Роберт Хайнлайн - Фрайди
— «Мать моя пробирка и скальпель мой отец»! Викки, на свете миллион или больше искусственных людей, чьи «свидетельства о рождении» были «уничтожены» при разрушении Сиэтла. Их невозможно сосчитать, потому что невозможно уличить их во лжи. После того, что случилось в этот месяц, появится еще множество людей моего сорта, которые «родились» в Акапулько. Мы вынуждены искать такие зацепки, чтобы нас не преследовали невежественные и предубежденные люди.
— Ты хочешь сказать, что «невежественная» и «предубежденная»?
— Я хочу сказать, что ты прелестная девочка, которой взрослые заморочили голову. Тебе наплели много ерунды, и я хочу это исправить. Но если эти «башмаки» тебе подходят, можешь в них оставаться.
И я заткнулась. Викки не поцеловала меня на ночь. Мы обе долго не могли заснуть.
Весь следующий день мы делали вид, что разговора просто не было. Викки не упоминала об Эллен, я не упоминала об искусственных людях. Но все это испортило нам настроение, у обеих остался неприятный осадок. Мы купили все, за чем приезжали, и вечерним шаттлом отправились домой. Я не сделала того, чем грозилась, — не стала звонить Эллен, когда мы вернулись. Я не забыла о ней, я просто надеялась, что, быть может, ситуация разрешится сама собой. Трусость, наверно.
В начале следующей недели Бриан позвал меня с собой, когда поехали проверять участок земли для какого-то клиента. Это была долгая и приятная поездка верхом с остановкой и ленчем в сельской гостинице — фрикассе, зараженные, как свиные отбивные, но явно из говядины, и море сидра. Ели мы снаружи, прямо под деревьями.
После сладкого — вишневый пирог, жуткая вкуснятина, — Бриан сказал:
— Марджи, Виктория рассказала мне очень странную историю.
— Вот как? Что же за история.
— Дорогая, пожалуйста поверь, я никогда бы не заговорил об этом, если бы Викки не была так расстроена. — Он замолчал и посмотрел на меня.
Я выдержала паузу и спросила:
— Чем она расстроена, Бриан?
— Она клянется, будто ты сказала ей, что ты искусственное существо, выдающее себя за человека. Прости, но это ее слова.
— Да, я сказала ей это. Правда другими словами. — Больше я не стала ничего объяснять. Бриан долго молчал, а потом очень мягко обратился ко мне:
— Могу я спросить, зачем?
— Послушай, Бриан, Викки наболтала очень много ерунды про тонганов, и я постаралась объяснить ей, что это все глупость неправда, что она этим оскорбляет Эллен. Я очень расстроена из-за Эллен. В тот день, когда я приехала, ты дал мне знак заткнуться, и я заткнулась… И не высовывалась. Но я не могу больше сидеть и молчать. Бриан, что нам делать с Эллен? Она же твоя дочь. И моя… Не можем же мы сидеть и смотреть, как с ней обращаются! Что нам делать?
— Я не совсем согласен с тем, что нужно что-то делать… Марджи, пожалуйста, не уходи от темы. Викки действительно очень расстроена, и я стараюсь это как-то исправить — выяснить, где вы не поняли друг друга.
— Я не ухожу от темы. Наша тема — это несправедливость, которая совершается по отношению к Эллен, и я этого не оставлю. Есть что-нибудь явно неподходящее в ее муже, кроме этого дурацкого предубеждения? Ну, из-за того что он — тонган?..
— Насколько я знаю, нет. Хотя, на мой взгляд, со стороны Эллен было неразумно выходить замуж за человека, который даже не был представлен семье. Я вижу в этом поступке элементарное неуважение к людям, которые любили ее и заботились о ней на протяжении всей ее жизни.
— Одну минуту, Бриан. По словам Викки, Эллен попросила разрешения привести его домой с формальным визитом — как когда-то была приглашена я сама, — но Анита запретила ей. После чего Эллен и вышла за него замуж. Это правда?
— Ну… да. Но Эллен была упряма и поступила необдуманно. Я считаю, что ей не следовало так поступать, не поговорив с остальными родителями. Этот ее поступок сильно задел меня.
— А она пыталась поговорить с вами? И ты сам пробовал поговорить с ней?
— Марджори, к тому времени, когда я узнал обо всем, это было уже плюсквамперфектум.
— Понимаю… Бриан, с тех пор, как я приехала домой, я все жду, что мне кто-нибудь объяснит, что же произошло. По словам Викки, все это даже не выносилось на семейное обсуждение. Анита запретила Эллен приводить в дом своего любимого. Все остальные родители Эллен или не были в курсе, или просто не стали мешать этой, м-мм, жестокости. После чего девушка вышла замуж… Да-да, жестокость! А потом Анита к жестокости присовокупила еще и жуткую несправедливость: она отказала Эллен в ее семейной доле. Это правда?
