Михаил Михеев - Конец операции переход
Потом наступило равновесие. Африка и Ближний Восток благополучно вымерли — там обе стороны испытали бактериологическое оружие. Американцы перегнали резервы своего флота и разнесли японцев в клочья. Сто пятьдесят или двести, не знаю точно, миллионов китайцев — все, что от них осталось, вначале объявили нейтралитет, потом, когда отсидеться не удалось, держали с нашей помощью фронт. А потом Китай предал нас, ударил с тыла. И мы проиграли. Конечно, можно было продолжать войну. Можно было даже выиграть, хотя сделать это было и невероятно сложно. Но кто-то наверху, в правительстве, а может, и выше, решил сдаться. Теперь мы уже ничего не имеем.
— Но этот флот…
— Осколки былого величия. У наших противников даже сейчас, после демобилизации и консервации, судов вдесятеро больше сил, чем здесь. Нет, мы проиграли, и проиграли окончательно. Единственное, что радует, это то, что я не попал в плен — скорее всего, меня бы повесили за военные преступления. Смешно, — Волков горько улыбнулся. — Победи мы — и меня назвали бы героем.
— Но почему вы спрятались именно здесь? Почему именно в нашем мире?
— Во-первых, это — единственное место, в которое наши враги еще не получили доступ. Во-вторых, мощная база — отличный плацдарм для будущего завоевания.
— Завоевания чего?
— Вашего мира, разумеется. Это не сообщалось даже нам, но сложить два и два нетрудно. Наверняка наши боссы хотят поживиться здесь. И они имеют на это все шансы. Все логично: потерял свое — отбери чужое.
— А вы?
— А что я?
— Вы разве допустите это?
— А почему нет? Ваш мир для меня ничего не значит. А вот перспектива стать губернатором провинции размером с три-четыре Англии, да еще и иметь при этом неограниченную власть, значит для меня многое. И потом, бессмертие…
— Бессмертие?
— Да. Дело в том, что тот, кто прошел сквозь Безвременье, обретает бессмертие. Правда-правда. Клетки не стареют, раны стремительно затягиваются, начинают восстанавливаться даже нервные клетки, так что, если не убьют, жить можно очень долго. Бессмертие, одним словом. Ну вот, ты узнала еще одну тайну, за которую стоит пристрелить тебя на месте.
— А что же тогда делать мне?
— Тебе? — адмирал внимательно посмотрел на Джейн. — Жить хочешь?
— Да, конечно…
— Ну так живи.
Глава 4
… и друг не предаст вас в драке,
если у вас друга нет…
Песня из фильма «Ирония судьбы…»Темнота стояла — хоть глаза выколи. Джейн выпустила несколько пузырей, включила фонарь, осматриваясь, и… яркая вспышка ударила ей в лицо, ослепив на миг, лезвие учебного ножа слегка царапнуло по обтянутому гидрокостюмом горлу, сильная рука рванула ее вверх и как пробку выбросила на поверхность.
— Очень неплохо, — адмирал вынырнул рядом, в три гребка достиг пирса и ловко выбрался на сушу. — Очень неплохо, — повторил он, снимая акваланг, — я не думал, что смогу так выдрессировать тебя всего за пару месяцев. Но тактика у тебя неверная. Пойми, под водой, да и вообще в бою, нет места рыцарству. Бить надо не красиво, а эффективно. Если ты не видишь противника, не обнаруживай хотя бы себя…
Вот уже два месяца Джейн жила на базе. Ее положение было странным, если не сказать более. С одной стороны, Волков позволял ей смотреть и слушать все, что ей было угодно, поселил ее в адмиральских апартаментах и даже учил ее драться, стрелять и плавать с аквалангом. С другой стороны, Джейн чувствовала себя пленницей — адмирал контролировал все ее перемещения вне жилища, не позволял подниматься на поверхность и сразу дал понять, что знает Джейн слишком много для того, чтобы вообще покинуть остров.
Хотя Джейн понимала, почему так происходит. Волков и так был не слишком уравновешенным человеком — холерический темперамент требовал выхода энергии, а на острове девать ее было, по большому счету, некуда. Адмирал явно тяготился бездельем, а более всего — одиночеством. Вот и пригрел симпатичную девчонку, чтобы было с кем поболтать. Хотя ей, надо сказать, разговаривать с ним было интересно — Волков, сидя вечерами у горящего камина с бокалом своего любимого белого вина в руке, рассказывал ей о своем мире. Джейн в такие минуты сидела, открыв рот и, боясь шумом или лишним движением сбить его с мысли, жадно впитывала информацию. Она обладала живым воображением, а у Волкова было достаточно фотографий и фильмов, и постепенно перед Джейн выстроилась картина чужого мира — прекрасного и страшного, опасного и притягательного одновременно. Мира, где люди летали по небу, плавали под водой, проникали глубоко под землю — и все равно воевали. Мира, где были красивые девушки в коротеньких (вот стыд-то) юбках и могучие мужчины в красивых, стремительных машинах — и копающиеся в помойках нищие. Мира, рождавшего прекрасную музыку и великолепные картины — и одновременно с этим породившего оружие, сжигающее до основания целые города, а главное, людей, готовых его применить. И один из этих людей хотел ее убить, а вместо этого спас. И что ей теперь делать, она даже не представляла.
