Алексей Евтушенко - Отряд
— Э-э… что ты имеешь в виду?
— Ну… это… Карсс ведь представитель только одной стороны, а существуют еще их противники — тоже свароги, и не менее сильные, чем сторона Карсса. Помнишь, он сам признался, что они находятся на грани большой войны?
— Помню, конечно… но при чем здесь эта самая другая сторона?
— А при том, — терпеливо пояснил Велга, — что они могли заартачиться, понимаешь? Могли сказать: «Уговор дороже денег. Давайте подождем и поглядим, чем все закончится. Они еще вполне могут чуть позже перегрызть друг другу глотки». Это раз.
— «Два» я знаю, — перебил Дитц. — Гроза.
— Так точно, — согласился Велга, — гроза. Гроза им помешала. Вообще-то я думаю, что если бы это была обычная гроза, то они смогли бы что-нибудь предпринять. Но ты сам видел, что творилось…
— Да уж. Гроза была — прямо загляденье. Я, честно сказать, в такую ни разу в жизни не попадал. А ведь что такое гроза? Это в первую очередь атмосфера, перенасыщенная электрическими зарядами и разрядами. Если даже они каким-то образом и следили за нами с воздуха или даже из космоса — черт их знает, какая у них техника?! — то наверняка потеряли нас во время этой сумасшедшей свистопляски. — И гроза — вполне возможно — помешала их летающим машинам опуститься и забрать нас, — подхватил Велга. — Или убить, если они все-таки приняли такое решение. Самолеты-то ведь в грозу не летают? Не лета-ют. Эти их дискообразные штуки, конечно, сильно отличаются от самолета, и принцип действия наверняка другой… но ведь машины же! А раз машины, то и грозы должны бояться, и сломаться могут…
— И вообще, эти ребята не боги, а такие же люди, как мы, — закончил Хельмут.
— Верно. А раз люди, то способны делать ошибки, и техника их — пусть даже самая наипрекраснейшая и надежная — это всего лишь техника, и ничего больше.
— Отсюда вывод? — весело осведомился Дитц.
— Отсюда вывод, что мы им еще покажем кузькину мать!
— Это как? — опешил Дитц.
— Что? А… то есть мы еще с ними поборемся. Молча выкурили по второй сигарете, наблюдая, как люди у костра постепенно укладываются спать.
— Так как будем действовать завтра, Хельмут? — спросил Велга.
— Я не очень уверен, — пожал худыми плечами Дитц, — но мне кажется, что нам нужно искать помощи у местных сварогов.
— Ты с ума сошел, — криво усмехнулся Алек-сандр. — Мы же перебили их невесть сколько там, в долине.
— Они начали первыми.
— Это верно. Но, может быть, мы, затеяв наш бой в тех развалинах, каким-то образом оскорбили их чувства?
— Может быть, и так, но это не важно. Важно то, что с этими… космическими сварогами и, в частности, с Карссом нам уж точно договориться не удастся. Подумай сам, к чему мы им теперь, когда вся их затея провалилась? Возвращать нас на Землю — долго и наверняка очень дорого. Гуманизмом особым они не отличаются. Уничтожат — и концы в воду. А свои проблемы решат каким-нибудь другим способом. Нет, надо как-то на местных выходить.
— М-мда. Может, ты и прав. Тем более что местные в техническом развитии, по-моему, гораздо ближе к нам, чем к ним. Оружие-то, во всяком случае, у них пулевое. А вообще, куда ни кинь — везде клин и утро вечера мудренее. Давай-ка спать, господин обер-лейтенант, а то у меня что-то с устатку в голове мутится и всякая мысль из такой головы бежит.
— Давай, — легко согласился Хельмут и длинно потянулся, хрустнув костями.
Дитца и Велгу разбудили под утро.
Хельмуту как раз снился родной Дрезден и соблазнительная Эльза Фогель, дочь бакалейщика, жившая по соседству. В этом сне ему снова было шестнадцать лет и он как раз пригласил пышногрудую Эльзу в кино…
Часовой, а им в эту смену оказался угрюмый с недосыпу ефрейтор Карл Хейниц (его напарник, Михаил Малышев, остался вести наблюдение снаружи), безжалостно растолкал лейтенантов и доложил, что их отряд, судя по всему, ищут и те, кто ищет, приближаются.
— У них летающие машины, господин обер-лейтенант, — тихой скороговоркой докладывал Карл. — Много. Мы с Михаилом насчитали больше двух десят-ков. Шарят прожекторами. Пока довольно далеко, но… Да и рассвет скоро — небо сереет. Днем, боюсь, они нас в два счета обнаружат.
— Надо уходить, — хриплым со сна голосом сказал Велга и потянулся за портянками. — Ефрейтор прав. Днем нам каюк. Что, они пещеру не засекут? Засекут как пить дать.
— Уходим. — Дитц медленно поднялся на ноги. — Только куда?
— Я думаю, у нас одна дорога, — пропыхтел Велга, натягивая сапоги, — в глубь пещеры. Разведчики вчера так и не дошли до конца… Наружу выходить нельзя — тут же заметят. Здесь сидеть нельзя тоже. Значит…
— Значит… — подхватил Дитц и вдруг рявкнул хорошо поставленным лучшими инструкторами школы по подготовке унтер-офицеров для сухопутных войск в Потсдаме голосом: — Взвод, в ружье!!!
Через пятнадцать минут лишь теплые угли погасшего костра могли бы свидетельствовать о том, что здесь еще недавно были люди.
Глава 7
Сказать, что старший советник Карсс нервничал, значит не сказать ничего.
Он был расстроен. Он был взбешен. Он был подав-лен. Он был в ярости.
И все это одновременно.
Сорок минут назад он вышел от Первого министра деревянным шагом и, видимо, направился к себе в ка-бинет. «Видимо», потому что он совершенно не помнил ни того, как он вышел от Первого министра, ни того, как преодолел коридоры и переходы Дворца Владык, ни, наконец, того, как очутился в своем кабинете. Двадцать минут назад он осознал себя сидящим в кресле за рабочим столом и тупо глядящим в окно. За окном уходящее солнце освещало отроги Старого Хребта, в пыльной синеве неба парили редкие вечерние птицы да ослепительно сверкали в лучах закатного солнца полированным металлом несколько дежурных «челноков» на импровизированном космодроме в трех километрах от Дворца.
Вечерело.
Карсс вспомнил разговор с Первым министром и внутренне содрогнулся. Собственно, не сам разговор был ужасен и унизителен для старшего советника, а тот липкий, обессиливающий страх, с которым он, Карсс, шел на аудиенцию к Его превосходительству. Точно как в юности, когда, пропустив два-три дня занятий, все-таки приходилось с тяжкого похмелья являться пред ясны очи декана и что-то сочинять о больной тетушке, которой срочно понадобился уход и внимание со стороны любимого и — заметьте! — единственного племянника.
Но если в Лицее подобные вещи были в традиции среди студенчества и даже негласно поощрялись (в определенных пределах, разумеется), то здесь…
С противной дрожью во всем теле Карсс пересек пространство кабинета и остановился перед обширным столом Первого, уставившись невидящим взором куда-то поверх его массивной лысой головы.
