Игра Хаоса - Свадковский Алексей Рудольфович
— А убийства?
Мои слова сразу как-то потускнели и пожухли от этого вопроса.
— А что убийства? Да, нам приходится отнимать жизни. Не я придумал правила Игры. Вся Вселенная состоит из жизни и смерти. Знаешь, в мире, где я воевал, был великий герой, разрушитель городов, победитель королей — Галдураг Черепокрушитель. Он убил тысячи людей, разрушил множество городов, разорял страны, его воины тоже убивали, насиловали, грабили…
— И что? — прервал мои воспоминания Сульмар.
— А ничего. Он жил долго и счастливо до восьмидесяти лет и подох во время пира, оставив четырех сыновей. Во Вселенной, Сульмар, всё относительно. Случается, что и негодяи сидят на тронах, а честные люди погибают от голода и нужды. И порой в борделях встретишь больше святости, чем в храмах светлых богов. Ни знания, ни вера не делают сами по себе людей ни счастливее, ни добрее. Дикарь, живущий голышом в джунглях, бывает во много раз счастливее мудреца в каменной башне, а какой-нибудь шаман из полудикого племени знает об истинном устройстве мира в сотню раз больше ученого из самых развитых техномиров…
На этом наш разговор закончился, и вскоре мы уснули.
***
Я проснулся от дрожания земли, от чьей-то далёкой тяжёлой, мерной поступи. Кто-то огромный не спеша шагал по земле. Мне приходилось бывать раньше в этом мире, и я знал, кто может так неспешно идти, сотрясая землю. Шаураг. Огромный ящер, больше двадцати метров в высоту и почти три десятка в длину, живая скала. Несмотря на огромный рост и вес, эти ящеры были довольно безобидны и использовались местными жителями для перевозки грузов и передвижения по пескам. Как правило, они не ходили поодиночке, а собирались в торговые караваны по пять-шесть ящеров, на которых путешествовали местные торговцы, объединенные в семейные кланы во главе с патриархами. Шаураги были живыми домами, на которых жили и умирали сэкхеи — так называли себя те, кто путешествовал на них.
Много лет я не видел уже сэкхеев и их живых поселений из домов-ящеров, после того как пара их караванов, проходивших через Осколок, были истреблены. Сэкхеи предпочитали обходить это место, хотя здесь и пролегал самый короткий путь из Полуденных гор к Семи великим городам. Я был охранником и проводником одного торговца, который много лет вел дела с местными торговыми кланами и покупал у сэкхеев чёрный хрусталь и копчёные хвосты дохов. Торговец уже давно мёртв, а я ещё помню эту дрожь земли, возвещающую, что приближается живая гора — шаураг.
Выйдя из палатки, я достал дальнозорку, купленную на Свалке. Пора проверить её в деле. Чуть настроив приближение, без труда разглядел четырёх шаурагов, неспешно бредущих по пустыне. По бокам исполинов, обмотанных верёвочными лестницами и канатами, висели корзины, а на спинах были установлены жилища наподобие шатров. Огромные звери выглядели так же, как и раньше, когда я их впервые увидел. Вокруг каравана, на расстоянии пары десятков шагов, на небольших двуногих ящерах носилась охрана: почти две сотни воинов. Маленькие подвижные ящеры шустро бегали рядом с шаурагами; воины на их спинах сжимали в руках тонкие чёрные посохи с навершиями в виде шаров.
— Нам с тобой везет, Сульмар! — довольно хлопнул я по спине тоже проснувшегося новичка. — Сегодня вечером попробуешь хвост доха и поймёшь, что в Игру стоило попасть хотя бы для того, чтобы отведать этого лакомства.
Я сам невольно сглотнул слюну при воспоминании об этой вкуснейшей еде. Нежно-розовое мясо буквально тает во рту, а как аппетитно оно пахнет!..
Поспешив призвать туманного льва, я поскакал наперерез каравану, пока он не вышел за пределы Осколка. Мой ездовой зверь ловко и быстро мчался по песку, огибая обломки камней. Нас заметила охрана, и до меня донеслись их предупредительные крики. Не обращая внимания, я подгонял своего льва и вскоре оказался перед караваном, почти возле границы Осколка.
Порывшись в сумке, нашёл кусок белой ткани, которым принялся размахивать над головой. Это знак мира и торговли: так торговец, на которого я работал, поступал всегда при встрече с караванами. Шаураги остановились, охранники крутились между их огромных ног. Наверху явно совещались, что со мной делать. Огромные ящеры стояли неподвижно, меланхолично что-то жуя и взирая на мир огромными фиолетовыми глазами.