Впрочем, Волков не только рассказывал. Он и расспрашивал Джейн о ее мире, выуживая крохи информации, дополняющей уже имеющуюся у него. Особенно ей запомнилось, когда он спросил ее: а что же такое Стоухендж? В его мире, как она с удивлением узнала, он давно превратился в развалины и назначение его было прочно забыто, служа предметом споров для ученых. А здесь он вполне даже стоял, но каждый раз, когда Волков пытался что-либо о нем выяснить, на него смотрели, как на придурка. Джейн пожала плечами и объяснила, что Стоухендж тысячи лет, с момента постройки, используется как самая большая ярмарка Британии. Два раза в год съезжаются купцы со всей Англии, в дождь накрывают все сооружение плотной тканью, на манер шатра, и вперед — торговать. Волков тогда ошарашено помотал головой, пробормотал что-то нелестное в адрес историков и надолго задумался.
Вообще же ситуация складывалась по меньшей мере непонятно. С одной стороны, адмирал контролировал остров, с другой, он ничего не мог поделать со шляющимися по острову пиратами. Его сил хватило лишь для того, чтобы изгнать пиратов с кораблей и прикрыть их защитным полем. Перебить всех пиратов ему было по меньшей мере затруднительно, а сами они уходить явно не собирались.
— Слушай, но когда же я смогу драться так, как ты?
— Никогда, — Волков аккуратно сложил снаряжение в машину. — Пойми меня правильно, но это невозможно.
— Почему?
— Во-первых, тебе вряд ли хватит терпения…
— Мне же хватило его, чтобы уговорить тебя.
— Во-вторых — безжалостно продолжал адмирал, даже если тебе хватит терпения, его не хватит мне — делать мне больше нечего, только обучать тебя несколько лет подряд. И в третьих, ты просто физически никогда не станешь равной мне. А физическая сила, ты мне поверь, очень многое значит. Когда переоденешься, возьми машину и езжай домой, а я хочу выйти осмотреться. Разговор окончен.
Волков исчез в туннеле, а Джейн некоторое время сидела молча, переваривая услышанное. Потом, зло усмехнувшись, она надвинула на лицо маску — если она так никогда и не станет сильной, чего же еще ждать? она сможет отомстить и сейчас…
* * *
«Морской дьявол» спал глубоким сном. Часовой на палубе тоже дремал — все уже убедились, что на корабле им ничего не грозит. Правда, они не знали, что это лишь потому, что адмирал Волков хочет позволить им спокойно выйти в море, где можно уничтожить и корабль, и весь экипаж не беспокоясь о том, что кого-то придется потом с риском для жизни ловить по всему острову. Тем не менее, сейчас им действительно ничего не грозило. Ничего, кроме Джейн, которая почти бесшумно подплыла к кораблю и ловко, как учил ее адмирал, взобралась по якорному канату на палубу. Акваланг и ласты она сбросила еще в воде и их дальнейшая судьба ее ничуть не беспокоила — вернуться она все равно не рассчитывала.
Часовой не успел даже проснуться — острое лезвие ножа аккуратно вошло ему под челюсть. Осторожно прислонив обмякшее тело к мачте, Джейн кошкой метнулась на корму, туда, где слабо светились окна капитанской каюты.
Джек Монинг по прозвищу Лысый Джек и его штурман, заменивший на посту первого помощника покойного де'Гри, как раз закончили партию в шахматы, когда дверь каюты неожиданно отворилась. Помощник, повернувшись к двери, успел лишь увидеть, как черная фигура абсолютно бесшумно шагает через порог, и отточенный за долгие годы рефлекс сработал — он уже стоял на ногах, держа в левой руке абордажную саблю (он был левшой), а в правой пистолет. У Джейн получилось не хуже, хотя она свои рефлексы нарабатывала всего несколько недель. Стрелка из четырехствольного подводного пистолета совершенно бесшумно ударила в грудь пирата и штурман, тихо ойкнув, завалился на рундук.