— Марджори, тебя здесь не было. Мы все — остальные родители, — старались вести себя как можно более обдуманно в сложной ситуации. И я не думаю, что с твоей стороны правильно — являться после всего случившегося и осуждать всех и вся. Честное слово, я так не думаю.
— Родной, я не хотела тебя обидеть. Я лишь хочу сказать, что вас было шестеро… Шестеро! И вы ничего не смогли сделать. Анита в одиночку совершила поступки, которые я считаю жестокими и несправедливыми, а все остальные… Стояли в стороне и молча наблюдали это. Никаких семейных решений не было, были решения Аниты. Если это правда, Бриан, — а если нет, поправь меня, — тогда я считаю себя вправе потребовать полного собрания всех мужей и жен, чтобы загладить жестокость — пригласить в дом Эллен с мужем, и исправить несправедливость — выплатить Эллен ее долю полностью или хотя бы, если этот долг нельзя погасить сразу, признать его. Что ты на это скажешь?
Бриан побарабанил пальцами по столу.
— Марджори, — вздохнув, сказал он, — это очень упрощенный взгляд на очень сложную ситуацию. Ты сомневаешься в том, что я люблю Эллен и не меньше тебя забочусь о ее состоянии?
— Нет, конечно, дорогой.
— Благодарю. Я согласен с тобой, Анита не должна была отказывать Эллен в праве привести своего молодого человека в дом. В самом деле — если бы Эллен взглянула на него на фоне своего домашнего окружения, на фоне наших традиций и теплоты наших отношений, возможно, она сама пришла бы к заключению, что он ей не подходит. Анита сама толкнула Эллен на этот глупый брак — я так ей сказал. Но скоропалительно приглашая их сейчас в гости, мы… Словом, этим дела не поправишь. И ты это сама понимаешь. Давай согласимся на том, что Анита должна оказать им теплый и радушный прием, но… Ведь всем понятно, что она этого не сделает, даже если они приставят ей нож к горлу! — Он улыбнулся, и я вынуждена была улыбнуться в ответ.
Анита может быть очаровательной, но… Точно так же может быть и холодной, и грубой, если это ей нужно.
— Вместо этого, — продолжал Бриан, — я найду предлог поехать в Тонго через пару недель и это даст мне возможность как следует выяснить обстановку без бдительного ока Аниты…
— Правильно! Возьми меня с собой… Ну, пожалуйста!
— Это разозлит Аниту.
— Бриан! Анита достаточно разозлила меня. И из-за того, что она будет злиться, я не собираюсь лишаться удовольствия повидаться с Эллен.
— М-мм… А ты можешь отказаться от удовольствия совершить нечто такое, что может повредить нашему общему благополучию?
— Если ты так ставишь вопрос, то — да. Но я могу потребовать объяснений.
— Можешь. И, конечно же, получишь их. Но давай сначала разберемся со вторым пунктом твоих обвинений. Разумеется, Эллен получит все, что ей причитается, до последнего пенни. Но ты должна согласиться, что нет никакой нужды торопиться с этим. Скоропалительные браки, как правило, длятся недолго. И, хотя у меня сейчас нет никаких доказательств, может ведь оказаться, что Эллен попалась на крючок заурядного охотника за приданным. Давай подождем немного и посмотрим, как скоро захочет этот парень наложить лапу на ее деньги. Разве это не разумно?
Я вынуждена была признать его правоту.
— Марджори, — сказал он, — родная моя, ты особенно дорога мне и всем нам, потому что мы так редко тебя видим. И каждый твой приезд домой — новый медовый месяц для нас всех. Но из-за того, что ты так редко бываешь дома, ты не совсем понимаешь, почему мы все так стараемся не раздражать Аниту.
— Ну… Да, я действительно не понимаю. Не понимаю, почему это происходит только с вашей стороны, ведь обе стороны должны идти навстречу друг другу.
— Имея дело с законом и с живыми людьми, мне очень часто приходилось натыкаться на разницу между тем, что должно быть и тем, что есть. Я жил с Анитой дольше, чем вы все, и я научился справляться с ее, м-мм… небольшими слабостями. Может быть, ты этого до конца не сознаешь, но именно она — тот цемент, который держит нас всех вместе.
— Почему, Бриан?
— Да ведь ее роль в семье очевидна. Как управляющая всеми семейными делами и финансами, она просто незаменима. Возможно, кто-нибудь из остальных тоже мог бы этим заниматься, но ты же знаешь, что никто не хочет брать это на себя, и у меня есть все основания считать, что никто не обладает ее способностью и компетентностью. У нее есть огромный авторитет не только в денежных делах — идет ли речь о предотвращении ссоры между детьми или о тысячах других мелочей, неизбежных в такой большой семье, Анита всегда в состоянии взять на себя ответственность и все уладить. У С-семьи — такой, как наша, — обязательно должен быть ответственный и сильный лидер.
![Роберт Хайнлайн - Фрайди [= Пятница, которая убивает; Меня зовут Фрайди]](/uploads/posts/books/104774/104774.jpg)