Наконец патриарх рода, видимо, принял решение, и ко мне внезапно устремилась охрана. Подгоняя вовсю своих ящеров, воины вскинули жезлы, шары на концах которых начали наливаться фиолетовым светом. Я видел, как действуют эти штуки, и не собирался дать охране шанс ими воспользоваться. Значит, бой… а я-то хотел мирно побеседовать, не отнимая жизней…
В бою главное — не теряться и не медлить. Сначала мерцающий щит: он хорошо защищает от выстрелов на расстоянии. Лавина всадников набирала скорость, преодолевая расстояние, разделяющее нас; скоро они смогут использовать свои жезлы. Глянув на орду, несущуюся ко мне, я выбрал заклинание для боя: ветер ледяных осколков. Весь строй он не накроет, но хорошо остудит горячие головы.
Вскинув жезл, я использовал заклинание. Навстречу воинам вырвался порыв шквального ветра, сбивающий с ног, а вслед за ним полетели осколки льда, поражая ящеров и всадников. Огромные, с руку длиной, осколки пробивали насквозь доспехи, вонзались в животных, убивая и калеча несчастных. Всадники гибли как бабочки, насаженные на ледяные гвоздики, острые, как стекло, куски льда перерубали руки и ноги. Вот один из ящеров, получив осколок в грудь, падает, повалив всадника. Другой охранник пялится на культяпку вместо руки, а рука валяется позади, всё ещё сжимая посох. Ещё одна сосулька бьёт в светящийся шар на конце пики, разбивая его, и он взрывается яркой вспышкой, уничтожая и воина, и скакуна…
Всё это произошло очень быстро и было похоже на картинки, не успевающие сменять друг друга. Часть воинов прорвалась сквозь моё заклинание. Первый вскинул посох и послал луч из шара. Он явно поспешил выстрелить: не долетев до меня десяти шагов, луч ударил в чёрный песок, который закипел, как жир на горячей сковородке. Не давая времени для второго выстрела, я нанес новый удар. Дыхание прародителей драконов. Это было одно из моих любимых заклинаний, которым я по праву гордился. Такое заклинание и у игроков высших ступеней редко можно встретить: найти его можно лишь в карточных сферах.
Огромная волна тёмно-бордового пламени ударила по небольшой кучке выживших воинов. Разглядеть ничего было нельзя: вспышки взрывающихся наверший, крики сгорающих воинов — всё потонуло в потоке ревущего пламени.
Я молча смотрел на место скоротечной схватки, усеянное телами погибших. Передо мной медленно застывал песок, до этого бурливший и кипевший там, куда ударило заклинание. Тел не было: всё сгорело в безумном пламени. Теперь я целый месяц не смогу использовать дыхание прародителей драконов: карта очень мощная, но срок её перезарядки весьма велик; хорошо, что у неё нет ограничений по использованию.
В трехстах метрах от меня верещал раненый ящер, пытаясь встать без ноги. Повсюду валялись мёртвые, утыканные ледяными сосульками. Эх!.. А ведь утро начиналось неплохо.
Медальон светился, поглощая эмбиент погибших, негромко звенела Книга, сообщая о том, что у меня прибавляются дайны. Голова слегка закружилась от эйфории после притока эмбиента. Достав арбалет и прицелившись, я пристрелил раненую ездовую ящерицу: её визг начал сильно раздражать. Потом, вынув белую ткань, вновь помахал ею перед собой. Там, на шаурагах, наверняка сейчас вовсю паниковали: я видел, как на одном из ящеров по канатам вниз спускались человечки, закутанные по самые глаза в какие-то тряпки; оказавшись на песке, они разбегались во все стороны. Другие пытались развернуть неторопливого ящера. Ещё на одном я увидел нездоровую суету: из палатки появилась странная конструкция из каких-то шаров и трубок. Не желая выяснять на своей шкуре, что это за хреновина, я послал туда Прыгающую молнию. Заряд электричества ударил по суетящимся возле странной штуки человечкам и стал носиться между ними, поджаривая одного за другим. Это, видимо, стало последней каплей, и на одном из шаурагов, самом большом и разукрашенном, раздались крики. Замотанные в тряпки торгаши принялись размахивать оранжевыми флажками, призывая к миру и переговорам.
