Виталий Сертаков - Демон и Бродяга
– Антипушка, трогай помаленьку, – скомандовал наконец Бродяга.
На капоте грузовика сохли три дюжины заячьих шкур. Бетонная дорога после избиения заячьей стаи походила на двор скотобойни.
– Бродяга, ты объяснишь внятно, зачем нам зеркало и кто такой Повар Хо? – опомнился президент, когда впереди замаячил выезд на трехрядное шоссе.
– Повар Хо – колдун, держит постоялый двор и харчевню знатную. Живет особняком… – не слишком охотно объяснил старец. – К нему и Гоминьдан на постой приходил, и мандарины со своими бандами, и с шаманами он дружбу водит. Четыре дороги хранит, и барахлишко можно у Повара Хо оставить, вечно сохранит, не тронет. И его никто его не трогает, Повара из Сычуани, так уж повелося. Варварушка, вон, та его обходит…
– Мне отец зарекал с Поваром дружбу водить, – Варвара на ходу распахнула дверцу, трижды сплюнула. – Однако ж раза три ночевали у него, харчевня богатая и семена опять же, ага.
– Да на кой нам столько семян, Варенька? – засмеялся мортус. – Может, лучше патронов?
– Ты, старый, двадцать лет в тайгу не вылазишь, так чего болтаешь? – беззлобно отмахнулась атаманша. – Сидишь на печи, так и не спорь. Семена последний год нужнее патронов, ага. Я ваще обалдела, когда услыхала, что вы без семян поперлись, ага.
– Так я, это… – смутился Бродяга. – Я мнил, севернее пойдем, по старому тракту. Чтоб никакой нечисти наверняка не встретить:
– Я ж говорю – двадцать лет на печи сидишь. Тут, вон, на Илью, парни лешачий хоровод видали, так аж за хребтом. Какой те северный тракт?
– А чем за еду платите, раз денег в Чите не водится? – очнулся Коваль.
– В тайге валюты полно, – туманно ответил старец. – И самородки годны, и каменья, и шкурки идут. Был бы товар, деньга найдется.
– Так он один в тайге живет? – поразился Артур. – Никого не боится?
– Кого ж ему страшиться? – хмуро глянул старец. – Ведь у него зеркало…
7
ПРАЗДНИЧНЫЙ ТАЙЛГАН
Сильный шаман Тулеев точно соблюдал обряд.
Для начала разделали жертвенного барана. Обвязали ближние деревья пестрыми ленточками, обнесли гостей первой порцией огненной воды. Для Тулеева готовилась водка по особому рецепту, настоянная на травах. Он позволил себе всего одну кружечку. Разделав барана, шкуру вместе с головой установили на палке, напротив жертвенного костра. Мясо сварили в котле, тут же затеяли кровяную колбасу. Порубили потроха, набили кишки. Женщины начали напевать, мужчины приняли по второй кружке, Тулеев тоже опрокинул в себя порцию. В голове приятно зашумело, он услышал стук собственного сердца.
Вроде бы тяжесть немного спала с души.
Может, померещилось все?..
Саян хлопнул в ладоши, подскочили мальчики, стали раскладывать бараньи кости, как велел им шаман. Гости вовсю жевали, запивали, но притихли уже, поскольку обряд начался. Саян ждал, когда лба нежно коснется эзэн ветра, и вот касание состоялось – ветер стих. По толпе, как всегда в таких случаях, пронесся нестройный вздох. Все заметили, как пропал ветер, как замерли, словно приклеенные к небу, ветви сосен, как разом затихли мухи и пчелы.
Небо и земля ждали знака.
Тулеев принялся перечислять по именам всех прибывших на праздник, так было нужно. Никого не обходя вниманием, он следил, чтобы грамотный мальчик занес в список имена, а сам список надежно спрятал. Теперь, даже если черным духам случится вырваться, они не сумеют одолеть людей. Имена спрятаны – улус под защитой.
Так считалось раньше.
Тулеев встал на колени, сверху на голову ему, поверх короны, накинули веревку с черными косичками. Теперь его лицо не мог видеть никто. С закрытым лицом Тулеев обошел большой круг, трогая рукой каждого из гостей, шепча крепкие формулы оберега. Случалось в прошлом и так, что шаман забывал защитить родственников от разбушевавшихся бурханов тьмы, и те утаскивали живых людей за собой…
Случалось, и шаман погибал во время камлания.
Саян велел последний раз подкинуть дров в костры. Кости разложили на чистой ткани, как они должны совмещаться у живого барана, ребрышко к ребрышку, приставили ноги, приставили палку с черепом. В черных выпученных глазах барашка отражались сполохи костров. Стало очень тихо, перестали насвистывать птицы, угомонились дети, даже лошади и ручные олени, привязанные неподалеку, замерли в оцепенении.
