Евгений Гуляковский - Сезон туманов (сборник)
– Их не так уж много, – сразу же откликнулся главный инженер. – Только танки высшей защиты могут двигаться в зоне. У нас осталось две машины. С их помощью можно попробовать заложить нейтринную мину.
– Ну вот, дошли и до мины. Ты ведь именно этого добивался? Отвечай! Этого?! – Казалось, Лонг был готов броситься на координатора.
Тот устало вздохнул и, ничего ему не ответив, повернулся к инженеру:
– Что нам даст взрыв?
– Направленный взрыв сметет пыль с купола и сделает доступной его поверхность. После этого под прикрытием защитных полей танков мы сможем ввести в действие любые механизмы.
Координатор сделал решительный отрицательный жест.
– Это не годится. Мы не знаем прочности купола, можно просчитаться, да и вообще нужно начинать с других, более мирных средств. Тут Лонг, безусловно, прав. Наши действия будут выглядеть слишком враждебно. Нельзя ли сверху пройти шахту, ведь всего двести метров?
– Танк не может прикрывать своей защитой буровой снаряд, слишком глубоко.
– Тогда остается одно. Поднять корабль и посадить его рядом с куполом. Главными двигателями я сдую эту дрянь в несколько секунд. Защитные поля прикроют нас от энтропийного поля. Если мощности танковых генераторов оказалось достаточно, то наши тем более выдержат.
– Поле может изменить интенсивность. Это очень рискованно.
– Подождите! – поднялся геохимик Ангольский, седоватый подтянутый старик. Он подошел к схеме и долго внимательно ее изучал, словно не сам несколько часов назад готовил этот чертеж. – Как вы думаете, на какой глубине кончается энтропийное поле?
– Этого мы не знаем.
– А я знаю. Оно кончается там, где начинаются скальные породы.
Это было настолько очевидно, что несколько секунд все обескураженно молчали.
– Вы хотите сказать, мы можем пробиться к куполу ниже слоя песка?
– Именно. Проложить туннель в скальных породах, конечно, нелегко, но зато здесь наверняка нет энтропийного поля, иначе не было бы и скальных пород, они бы давно превратились в пыль.
– Ну, насчет туннеля, если там действительно нет поля, то наш «Сапрон» прожжет его часа за три.
* * *«Сапрон» стоял на песке рядом с кораблем. Его неуклюжий корпус, обвешанный решетчатыми упорами, перепоясанный двумя рядами гусеничных траков, утыканный длинными рыльцами плазменных горелок, казался грудой металлического хлама.
Трудно было поверить, что эта машина могла в случае необходимости развить в скальных породах скорость до ста метров в час, создавая на своем пути ровный шестиметровый туннель с зеркальными стенками. Гравитационные излучатели вдавливали расплавленную горелками породу в мельчайшие трещинки и поры стен, не оставляя после себя даже пыли.
Не доверяя радиосвязи, координатор распорядился подключить к «Сапрону» бронекабель, и теперь его первые метры, смотанные с катушки внутри корабля, лежали на поверхности, как толстые кольца удава. Вся операция проводилась дистанционно. Наружу не вышел ни один человек.
Огромная машина стояла вплотную к кораблю и казалась пигмеем рядом с металлическим колоссом.
Под мощной защитой корабельных полей она должна была углубиться вертикально вниз метров на десять, а потом, плавно повернув, пойти к куполу под заранее рассчитанным углом и выйти к нему снизу, из-под скальных пород, нигде не задев зону песка.
Как только пришла первая команда, автомат ожил. Впереди него завертелись длинные лопасти с рыльцами горелок и почти сразу же превратились в фиолетовый огненный круг. Машина опустила свое тупое рыло, и вскоре огненный круг коснулся базальтовой скалы. Камень зашипел, над ним взвилось облачко пара, и вот уже «Сапрон» двинулся вперед, входя в камень медленно и плавно, как входит в слой масла раскаленный нож. Блестящий корпус машины почти сразу же покрылся тонким налетом испарявшейся породы. Из-за отсутствия атмосферы пары не разлетались далеко и конденсировались тут же на месте. «Сапрон» все круче уходил вниз. В последний раз мелькнули траки гусениц, тупая бронированная спина, и на том месте, где только что стояла машина, осталось лишь раскаленное до вишневого света идеально ровное жерло туннеля. Оно постепенно темнело, потрескивая в тисках лютого космического холода. А в глубине туннеля ослепительно билось, трепетало и удалялось бешеное атомное пламя, словно это ракета стартовала в непроглядную черноту космоса.
