Роман Папсуев - Правитель мертв
Я лег рядом с Ником и сказал:
– Из тебя вышел бы отличный маг. Может, когда-нибудь ты стал бы одной из основных Фигур, может быть, даже Турой. Ты только что спас Землю. Немногие могут похвастаться подобным. Газетчики, окажись они сегодня здесь, долго восхваляли бы твой подвиг. А мы бы с тобой полетели в Рио. Жалко, что этому не суждено сбыться. Мулатки будут скучать.
Николай открыл глаза и с трудом повернул ко мне голову.
– Толя, помолчи ради бога, дай умереть спокойно.
Я чувствовал, как жизнь вытекает из моего тела, и все равно рассмеялся.
– Не волнуйся, это всего лишь смерть. Если верить индусам, тебе, в отличие от меня, повезло. А вот я уже никогда не увижу этого измерения.
Я смотрел на темное небо, на котором зажигались звезды, и с тоской думал, что буду скучать по Земле. Коля вдруг задышал часто-часто и выгнулся дугой. Он не хотел умирать, он хотел жить. Но я не мог помочь ему. Я должен помочь другому.
Коля затих.
– Прощай, приятель, – прошептал я.
Звезды начали гаснуть, и я понял, что это конец. Поэтому я сосредоточился, чтобы послать все свои знания и весь свой опыт тому, кто должен меня заменить.
* * *Все-таки судьба – такая смешная штука! Смешная, вздорная и глупая. Я никогда не думал, что после всего, что сделал для Доски Атл, которую люди именуют Землей, меня просто сунут в «Ящик». «Ящиком», или «Коробкой», у нас называют ничейное измерение, которое не интересует противника, поскольку по Правилам Игры не является стратегически интересной целью. Нападение на «Ящик» – табу.
У Белых «Ящик» является базой для подготовки новых Фигур, у Черных в нем живут отыгравшие Фигуры, которым ничего в ближайшем будущем не светит или которые просто ждут переброски на другую Доску. Одной из таких Фигур стал и я.
Сижу на веранде, в этом проклятом домишке, повисшем на краю бездны, пью кофе, смотрю на проплывающие мимо оранжевые облака и чувствую себя последним идиотом. Вы же знаете, как это – сидеть и ждать. Ферзи ненавидят ожидание, и я – не исключение.
Новое тело, которое мне выделили, в общем, недурно. Конечно, за время своего пребывания на Земле я привык к человеческому телу, поэтому сейчас испытывал некоторый дискомфорт. Несмотря на все минусы человеческой природы, руки, например, мне нравятся гораздо больше, чем щупальца, которые мне выделили на этот раз. С другой стороны, хорошо, что выделили хоть что-то – уже радует.
Впрочем, этим мои хозяева не ограничились. Учитывая все мои прежние заслуги, мне предложили стать Королем, но я отказался. В душе я всегда презирал Королей за их неповоротливость. Да, они мудрые и сильные, но они не воины, а мне больше нравится сражаться, чем руководить. Так что я попросил оставить меня Ферзем. К черту карьеру!
Кроме того, мне предлагали стать Ферзем на одной из новых Досок, защищать ее от Белых. Но я тоже отказался. Так что пока оставалось только ждать. Что я и делал.
Меня мучило воспоминание о смерти Николая. Я ведь мог ему помочь, сохранить его жизнь. Вместо этого я скопил силы, чтобы информировать своего преемника обо всем, что я знал и умел. Последний из атлантов пробудился, мгновенно стал Ферзем и останется им, пока его не убьют.
Жаль Ника. Когда на чашу весов кладется одна человеческая жизнь и судьба миллионов, обычно перевешивает судьба миллионов. Дикое и непорядочное правило, но, к сожалению, математически верное. А еще интересно: сколько ждал нас Майк? И чем он занимается сейчас? Возможно, снарядил спасательную экспедицию, да вот только вряд ли они что-нибудь найдут. Ведь когда я повернул Ключ, вместе с Фигурами исчезли и пирамиды. Осталась лишь большая поляна, рюкзаки да окровавленная одежда...
И погибший Коля... Еще одно лицо в моих снах. Еще один укол совести.
Глядя на оранжевые облака и зеленое небо, я с тоской вспоминал закаты и рассветы на Земле. Их мне будет очень не хватать. Жаль, но погибшую Фигуру запрещалось вторично перемещать обратно на Доску, где она играла. Как сказал один мой знакомый: «вся жизнь – игра». От себя добавлю, что переиграть ее мы, к сожалению, не можем...
Я подумал о том, кто меня заменил. Как он там?
