Алексей Фомичев - Правила чужой игры
Что до ребенка… Семилетний мальчишка мирно играл в комнате под присмотром профессиональной няньки. А Ролка по телефону слышал голос совершенно другого пацана. Радован успел найти ребенка приблизительно такого же возраста и уговорить помочь одурачить плохого дядю. У мальчишки талант пропадает – так изобразить плач и причитания, что даже недоверчивый бандит поверил!
В дела взрослых детей вмешивать нельзя – в этом я тоже убежден. И ставить им в вину проступки родителей невозможно. Они просто пока не соображают что к чему.
Капитан все понял, усмехнулся и качнул головой.
– Да. От Оборотня всего можно ожидать.
Мы вышли на улицу. У Влада все было готово. Две штурмовые группы заняли позиции, снайперы наблюдали за окнами, за соседними домами стояли шесть машин «скорой помощи» и две пожарные машины.
– Что у них? – спросил я у Кантина.
– А? – Влад повернул к нам голову. – Похоже, они начали выяснять отношения друг с другом. Бардак.
– Отлично. Тогда начинаем…
Я проверил оружие, подождал, пока Влад отдаст распоряжение, и сказал стоявшему рядом Алану:
– Я иду внутрь после наших. Ты останься здесь.
– Командир. – Алан поправил автомат на плече и качнул головой. – Я с тобой. Если что – мне голову оторвут.
– Кто?
Алан повел глазами на Влада, усмехнулся.
– И одного хватит…
– Так… Запомни, командую я. Приказы отдаю я. Кто кому голову будет отрывать – тоже решаю я. А эту крутую компанию потом предупрежу, чтобы не усердствовали в охране начальства.
Алан промолчал, но по нему было видно, что он не согласен.
– Ладно, хрен с тобой. Идем вместе. Ролка мой, если выживет. На тебе – обеспечение нашего тет‑а‑тет.
– Понял…
– «Вертушка» готова, – доложил Влад.
– Все. Поехали!
Через минуту над головами на высоте полусотни метров пролетел вертолет Ми‑8. Рев моторов заглушил все звуки, кое‑кто в оцеплении присел, испуганно глядя вверх. В здании шум, конечно, услышали и теперь ломали голову, в чем дело.
– Эй, Ролка? – проорал в мегафон Влад, когда вертолет отлетел в сторону. – Слышишь? Это заказанная тобой «вертушка». У меня приказ Оборотня – мы отпускаем твоих людей, а ты сейчас выпускаешь заложников и сам выходишь без оружия. Понял?
О вертолете я Ролке и не говорил, так что подобный поворот дела поставит его в тупик. А его люди обрадуются – их вроде как выпускают. Опять внутренний конфликт и пауза, чтобы принять решение. И вот сейчас…
– «Куб», Ролка в окне второго этажа, в угловой комнате!
– «Куб», двое боевиков выглянули в окно. Заложников не вижу.
Вертолет как раз сделал новый виток и опять завис над зданием.
– Всем! Штурм!
Разом ахнули восемь гранатометов, запуская газовые гранаты внутрь комнат. Следом улетели светошумовые гранаты, способные вывести человека из строя на довольно долгий срок. Правда, вместе с бандитами выйдут из строя и заложники, но это уже мелочи.
Два мощных взрыва – складские ворота и дверь запасного выхода сорвало с петель. Дым еще не начал распространяться по воздуху, а внутрь уже влетели штурмовые группы. Еще одна, сидевшая под окнами, разом подняла и приставила к стенам лестницы. По ним бойцы проникли на первый этаж. А с «вертушки», зависшей над крышей, прыгали бойцы еще одной группы.
Бандиты, хоть и ждавшие нападения, не были готовы к такому повороту событий. Сначала переговоры и мой ультиматум, потом жаркий спор и новый разговор, угроза Оборотня, выяснение отношений и вдруг – новое предложение и «вертушка» в качестве приза. А затем – вновь спор. Как ни крути, но бдительность и внимание притуплены. Реакция на штурм запоздалая и оттого не эффективная. Вдобавок снайперы сразу вывели из строя трех боевиков.
Едва штурмовая группа исчезла в дверях, я рванул следом.
Коридор, поворот, двери, лестница и опять коридор. Я взлетел по ней за две секунды, сканируя обстановку вокруг, но никого, кроме трех трупов боевиков, не обнаружил. Где‑то в стороне и на первом этаже еще гремели выстрелы, но это уже эпизодически.
Запищала радиостанция.
– Артур! Все, дело сделано! Восемь трупов, один раненый. Заложники на складе и в кабинете директора. Все целы, но оглушены и в шоке.
– Где Ролка?
– На втором этаже, в угловой комнате. Ранен в ногу. Пока жив.
– Понял, иду. Вызывайте «скорую» и выводите людей.
…Ролка действительно был жив. Снайперы, зная, что я хочу лично с ним «побеседовать», стреножили боевика, но не убили. Он сидел на полу с простреленным насквозь бедром под охраной бойца и сжимал руками раненую ногу.
– Иди, – сказал я бойцу и сел напротив Ролки.
Выглядел он неважно. Похудевший, осунувшийся, с трехдневной щетиной и грязным, в разводах лицом. Глаза горят, губы закушены – ногу раздирало от боли.
– Привет, корешок! Долгожданная встреча…
– Ты – Оборотень?
Слова давались Ролке с трудом, но он держал фасон. Не стонал, не клянчил. И говорил почти спокойно.
– Где моя семья?
– У нас. Живы‑здоровы.
– Да?
– Да. Никаких пыток и избиений. Я тебя взял на понт.
– А я поверил…
– Так и было задумано, – кивнул я.
Ролка замолчал. Руки, сжимавшие бедро, побелели от напряжения. Он пробовал остановить кровотечение, но сил не хватало. Брючина уже намокла и потяжелела.
– Жаль, зацепили. Я хотел с тобой один на один. Как и обещал.
– Не страшно? – Бандит с трудом усмехнулся. – Хотя ты вроде всегда выходил против пленных. Даже с оружием.
– Против захваченных, Ролка. Есть разница. Пленных мы пальцем не трогаем. Под суд – и все. А захваченных в бою используем для повышения боеготовности подразделения…
Ролка плюнул мне под ноги, злобно сказал:
– Посмотрел бы я на тебя, если бы ты против меня…
– У тебя никаких шансов.
– Не уверен.
– Зря. Вспомни Томаса.
– Кого?
– Забыл своего любимого гладиатора? Железный Томас. Которого завалили в раздевалке в твоей Прайде.
Ролка наморщил лоб, вспоминая, потом спросил:
– И что?
– Ты нашел его без головы, разрубленным на две части. Как раз тем ударом, которому он так хотел научиться.
– А ты откуда знаешь?
– Дело в том, что расчленение провел я.
– Ты? – Бандит недоверчиво хмыкнул. – Врешь…
– Не вру. И его, и Ломика, и Дрына…
– Так… значит, тот побег – твоя работа?
– Точно.
Ролка скрежетнул зубами, выругался. С ненавистью глядя на меня, крикнул:
– И что теперь? В плен потащишь? Или как Томаса?.. Ну? Чего тянешь?!
Я смотрел на него, пытаясь понять, что сейчас чувствую. Та ярость и ненависть, что были еще пять минут назад, исчезли. И эта мразь не нужна, и бить его незачем. А тащить с собой?.. Его все равно шлепнут. Чего время терять.
