Дмитрий Манасыпов - Чистильщики пустошей
— Ты чего ругаешься, подруга? — Медовая, меланхолично курившая сигарету, прислонившись спиной к столбу навеса, заинтересованно посмотрела на женщину.
— Да потому что нет здесь ничего нужного. — Файри сплюнула. — Так… Треп один и бла-бла-бла. Такое ощущение, что нагромождено одно на другое, и ничего больше. Покажу, конечно, Айболиту, пусть скажет, что он думает. Странно…
— Что именно? — Енот непонимающе посмотрел на нее.
— Да так. Ладно, это я скорее сама с собой. Слушай, парень, а есть где поблизости пожрать? А то ведь мы с Ганом с утра так и не поели.
— Есть, конечно. Вон на том перекрестке корчма Боровика, недорого и вкусно кормят. Только вот…
— А? — Файри чуть приподняла одну бровь.
— Там шахтеры наверняка. Сейчас же уже далеко за полдень, наверняка они там сидят.
— И что?
— Драку ищут, и это… — Енот чуть замялся. — Приставать будут, стопудово.
— Удивил прямо. — Женщина улыбнулась, очень ласково и нежно. — Пусть пристают, лишь бы кабачок был застрахован… На случай пожара. Пошли, наш верный рыцарь, дождь закончился.
И они пошли в сторону перекрестка: обтянутая блестящей черной кожей, гордо выпрямившая спину Файри, неожиданно замолчавшая и ставшая задумчивой Медовая и хромающий и матерящийся про себя Енот. Благо, что идти было всего ничего, а у доброго толстяка Боровика всегда найдется пластырь.
Аптечка в его заведении присутствовала постоянно, так как некуда деваться от драк. С одной стороны, сплошные убытки, а с другой — постоянная клиентура. Пусть и любящая почесать кулаки друг о друга, но зато исправно оплачивающая ущерб любимому заведению, да и просто, самая денежная в городе. Так что на кусок пластыря можно было надеяться. Мысленно Еноту так и виделся благословенный миг, когда он сможет наконец снять ботинки и залепить многострадальные пятки. И еще нужно было зайти на обратном пути в казарму и забрать свои старые сапоги. По барабану, что выглядят они не так хорошо, как те орудия пытки, что сейчас на ногах, зато в них можно спокойно ходить.
Эти мысли настолько забили ему голову, что он игнорировал окружающее, забыв про сказанное на инструктаже утром. И даже перестал обращать внимание на обеих особ женского пола, на которых еще недавно готов был смотреть без остановки. А они тем временем шли бок о бок и о чем-то тихо разговаривали. Когда же Енот очнулся от тягостных размышлений о своей нелегкой доле и решил поравняться с ними, то услышал только обсуждение какого-то Чунга-Чанги. Кто это такой, ему еще не было известно и, соответственно, абсолютно неинтересно. И все же ему послышалось, будто перед этим в их разговоре промелькнуло упоминание его собственного имени и Соленого. Хотя, может быть, это просто показалось.
А дверь заведения Боровика, носившего гордое имя салун «Белая дикая лошадь», уже показалась впереди. Двухэтажный кирпичный дом, в котором оно находилось, стоял на самом перекрестке Тополиной и Третьей улиц. Третья, бывшая одной из самых старых в городе, уходила вдаль. Глядя на нее, Енот тихо вздохнул. Совсем недавно он жил там, только на Пятой, со своей семьей. После их смерти он продал дом за долги, которые начал трясти с него Тарантул, местный ростовщик. Матери пришлось влезть в кабалу после смерти отца…
Файри толкнула невысокую дверцу, сколоченную из грубо оструганных досок-горбылей, и первой вошла внутрь. Енот шагнул следом за Медовой, окунулся в густую смесь запахов, оглянулся и понял, что самые скверные его предположения запросто смогут сбыться.
Почти все столы внутри большого прямоугольного помещения были заняты. И если в углу, бывшем самым ближним к двери, сидели обычные горожане, то остальные занимали горняки. Их было видно сразу: бледные лица, застиранные комбинезоны, ставшие их второй кожей, и грубые ботинки на ногах. Хриплые и пьяные голоса, дым коромыслом и большое количество бутылок на столах. Прислуга у Боровика уже давно состояла из молодых парней, чтобы снизить варианты пьяных домогательств, стриптизерши работали лишь вечером. Этот пункт по времени был введен недавно, согласно одному из распоряжений мэра, добивающегося хотя бы внешнего соблюдения нравственности, как того требовали предписания из Пяти городов. Стоит ли говорить, что появление их троицы, и в первую очередь Файри, застегнувшей лишь две самые нижние клепки, сразу же привлекло внимание?
