, чтобы они вас спящими не схар — чили, — продолжил Вик, будто и не заметив реплики медика. — Повторюсь, захоти я вас отравить — вы бы точно не проснулись.
Прапор вздохнул и вновь почесал щетину.
— А почему сразу парням не объяснил?
Ткань подшлемника на лице охотника натянулась, обозначая контур ехидной улыбки. Только вот глаза оставались холодными — двумя льдинками они буравили чуть съежившегося медика.
— Будто меня кто‑то спросил, — хмыкнул он.
* * *Новый день почти не отличался от предыдущих. Все так же стелилась под ноги разбитая временем трасса, мимо проплывали все те же корявые невзрачные деревца. Здесь, на открытой дороге, снег уже растаял и не мешал тихому, медленному шагу отряда. Слишком медленному.
Будто потратив на утреннюю перепалку весь заряд энергии, солдаты буквально волочили ноги. Все чаще то один, то другой отходил в придорожные кусты, откуда после раздавались рвотные звуки. На гневные вопросы Ермолова Костя лишь растерянно пожимал плечами. Ведь утром состояние бойцов было, конечно, не аховым, но вполне терпимым. Списать все на банальное пищевое отравление тоже не удавалось: во — первых, паек одинаковый, и будь причина в продуктах, недомогание коснулось бы и командира. А во — вторых, Костя сам готовил еду и питался с ребятами с одного котелка, но чувствовал себя вполне сносно, — общая усталость не в счет.
Состояние Андрея также внушало опасения. Повязку приходилось менять реже — рана на шее не гноилась; температура спала, и дышал он ровно, но… Не просыпался. При количестве потерянной им крови — если не очнется до утра, можно смело закапывать. В походных условиях вывести парня из комы Косте не хватит ни медикаментов, ни оборудования. Да и, учитывая общую протяженность маршрута, командир не позволит тратить дорогие по нынешним временам препараты. А тащить в неизвестность бесчувственное тело, которое может и не проснуться вовсе, — непозволительная роскошь и трата человеческих ресурсов. Да, русские офицеры своих в беде не бросают! Но живые все же дороже мертвых. И хоть эту простую, казалось бы, истину понимали все, принять, что придется бросить друга, члена семьи было трудно. Больно. Неправильно.
Ведь человека определяют не звания, не социальный статус, не доход, не внешние признаки — прямая спина, две руки, две ноги, голова. Человека определяют поступки. Мысли. Способность действовать иррационально, вопреки всем известным «надо» и «обязан», наплевав на животный инстинкт самосохранения.
Потому Костя и продолжал хлопотать над спящим мертвенно — бледным Андреем. Потому уставшие, больные бойцы, едва способные передвигать собственные ноги, упорно тащили носилки. Даже в мыслях не позволяя себе жаловаться или, тем паче, решить бросить.
Скрытый деревьями, Вик хмуро наблюдал за этой ни дать ни взять ритуальной помощью. Постоянно курсируя вокруг отряда в поисках возможной опасности, он нет — нет, да останавливал взгляд на изможденных лицах бойцов. И в холодных глазах, где‑то за изумрудной радужкой, проскальзывали тени подавляемых эмоций: омерзения ли, недоверия, насмешки, смятения. Что‑то едва видимое, едва ощутимое. И когда эти призраки чувств касались холодного разума, охотник опускал голову и передергивал плечами, отгоняя их прочь.
На очередном привале бойцы попадали на землю и не смогли встать. Не подействовали ни ругань Ермолова, ни уговоры прапорщика. Костя, как мог, хлопотал над больными. Но опыта ему явно не хватало — как‑никак, совсем недавно обучение закончил. В отряд он был направлен по рекомендации старшего врача Полярных Зорь. К сожалению, в нынешнее время обучить высококвалифицированных врачей было практически невозможно. Умеешь накладывать повязки, штопать раны и отличаешь жаропонижающее от слабительного — уже медик, в любом поселении с руками оторвут. Вот с вояками все гораздо проще — кто в суровых заполярных землях выжить смог, уже киношному Рембо фору даст. Жизнь учит.
Закончив с установкой растяжек, Чугун подошел к сидящему на валуне охотнику. Тот от нечего делать занимался чисткой пистолетов. Но даже за скрежетом металла и шорохом шомполов все равно услышал приближающегося прапорщика.
— По делу? — бросил Вик через плечо, не отвлекаясь от работы.
— Ишь, заметил, — хмыкнул Чугун, присаживаясь рядом в траву.
— Нужно быть напрочь тугоухим, чтобы… — начал было Вик, но замолчал.
Отложив в сторону оружие, он выжидательно уставился на прапора. Пауза затягивалась.
— Ну, что у тебя? — скрипнув зубами, прошипел охотник.
— Да в общем‑то… — прапорщик запнулся и, резко выдохнув, решил не юлить: — Слухай, Вик, тот дым… Газ… Короче, что там в Вочаже было. Могло так на парней подействовать?