* * *Каждое изваяние состояло из четырех блоков, тщательно подогнанных друг к другу. Верхняя часть изображала голову и головной убор из перьев, скрепленных лентой с узором в виде звезд, широкие и длинные пластины прикрывали уши. А туловища состояли из двух частей: верхняя изображала массивный нагрудник, по форме напоминающий бабочку, а нижняя деталь демонстрировала ноги в сандалиях. Сложный наряд статуй с браслетами выше локтя, ножными браслетами и набедренными повязками поддерживался при помощи каменных лент.
Ферзь и Тура стояли на вершине пирамиды и разглядывали только что построенный храм, не обращая внимания на жрецов, толпившихся поодаль. Внизу шумел Толлан, сказочный город, ставший для двух выживших Фигур новым домом, жители которого сейчас спешили на маисовые поля возле леса собирать урожай.
– Что ж, мы получились недурно, – сказал Ферзь, рассматривая громадные статуи, изображающие последних из атлантов. – Мастера заслужили награду – перья птицы кецаль и нефрит. Что скажешь?
Высокие резные колонны из каменных блоков поддерживали деревянный свод, и две статуи при входе в храм уставились в вечность пустыми глазами. Тонакатекутли хмуро смотрел на улыбающиеся каменные лица и пил теплый напиток с перцем.
Затем он отошел к краю площадки и уставился на раскинувшийся внизу город.
– Я должен выйти из Игры, – внезапно сказал Тонакатекутли, отворачиваясь.
– Что? – удивленно спросил Ферзь.
– Ты слышал. Тебе роль бога в радость, а я не могу больше играть. Я устал.
– О чем ты? Мы только начали...
– Я знаю, – перебил Его Тонакатекутли. – Знаю... Но не хочу торчать в этом городе до скончания веков. Я хочу большего.
Нахмурившись, Ферзь посмотрел на Туру и после минутной паузы сказал:
– Пора уже смириться, друг мой. Атлантиды нет, мы даже вдвоем не сможем управлять всем миром.
Тонакатекутли вздернул подбородок, украшения головного убора коротко звякнули, зашелестели перья.
– Вот поэтому я и не вижу смысла оставаться играющей Фигурой. Ты прекрасно справишься один.
Остаться одному... Ферзя страшила эта мысль. Сколько они пережили вместе, сколько бедствий встречали плечом к плечу, сколько побед одержали... Ферзь уже привык, что рядом всегда находится друг и соратник, а теперь Тонакатекутли собрался уходить, обрекая Его на одиночество. Неужели это правда?
– И что, по-твоему, на это скажет Игрок?
Последний шанс пригрозить, переубедить, воззвать к разуму, вернуть...
– Игрок уже согласился, – тусклым голосом ответил Тонакатекутли. – Мы разговаривали с ним вчера. Я стану твоей заменой, если ты погибнешь, а пока погружусь в сон, путешествуя из тела в тело.
Вот как. Значит, он уже поговорил с Игроком. Сжав кулаки, Ферзь отвернулся. На его плечо легла рука Тонакатекутли.
– Я останусь рядом, друг мой. Я всегда буду здесь. Просто помни обо мне, и когда придет время...
Он запнулся.
– Когда придет время, я погибну, и ты заменишь меня, – спокойно закончил фразу Ферзь, глядя на далекие горы. – Да будет так.
Шах
Да не произнесешь ты зло устами твоими против меня,
Да не обратишься ты против меня,
Ибо я есть Сет,
Повелевающий бурями и громом
До самого горизонта
Небес,
Подобно ярости!
Из текста Древнего ЦарстваДва Игрока... Одна доска... Шестьдесят четыре клетки... Фигуры...
Он довольно улыбнулся. Брамин Сиса, ты – молодец. Неплохо, совсем неплохо. Донести до смертных основу, сделать Игру игрой... Черные и белые фигуры. Два короля. Два шаха. Бесконечная игра, дарующая возможность развить мышление. Он знал, что игра, которую впоследствии назовут шахматами, переживет многих, и в нее будут играть всегда. Потому что эта игра и есть суть мира.
Смоковница бросала тень на черно-белую доску, фигуры ровными рядами замерли на своих местах. Он зачерпнул воды из источника, глотнул освежающей влаги, вытер бороду и поднялся. До дворца идти долго.
Пришло время дать миру возможность постичь основу всего. Мир ждал игры... И он Игру получит.
* * *Сам момент Пробуждения я помню плохо.
Ночью меня душили кошмары, я хотела проснуться, но не могла, а потому металась на кровати, чувствуя себя пойманным в силки зверем. Балансируя на грани сна и реальности, я отчаянно пыталась вырваться из мутного омута, чувствуя себя совершенно бессильной, хотела позвать на помощь, но не смогла.