Женщина окинула взглядом помещение, выискивая свободный стол. Еноту захотелось скрестить пальцы в надежде на то, что она выберет один из вроде бы освобождавшихся у входа. Не выгорело. Проигнорировав пьяные, липкие и жадные взгляды, она проследовала в самый центр зала, где было свободное место. Медовая тронулась за ней, стараясь держаться так же независимо. Но парень успел заметить, что она чуть согнула правую руку, готовясь одним движением выхватить пистолет из кобуры. Когда девушка расстегнула лямку, державшую его, Енот не заметил. Теперь, скорее всего, придется расхлебывать неприятности…
К ним с трудом протолкался официант, молодой парнишка, возраста Енота. С трудом, потому что большинство сидевших за соседними столами уже развернулись, откровенно разглядывая обеих женщин и игнорируя как факт присутствия солдата городской стражи, так и наличие двух пистолетов на троих. Уровень градуса, судя по блестящим глазам и восхищенному мату в адрес Файри и чуть менее восхищенному, обращенному к Медовой, был заметен невооруженным взглядом.
— Вот это сиськи, Борода!
— Да че сиськи, ты корму видел?
— Ага, за нее бы подержаться как следует, а, Носач?!
— А вторая тощенькая, как коленка у Лома…
— И че? Такие, знаш, как подмахивают?
И так далее. Енот почувствовал, как кроме страха перед этими бородатыми «хозяевами» города, ошалевших за месяц работы в шахтах, в нем начала пульсировать злость. Он поднял покрасневшее лицо на Медовую и увидел сдвинувшиеся тонкие брови и побелевшие от ярости губы. А вот Файри сидела абсолютно невозмутимо, иронично поглядывая вокруг и покачивая носком сапога из стороны в сторону. Официант нагнулся к ней, но что она говорила, было не слышно за поднявшимся гамом.
Действия горняков начались даже до того, как им принесли поесть. Сперва у них на столе возникли три стеклянных стакана и чуть пыльная глиняная бутыль. Когда пробка туго и со скрипом вышла из горлышка и в стаканы потекло красное вино, привезенное откуда-то с Юга и очень дорогое, первый бородач решил начать.
Тощий и длинный, в мешковатом комбинезоне, он подошел к столу. Ногой подвинул свободный стул и плюхнулся на него, оказавшись между Файри и Медовой:
— Значитца, здравствуйте, красавицы.
— И тебе не хворать. — Файри подняла бокал и чуть отпила, проведя языком по верхней губе, слизывая каплю. Шахтер прокашлялся и продолжил:
— Мы, значитца, тута с ребятами сидим. Скушно нам, значитца, без ба… Э-э-э, дам.
— Ну, так валите с ребятами домой, — неожиданно посоветовала ему Медовая, чуть сморщив тонкий нос. — К женам с детьми. Небось заждались вас, пока смена была. И нечего в кабаке штаны просиживать, зарплату пропивать.
— Чо?! — Бородач повернулся к ней и неожиданно загоготал, подмигнув товарищам. — Ишь, какая нахальная-то, ага, ребята? Слышь, красотка, ты, значитца, раз такая умная, то, мож, сама поймешь, почему мы здесь, а?
И приобнял девушку свободной рукой. Енот потянулся было к кобуре — и почувствовал, что запястье как будто зажали в тиски. Посмотрел вниз и увидел лапищу, почуял перегар, идущий из-за спины, и понял, что он есть не кто иной, как полный лопух и говнарь. Ведь то, что сейчас начнется, в лучшем случае прервет вызванный Боровиком патруль. В худшем… Про него думать не хотелось. И тут начала действовать Файри.
Ее ладонь неожиданно хватает густую бороду и с силой дергает вниз. Вторая ладонь, оказавшаяся на затылке шахтера, добавляет ускорения. Раздается глухой стук и треск, что-то булькает. Женщина отпускает бородача, и тот медленно заваливается назад, мелькнув кровавой маской лица со сломанным носом. Еще один стук, только от затылка, ударившегося об пол. Повисшее молчание. Изумленные и выпученные глаза на лицах у товарищей упавшего.
Медовая вскидывает руку с матово блеснувшим черным стволом и упирает его прямо в лоб того, кто стоит за спиной у Енота. Он чувствует, как тиски на его запястье разжимаются, вскакивает, торопясь развернуться лицом к жарко дышащей стае позади.
Медовая водит стволом из стороны в сторону, медленно отступая к бару. Выход закрыт тесной толпой разом вставших горняков. Файри, приняв бойцовскую стойку, внимательно следит за ними. Енот отступает, стараясь хоть как-то обезопасить тыл, чтобы продержаться до появления стражи. То, что сейчас им придется несладко, ясно как божий день.
«Ну зачем я сказал именно про этот салун?» — мелькает мысль. Время сначала сжимается, а потом разворачивается пружиной, свободной от любых замков, летит, как пуля из ствола, и течет, как песок в часах. Одновременно и молниеносно и медленно.