Поднималась бурлящая темная волна.
Нижний мир стал ближе к миру людей.
Тулеев сделал первый неспешный круг, обходя животное, которое понесет его в царство мертвых, в обитель грозного Эрлика. Вот и пришлось упомянуть его имя, никак без этого не обойдешься. Кажется, душа животного уже витала где-то неподалеку, достаточно было протянуть руку. В пустых глазницах бараньего черепа мелькнули искры, или это только почудилось?
Тулеев сделал второй круг, чуть ускоряясь, потряхивая бубном. Люди кушали, запивали, он им не мешал. Праздник должен остаться в сердцах гостей, а не печаль.
Женская родня умершего недавно Жамсарана обрядила ленточками и колокольцами березку, ее принесли и воткнули рядом с костром. Под березкой поставили три миски со сладким кушаньем. Саян принял еще полкружечки спиртного, ускорил шаг и изменил дыхание.
Небо придвинулось к миру людей.
Равнодушно и холодно вглядывалось в души, как и положено небу.
Прикрыв глаза, Саян видел, как прорастает невидимыми корнями березка, отзываясь на каждое слово его беззвучной пока молитвы, как соединяют ее корни и веточки все три мира – верхний, нижний и земной, как вьется вокруг корней душа черного барана, готовая к путешествию, как алым полотнищем плещется море живых человеческих душ, не пьяных пока, но сытых и взволнованных. Тулеев приложил к груди нефритовое зеркало, кнут заткнул за пояс, левой рукой взял бубен.
Дробным притопом ответила молодежь на первые шаги его танца.
Услышав треньканье бубна, молодые парни вскочили и выстроились в линию. Саян их не видел, он все громче бормотал, призывая духов, оберегающих улус, и слышал биение разогретых водкой сердец. Уже никто не болтал попусту, не смеялся и не глотал еду, внимание десятков гостей было приковано к айха, на котором раскачивался и крутился сильный шаман.
Примчался первый порыв обжигающе холодного ветра. Женщины охнули, кто-то из детей заплакал. Саян кружился, гортанно выкрикивая слова молитв, умоляя родных бурханов защитить его во время путешествия. Душа барана уже везла его, но еще не оторвалась окончательно от земной тверди. Дунул второй порыв ветра, это означало, что покровители земных стихий уже не властны над священным местом погребения, здесь теперь гуляют совсем другие ветра…
Теперь нет пути назад.
Саян упал на колени. Ему тут же под руку поставили таз с кусками горячей баранины. Про себя Саян решил, что проведет сегодня камлание более осторожно и постарается ни в коем случае напрямую не вызывать Эрлик-хана, владетеля мертвых. Саян стал швырять куски распаренного мяса в лес, упоминая при каждом броске онгонов-покровителей. Когда мясо кончилось, ему подали бутыль с травяной водкой, он пошел по кругу, брызгая во все стороны, левой рукой все чаще встряхивая бубном.
Что-то шло не так, как обычно.
Слишком легко получилось.
Люди молчали, только старики, чувствующие острее прочих, стали подвывать. По знаку Тулеева мальчишки кинули в костер бараньи кости и голову, теперь ничто не связывало посланца земного мира с миром людей. Сквозь бесконечные повторы молитвы Саян еще расслышал, как в ужасе шепчутся женщины, показывая друг другу на почерневшее небо. Потом он перестал слышать и это, и стук собственного сердца слился с нарастающим протяжным гулом.
Он оторвался.
Он несся сквозь ряды пылающих обручей, порывы морозного ветра пробирались под одежду, сковывали дыхание. Люди хором повторяли за шаманом слова молитв, просили грозного бурхана нижнего мира забыть их умершего родственника и принять вместо него черного барана. Саян скрепя сердце выкрикивал имя страшного Эрлиг-хана, втайне надеясь, что владыка сегодня занят чем-то более важным и не примет жертву…
И вдруг ноги Тулеева оторвались от земли.
Женщины взвизгнули. Некоторые упали, отшатнувшись. В Нерчинском улусе такого еще не видели и не помнили, чтобы шаман исчез во время камлания. Всякое случалось – и выносили на руках, и отварами отпаивали, и ноги у слабых шаманов на время отнимались, но Саян Тулеев просто исчез.
Невероятной силы вихрь разметал костры, повалил в угли березку, она вспыхнула и мгновенно почернела. На утоптанной поляне, в кругу застывших от страха сородичей, осталась лежать расколотая рогатая корона.
– Неужто его забрал Эрлиг-хан? – робко спросил кто-то.
– Владыка мертвых не требует к себе живых, – ответили старики.
– Значит, он вернется? – с надеждой спросил мальчик. Он сидел на земле, возле перевернутого таза с остатками мяса, и в испуге смотрел, как дымятся следы от босых ног шамана.