Воспользовавшись тем, что координатор и инженер, руководившие операцией, заняли верхнюю рубку, в нижней толпилась вся свободная вахта.
– Сорок минут. Проходка нормальная, температура стенок в норме. Подвижек породы нет, – хрипло докладывал в микрофон дежурный техник.
Большой экран давал всю картину в разрезе. Маршрут «Сапрона» на нем светился разными цветами, в зависимости от температуры стенок туннеля. Казалось, какой-то огромный червяк медленно и упорно прокладывает себе путь к цели. Она была уже совсем близко, какие-то десятки метров отделяли нос машины от линии, обозначавшей стену купола, когда была подана команда «Стоп всем двигателям». Движение червя на экране оборвалось, задрожали и поползли к нулям стрелки приборов.
– Возвращайте машину. Последние метры выберут арктаны.
Оператор попробовал возразить:
– Точность выработки плюс-минус десять сантиметров, я мог бы продолжить…
– Возвращайте машину! – Голос координатора был непреклонен.
Арктаны сразу же вошли в освободившийся туннель, не дожидаясь, пока спадет температура. Этим роботам жара не страшна. Датчики Гротова показывали уровень энтропии на две десятых больше нормы. Это был обычный для планеты фон. Все расчеты подтвердились. Операция развертывалась успешно. Координатор считал, что даже слишком. Он не любил операций, проходящих без сучка без задоринки; как правило, в таких случаях вся отрицательная порция выдавалась в конце программы в сконцентрированном виде. Но пока все шло нормально. Арктаны благополучно достигли конца туннеля и врубились своими ручными интеграторами в последние метры породы.
Все происходило слишком буднично. Камень под интегратором левого робота перестал крошиться, растрескался на мелкие плитки и отвалился широким пластом. На экране появилось широкое пятно с блестящей белой поверхностью. Роботы, повинуясь команде, замерли с поднятыми руками.
В полном молчании прошло десять секунд, потом пятнадцать – и ничего не случилось. По рубке пронесся вздох облегчения.
– Знаешь, – признался инженер, – я до последней минуты не верил, что там что-то есть, кроме скал, локаторы могли ошибиться, на экране она выглядела слишком уж неправдоподобно…
Стена купола, открывшаяся в провале под клешней арктана, показалась им всем прозрачной льдиной невероятной толщины. Ее стеклянная глубина слегка опалесцировала, словно туман наплывал. Свет нашлемных прожекторов арктанов терялся в этом тумане.
– Очистите ее всю. Снизу доверху.
Оцепенение прошло. Роботы вновь принялись за дело. Через полчаса весь туннель перегораживала очищенная от породы стена купола.
– Что дальше? – резко спросил Лонг.
– Давайте всю программу. Передавайте прямо на ее поверхность во всех диапазонах, включая ультразвук.
Щелкнули контакты. В металлическую утробу роботов вошли пластины с заранее приготовленными текстами. Их готовили на Земле лет сто назад. Готовили без определенного адресата, сразу же вслед за бумом, порожденным сверхпространственным двигателем. В те годы вера человечества в братьев по разуму, в контакт с инопланетным интеллектом была еще свеженькой, без единого пятнышка. За сто лет много воды утекло. Веры поубавилось. Никто уже не разрабатывал новых пластин со специальными универсальными текстами для контакта. И никто не мог предвидеть, что через сто лет они будут все же использованы. Передача заняла минут сорок. Ничего не изменилось, не было никакого ответа.
– Пусть арктаны включат проектор. Транслируйте им пленку с видеозаписью исчезнувшего танка с момента после взрыва.
Запрыгал, забился по поверхности стены трепетный синеватый лучик проектора, беспомощно исчезая в ее бездонной опалесцирующей глубине. Нельзя было даже толком навести резкость. Казалось, в глубоком колодце луч света захлебнулся, утонул бесследно. Исчезло синеватое мелькание, пленка кончилась.
– Вырубите весь свет! Выключите роботов, пусть остаются только инфракрасные камеры.
Теперь стена на экране выглядела черным провалом на фоне ослепительно сверкавших стен туннеля.
– Когда его температура сравняется с наружной?
– Без вентиляции – через двое суток, не меньше.
– Ждать не имеет смысла. Ответа, очевидно, не будет.
– Не торопись, Рент. – Лонг осторожно отыскал в полумраке операторской руку координатора и крепко ее сжал. – Не торопись. У них в этом месте может не оказаться датчиков. Они могут не сразу расшифровать нашу передачу. Во всяком случае, ты обязан дать им какое-то время.