— С понтом дела хочешь опять на меня все спихнуть? — хмыкнув, Вик изогнул бровь, одним жестом показывая, что он об этом думает.
— Да нет, — протянул Чугун и тяжело вздохнул. — Просто хочу найти причину. Док у нас молодой еще, не справляется. А коли это токсин баншей, то, может, ты…
— Нет.
— Не хочешь лечить парней? Они же так… — вскинулся прапор.
— Во — первых, они мне — никто, — перебил его Вик. — И я ничем им не обязан. И в няньки — сиделки не записывался. А во — вторых, — охотник перевел взгляд на лежащих вокруг костра парней. — Что там? Слабость, озноб, затрудненное дыхание, рвота, диарея. Не те симптомы. Токсин банши выводится из организма в течение часов двенадцати максимум. Больше похоже на банальное пищевое отравление. А с ним любой медик — недоучка справится.
— Но еду они по очереди готовили, — ответил поостывший Чугун. — И Костик питался с ними с одного котла. А он‑то более или менее в норме…
Хмыкнув, Вик вернулся к чистке оружия. Поняв, что ничего больше от него не добьется, прапорщик встал и пошел к своему костру.
* * *Темный небосклон раскинул свои бархатные крылья до горизонта. На его пузе уже начали весело перемигиваться кокетливые звезды. Серебристый месяц, откинув пушистое одеяло облаков, умиленно прислушивался к мерному дыханию спящих людей, укоризненно посматривая на копошащуюся у притухшего костра тень.
— Если добавишь в кашу морковник, то парни максимум про — срутся. Что только ускорит вывод токсина из организма, — тихонь — цо проговорил за спиной тени Вик.
Возившийся у костра вздрогнул, выронил из рук пучок травы и развернулся, ошалело уставившись на охотника. Он мог поклясться, что всего секунду назад видел, как тот тихо спал чуть в стороне, на краю опушки.
— Вот это — настоящий болиголов, — продолжил Вик, протягивая растение. — Смертельная доза. Все, как ты хочешь, Док.
ГЛАВА 7. ПРИЯТНО ПОЗНАКОМИТЬСЯ. СМЕРТЬ
Она расслабленно откинулась на подушки, разметав на посеревшей наволочке черные с проседью волосы. Блаженно улыбаясь, уставилась в потолок, шаря по кровати полноватой рукой. Вот ладонь ее наткнулась на теплую, чуть влажную спину. Улыбнувшись шире, она перекатилась на бок и погладила костлявую поясницу.
— А ты хорош, — хохотнула женщина, наблюдая, как парень, склонившись с кровати, шарит по полу в поисках штанов. — Хоть и неопытен, зато какое рвение! Давно такого удовольствия не получала. Может, повторим как‑нибудь?
— Я свою часть уговора выполнил, — глухо отозвался парень, вставая с кровати. — Дело за вами.
— Какой ты скучный, — протянула женщина, вновь откидываясь на подушки и позволяя простыне кокетливо сползти с полуоб — висшей груди. — Не переживай. Сегодня же напишу рекомендательное Ермолову. Только зачем тебе в боевую группу? Я бы могла выделить местечко потеплее, при штабе. Будешь сидеть за стенами, в безопасности. Сытый, довольный. И я недалеко.
— Я был бы рад, — жеманно отозвался парень, целуя полную ладонь и надеясь, что темнота скроет омерзение на его лице. — Но вы же знаете, Настасья Павловна, мой брат…
9Б
— Да — да, твой бедный братец, — хохотнула женщина, поглядывая на молодого любовника из‑под полуприкрытых век. — И можно просто Настя. Мы же не чужие теперь…
Костя тихонько прикрыл за собой дверь и, опустив голову, побрел по коридору. Сжимая кулаки, он надеялся, что в такой поздний час никому не приспичит в туалет или попить. Меньше всего ему хотелось, чтобы хоть кто‑нибудь заметил, как он выходил из комнаты старшего врача. И уж тем более — чтобы кто‑либо узнал, чем они там занимались. Парень вышел на улицу и подставил лицо холодным пушистым хлопьям снега. Тая на коже, они маленькими ручейками вспахивали его щеки. Нет, Костя не плакал. Не сказать, чтоб с ним случилась такая уж трагедия. С чисто физиологической стороны — как раз наоборот. И он сам к этому стремился, добивался, как мог. Только вот теперь никак не проходило отвращение, ощущение грязи.
За ночь намело прилично, и парень, набрав в пригоршню снег, с силой растер им лицо. Колючие ледяные кристаллики царапали кожу, вызывая кратковременную слабую боль. Впрочем, Костя почти ее не замечал. Он яростно оттирал руки, пытаясь смыть с себя запах этой женщины, ее кисловатый пот. Надеясь, что ладони забудут мерзкое ощущение ее толстой туши. Ему казалось, что он насквозь пропах горьким дыханием.
