За пределом (том 3) (СИ) - Кири Кирико

— Наверно, спрашивать, где ты работаешь, лучше не надо. К тому же, я слышал слухи, — сказал он, ходя пешкой, которую я съем через два хода.

— И что говорят слухи?

— Что ты работаешь на картель и не последнее там лицо.

Я лишь промолчал, показывая, что не буду продолжать этот вопрос.

— Тогда другой вопрос — ты реально их всех завалил? Ходят слухи, что ты засунул их в мясорубку, оттого у тебя погоняло Мясник.

— Я могу даже продемонстрировать, что с ними стало.

— М-м-м… не стоит. Не то чтобы мне противно, дружбан такие фотки показывает с преступлений, что кровь стынет в жилах, но всё равно откажусь.

— Как знаешь, — прохрипел я.

Про лицо и пальцы спрашивать он не рискнул.

В тот день было много слов, мало дела и игра в шахматы. Плюс он угостил меня пивом. Не буду врать, я и до этого пробовал его, но мне было такое не по вкусу — слишком сильно било в голову, хотя опьянения не чувствовал. Я же угостил Джека кокаином. Бурый обеспечил меня «обезболивающим», которое помогало мне в первые дни засыпать, а сейчас было просто на случай. Например, такой.

К тому же, я рассчитывал узнать ещё что-нибудь от Джека, но, оказавшись под кайфом, тот вообще окатил меня словесным поносом. Я узнал, что у него есть сестра, которая живёт с мужем в Верхнем городе, потому что свою восемнадцатилетнюю дырку продала сорокалетнему хрычу. Но он её очень любит и рад, что она хоть так выбралась из этого дерьма. Узнал, что у него есть знакомый, который зоофил. Узнал, что у него есть знакомый, обладающий импульсом, однако не таким сильным, чтоб заинтересовать кого-либо, так как он его не развивал особо. Узнал, что у него есть знакомый, который жопой может надувать мыльные пузыри. О многих знакомых от него узнал, включая тех, кто пришёл после контрактной армии.

— А ты был в армии?

— Не, воевать хуй знает за что… нахуй надо?

— Но мы ни с кем не воюем.

— Да плевать на армию, — отмахнулся он.

Также Джек рассказал мне от том, что его знакомый работает в охранном агентстве. Узнал, что у него знакомая работает проституткой. Узнал о его родителях, о его кошке и обо всех, кого он только мог вспомнить, пока действие кокаина не прошло, после чего я ему дал ещё раз затянуться и прослушал ещё море бесполезной информации. Или полезной — это покажет нам время.

Джек родился в Нижнем городе и, как многие дети, что обитали на улице, имел немало знакомств с детства, часть которых до сих пор поддерживал. Но жил он в совершенно другом районе от Бурого, как я выяснил, что практически исключало то, что они знают друг друга. Это было несомненным плюсом.

От него я узнал об интересном районе, где концентрация беспризорников была максимальной.

— Детдом, — пробормотал он. Язык Джека заплетался. — Долбаные дети, которых так много, что места в детдоме, единственном на город, просто не хватает. Туда опасно соваться тем. у кого есть родители.

— Почему не построят другой?

— У нас нет сирот, — оскалился он. — Есть дети, которые не нужны родителям. Туда стекаются все. С одной стороны, детям так безопаснее, с другой, это злоебучая стая. И рядом этот блядский детдом, где всем похую на всё. На то, что он переполнен, на то, что там всем на всё насрать, вообще плевать.

— А как же те, кто там живёт?

— Ну, дети знают, что их могут мёртвыми сбросить в мусорный бак, потому не наглеют сильно. Это жесть, долбаный рассадник всего дерьма человечества. Не удивительно, что оттуда дети идут либо в шлюхи, либо в бандиты.

— И это единственный приют?

— Единственный из государственных. Есть при церкви Света один и ещё несколько других в Верхнем, но они переполнены, а этот самый крупный. Жопа, — подытожил он.

Я бы назвал это издержками цивилизации. Нижний город никому не нужен и получает столько, чтоб просто существовать. Не знаю причины, почему так, но всех, включая жителей этого места, всё устраивает. Особенно это устраивает картель.

