"Фантастика 2024-104". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Седой Василий

Якунька фыркнул, глядя на сторону, показывая, что ему до этого «общего дела».

— Сколь потребно? — спросил глухо.

— Думаю, кусок на три аршина вполне пойдет. Ну и таких отрезов… ну, два десятка.

…Ткань загрузили еще до темноты. Оставаться на ночь у Якуньки Сашика не захотел, так что в сумерках пошли на Молдыкидич. Тем более, до него рукой подать.

— От шишиги! Вовсе не стерегутся! — выругался Тимофей, когда дощаник в полной темноте подошел вплотную к стенам крепости, а их даже не окликнули.

— Это плохо, — согласился Сашика. — Не зря, значит, пришли.

Переночевали прямо на воде, половина народу забилась под палубу, так как моросило. Чакилган тихо лежала рядом с мужем, но даже кончиками пальцев погладить его не решалась. Что мешало в городок попроситься? А с рассветом Сашика поднялся и пошл в Молдыкидич. Один!

— Если князь Бараган на месте, то быстро обернусь. Можно и на берег не сходить, — сказал он всем, даже не подумав, что, может быть, кому-нибудь хочется сойти!

Видимо, Бараган оказался дома: муж быстро вернулся, ничего не объяснил и повел дощаник вниз по реке. Чакилган сидела хмурая и оглядывала берега.

— Милая, не сердись, — Сашика тихо подошел, сел и ткнулся лбом в ее плечо. — Знаешь… Путь-то длинный. И дело долгое. Потому я так и спешу. Может… Давай, я тебя к отцу в гости отведу? Чохары ведь где-то здесь кочуют?

Чакилган вся затвердела. Отвела плечо в сторону. И устыдилась.

— Я больше не буду сердиться, Сашика. Но я еду с тобой.

На том и порешили. Дощаник вышел в Амур. Черная Река поражала своим запустением. Там, где раньше были поля, теперь росла дикая трава, подавляя редкие выжившие посадки. Заброшенные городки еще можно рассмотреть, но скоро природа захватит и их.

«Как непохоже на нашу Зею… Словно, другая страна, — вздохнула Чакилган и перевела взгляд на мрачного мужа. — А что, если… Это всё, только благодаря ему? Он поставил свой городок на устье Зеи и оберегает наш маленький мир…».

Подходя к устью Сунгари, шли самой северной протокой, подальше от вражеских земель. Но, кажется, зря. Чакилган слышала, что раньше это были самые людные места на Амуре. Но сейчас и здесь всё выглядело опустевшим.

— Вы прямо всё уничтожаете? — не удержалась девушка и спросила вслух.

Спросила у Тюти и Ивашки, у Старика и Ничипорки, у Нехорошко и Васьки Мотуса.

У мужа.

Тот опустил глаза.

Река неотвратимо поворачивала к северу.

— Атаман! — окликнул Сашику Тютя. — Не там ли протока на Ушуру? Пройдем же!

— Да, там, Митька, — кивнул тот. — Но мы сейчас не туда идем.

Сашика приказал идти к правому берегу. Вызвал никанцев, подвел их борту и стал тыкать пальцем в гору на юге — одну, посреди равнины.

— Хехцир, — только и смогла она разобрать.

Сашика с пленными что-то долго высматривали, обсуждали шепотом… И разошлись. Дощаник бойко шел вниз. Вот он стрелой промчался мимо высокого скалистого утеса, что нависал прямо над рекой. Чакилган поймала взгляд своего мужа, который просто сверлил скалу… и столько в его глазах было боли! Сердце девушки невольно сжалось.

Так и шли до полудня. А потом Сашика что-то разглядел в бесконечном буйстве зелени и сухо скомандовал:

— Харош! Кидай якоря! Дальше не лодке пойдем.

Тут и Чакилган увидела устье маленькой речушки. Отобранный десяток уже спрыгивал в потянутую к борту лодку, как девушка обула мягкие сапожки и решительно полезла за всеми.

— Куда ты? — удивился Сашика.

— Я не сержусь. И я с тобой, — коротко ответила княжна.

Муж оценивающе посмотрел на нее. Улыбнулся. И протянул весло.

«Ну да, всё верно, — вздохнула она. — На лодке ты либо гребешь, либо ты — груз».