Забавно ещё то, что пробиться сюда ни один клан не смог. С одной стороны, им не давали банды, которые по повадкам и жесткости не сильно уступали диким племенам. С другой стороны, не давал пройти картель, который сам был похож на клан.

Больше ничего вразумительного и полезного добиться мне от Джека не удалось. Но так, по крайней мере, я узнал о нём и решил, что как кандидат он был вполне неплохим. Про надёжность сказать сложно, да и рано, но думаю, что подойдёт. Возможно, первое предложение поступит именно к нему, потому что его самого зарплата не устраивала, так как приходилось работать сразу на двух работах.

Разобравшись с этим делом, я принялся заниматься другим, щекотливым, которое играло немалую роль. Пока я не мог сказать, где буду использовать это, но то, что оно мне пригодится — однозначно.

Потому через день после шахмат и забега по наркотикам с Джеком я позвонил Французу.

Француз не был в восторге от того, что попросил сделать Бурый, но и возразить ничего не мог, так как понимал, что единственный способ развеять все сомнения и подозрения — опровергнуть их. Он не считал это чем-то плохим, ведь это было не крысятничество, а меры предосторожности, способ понять, переметнулся ли Шрам на другую сторону или нет.

— Разговори его, — сказал Бурый. Он никогда не приказывал, но и ослушаться ты его не мог. — Я просто хочу знать, что он чистый.

— Ты думаешь, что кислый так просто скажет, что он варит кашу против тебя, даже если это каким-то чудом так? — вздохнул Француз. — Да ладно тебе, парня едва на ремни не порезали.

— Это лишь подстраховка. У тебя талант развязывать людям языки, Француз. А нам достаточно лишь намёка, что он как-то изменил мнение по отношению к нам.

— А потом что? По одному подозрению поджаришь его?

— Нет конечно. Но это будет поводом следить за ним пристальнее.

— Не думаю, что он продался тем, кто его пытал.

— Тебе не надо думать, просто разговори его. Он мог не продаться, а изменить взгляды. Например, стать враждебным к кому-то из нас.

И у него бы были причины.

— Я понял, Бурый. Я поговорю с ним.

У Француза был талант развязывать языки обычным разговором. Каким-то образом он умудрялся подбирать нужные слова и задавать нужные вопросы, чтобы заставить человека раскрыться ему. Он даже сам не понимал, как ему это удаётся.

Вскоре раздался звонок и от самого Шрама, который предложил вместе выпить. Сказал, что устал сидеть один и ему бы не помешало общество, из которого он бы предпочёл конкретно его, Француза.

— Ну да, с Гребней не поговоришь, — рассмеялся в трубку Француз, — с ним особо не потолкуешь.

С какой-то стороны это даже было удобнее, что Шрам сам предложил поговорить. Начни напрашиваться Француз, и это могло бы выглядеть подозрительно, что он ни с того, ни с сего предлагает сходить и выпить. А тут забросил удочку тогда у двери, и вот Шрам уже сам предложил. И он его понимал — после такого, когда твоя жизни висела на волоске и тебя пытали, любому захочется выговориться или напиться.

Заодно он сможет выполнить поручение Бурого, хотя больше думал, что это по большей части паранойя. Если только сам Бурый что-то не скрывает. А тот точно что-то скрывал — он всегда что-то скрывал.

Француз сам заехал за ним, забрав избитого, сине-жёлтого из-за синяков парня с перевязанными пальцами. Выбрал какой-то паб, что был на территории картеля. Были пабы конкретно и для людей картеля, однако Француз поехал в обычный, где после рабочих дней собирались трудяги. Разговоры по душам лучше проводить вне глаз остальных членов банды, а то не дай бог ещё что произойдёт, оставив отпечаток на репутации.

— А я смотрю, ты живчик, — сказал Француз, когда они заняли столик в самом углу. — Хотя лицо всё равно будто краской залито.

Шрам по своему обычаю был тихим и спокойным. Очень спокойным, будто ничего не происходило. Эта черта сначала даже немного сбивала с толку — казалось, что этому парню вообще чужды эмоции и волнение, настолько он был спокоен.