Речушка оказалась ужасно извилистой. Одно хорошо, течения почти не ощущалось, и гребцы не особо уставали. Пару раз им дорогу перегораживали упавшие поперек гнилые стволы, так что пришлось вылезать и по пояс в воде тащить лодку через них. Но в летнюю жару такое даже в радость. Лес становился всё гуще, накрывая куполом всю речку. Всюду цвела тина, несло болотом. Подлесок обрастал лианами и мхом, изгибался в самые причудливые формы… Чакилган даже не сразу поняла, как они оказались в селении.

Но это было именно оно. Десяток балаганов из коры, один совсем ветхий домишко из тонких почерневших от времени бревнышек. Всё буквально вплетено в лес, даже тропинки еле приметны.

И полная тишина.

Сашико оставил весло, в волнении поднялся во весь рост и стал выглядывать. Не удержался, прыгнул прямо в воду (всё равно и так мокрый) и широко зашагал к берегу. Выбрался на сухое, стал бродить меж балаганов. А потом закричал во всё горло. Громко. Почему-то почти испуганно.

— Кудылча! Кудылча-ама!

Он кричал снова и снова, пока казаки медленно подводили лодку к берегу и тихо высаживались, смущенные видом своего атамана.

— Кудылча! — не останавливался Сашика. — Ама! Кудылча!

Он не увидел, как качнулись ветки за его спиной. А Чакилган заметила: маленький сморщенный человек, весь в латаной одежде из тонкой кожи. Княжна никогда раньше не видела речных людей, но сразу поняла, что это один из хэдзени.

— Саника? — потрескавшимся голоском спросил тот.

Муж Чакилган резко повернулся. Застыл на несколько вдохов — а потом кинулся к рыбоеду и стиснул его в объятьях. Старичок охал, нелепо приподняв руки, а Сашика застыл и не выпускал его из рук.

Почти никто не заметил слезы на его лице.

Глава 15

Княжна так опешила, что не решалась выйти из лодки.

«Он называл его отцом?» — удивилась девушка.

Даже слепой легко различил бы, что ее лоча и рыбоед похожи, как земля и небо. Но… чего только не бывает в этом мире.

«Как странно вышло… Я — дочь могучего князя, а Сашика — сын… вот его».

Но гордиться не получалось. Прежде всего, потому что Чакилган сразу задумалась: а могла бы она также заплакать при встрече с отцом? Конечно, нет. Прежде всего, от того, что Галинга этого не одобрил бы.

«Неужели я не люблю своего отца-князя так сильно, как Сашика — этого старичка?» — мысль ее расстроила. Чакилган утешала себя тем, что вот своего мужа она любит не меньше… И внезапно поняла, что ведь это именно он, Сашика, и научил ее… нет, не любить, она же не маленькая. Но научил ее ценить любовь. Относиться к ней с незнакомой ранее жадностью.

«Наверное, я поэтому так и завидую ему сейчас… Из жадности к любви» — догадалась девушка.

— Саника, — снова тихо застрекотал рыбоед Кудылча. — Ты живой. Хорошо.

— И я рад, что ты жив, — ее муж говорил на странном варианте дючерского языка. — И спасибо за подарок! Ты знаешь, твой нож очень помог мне…

Сашика покосился на свою жену с легкой улыбкой, и у Чакилган мороз по спине прошел. Рука невольно легла на нож, который она поклялась никогда не возвращать своему любимому.

— Я дам тебе подарок взамен, — Сашика снова повернулся к старому рыбоеду.

Он вынул из лодки кожаный мешок и стал передавать растерявшемуся Кудылче: якутский нож с резной костяной рукояткой, топор с новым топорищем, мешочек соли, суконную шапку, отрез шелковой камчи, набор игл и нитки в берестяном туеске. Растерянный рыбоед держал подарки на дрожащих руках и боялся шелохнуться. Он косился на чужих лоча и никак не мог поверить в происходящее.

— Ама, — Сашика положил старику руки на плечи. — Мне неловко, но я пришел к тебе и по делу. Видишь ли, я теперь живу у людей, которых вы называете речными демонами. Это оказался мой родной народ. И наш… предводитель послал меня на Уссури. Чтобы наладить отношения с местными жителями. В обмен на нашу защиту мы договоримся с ними о плате мехами. Я еду с подарками и дружбы между нашими народами. Но мне нужен человек, который помог бы мне найти их селения, помог бы найти общий язык. Чтобы они не пугались, чтобы, не дай бог, свары не случилось. Нет ли такого у вас?

Кудылча долго смотрел в глаза своему найденышу. Очень долго. И, кажется, поверил.