Сергей Волков - Твой «Демон Зла»: Поединок
После рассказа Сергея Руслан Кимович посерьезнел, пожал Воронцову руку, жестом указал на стул, мол, присаживайся, сам занял свое обычное место:
— Что хочу сказать, Сергей Степанович? Молодец! В экстремальной ситуации максимально использовал то, чем лучше всего владеешь! Значит, не зря мы тебя отправляли на учебу, не зря вкладывали деньги… Ну, а теперь о деле!
Воронцов внутренне собрался, прикидывая, о каком деле хочет повести речь руководитель «Залпа», Руслан Кимович между тем продолжил:
— К нам поступил заказ от одного «богатенького» НИИ на группу телохранителей для опеки нескольких сотрудников, как они говорят, «второго звена»! Что-то они там наизобретали на заказ, что-то такое, чем сильно заинтересовалась некая организация, то ли наша, то ли зарубежная… Может, конкуренты их заказчика, или военная разведка… Не знаю! Но как я понял из слов руководителей НИИ, они работают в этом направлении, от нас же требуется обеспечить охрану, вернее, опеку клиентов… скажем, на ближайшие два месяца! Ты как, готов?
Сергей посмотрел в глаза шефа, потом кивнул. Хосы весь буквально разехался в улыбке, глаза совсем исчезли, превратившись в узкие щелочки:
— Это хорошо, что готов! Вообще-то мы обычно только что прибывших из школы сразу к самостоятельной работе не допускаем, прикрепляем к уже работающему телохранителю, так сказать, на стажировку, но тут обстоятельства просто вынуждают нас пойти на риск и допустить тебя к самостоятельной работе! Нет у нас сейчас свободных людей, каждый человек на счету! Да и дело, между нами говоря, плевое! Твой клиент — старший научный сотрудник, где-то твой погодок, к тому же холостой, возни с ним не будет! Встретил, сопроводил на работу, проторчал с ним в этом их НИИ, вечером проводил домой! Машину выделяет институт, оклад твой пока — тысяча восемсот долларов, договор у нас с ними, как я уже говорил, на два месяца! Ну, договорились?
Хосы встал, протянул Сергею руку:
— Желаю удачи, телохранитель!
Здание НИИЭАП, расположенное недалеко от Трубной площади, смотрело фасадом на Садовое, и за окнами кабинета директора шумел нескончаемый поток машин.
— Сергей Степанович, хочу вас предупредить, что Пашутин — человек со странностями. — директор института Фиоктистов встал из-за стола, прошелся, протирая руки носовым платком: — Я волнуюсь — за всю мою жизнь это первый случай, когда нам приходится прибегать к помощи телохранителей для защиты наших сотрудников.
Отставной полковник КГБ Урусов, возглавляющий Отдел Охраны НИИ, крупный, пожилой, слегка обвисший от кабинетной работы, покивал головой, добавил:
— Вообще, система охраны режимных институтов, сложившаяся за последние сорок лет, сбоев обычно не давала! Но сейчас… Бардак, мать его… Короче, кто-то настойчиво пытается овладеть любой информацией по разрабатываемой институтом теме! При этом я вынужден признать, что мы пока бессильны что-либо сделать, и это просто чудо, что ещё никто из работников НИИ не пошел на сотрудничество! Я не сомневаюсь в ваших людях, уважаемый Виктор Петрович, но человек слаб, времена сейчас тяжелые, а предложения нашего противника, да, да, именно противника, очень заманчивы!
Феоктистов вздохнул:
— Противник — это вы загнули, но насчет заманчивости… Сергей Степанович, чтобы вы знали — начальнику отдела теоритических разработок, доктору наук, было предложена купчая на трехэтажный дом с лифтом и бассейном в одной из стран Центральной Европы, двести тысяч долларов ежегодного дохода и работа по профилю в ведущих институтах мира! Вот так, не больше, ни меньше!
Воронцов пожал плечами:
— Так может быть, это просто блеф?
— Блеф!? — буквально взвился Урусов: — Мы, я имею ввиду своих бывших коллег, тщательно проверяем каждое сообщение! Все подтверждается! К сожалению, законы некоторых зарубежных стран, скажем, Щвейцарии, строго охраняют тайну личности вкладчиков частных банков, иначе этот Некто, или — «Никто», как он представляется, давно бы был у нас в руках! Все — реальность! И дома, и деньги, и то, что мы до сих пор не можем даже засеч, откуда звонят сотрудникам интитута! Я, между прочим, подавал начальству, ну, в фирму-заказчик, рапорт о необходимости временно заморозить работу над проектом, потому-что чувствую — захоти этот Никто перейти к решительным действиям, мои люди вряд ли смогут ему помешать! А вы говорите — блеф!
Директор института нетерпеливо забарабанил пальцами по полированой поверхности стола:
— Вернемся к Пашутину! Я уже сказал — он человек со странностями! Достаточно молод, талантлив, к науке вообще, и к своей работе в частности подходит исключительно творчески, в обычной жизни рассеян, несобран, что назывется, чудак! Поэтому, Сергей Степанович, у меня к вам просьба — не давите на него без крайней нужды! Постарайтесь быть как можно незаметнее! Ну, не висите над ним, словно дамоклов меч: «Это — нельзя, то — не велено!». Пашутин работает над материальным воплощением одной из важных составляющих проекта, ему нельзя мешать — нас поджимают сроки! Я очень надеюсь, что все эти звонки, послания, предложения так и остануться лишь нематериальными проявлениями, и все в будущем сложиться нормально!
— Вашими бы устами… — проворчал Урусов, повернул свою крупную голову с гривой седеющих волос к Воронцову: — От себя хочу добавить: в случае малейшей активизации этого Никто — сразу ко мне! Вы — частное лицо, так сказать, наемник, варяг, к вам и вашим коллегам мы вынуждены были обратиться не от хорошей жизни! Не обижайтесь, но в случае чего я подтяну профессионалов, то есть ребят со своей бывшей работы, пусть они заниматься своим прямым делом! Договорились? И все же… Будьте с этим… м-м-м, чудаком на букву… Ну, построже, короче! Ну, с Богом! Инструкции вы получили, и вот ещё что: будьте, как говориться, бдительны, и не только на улице, но и здесь, в стенах института! У нас есть подозрение… Впрочем, неважно! Всего доброго, надеюсь, мы сработаемся!
Сергей кивнул, встал, попрощался, прошел через приемную в коридор, и отправился в лабораторию, где трудился Пашутин — работа началась!
Последние, недосказанные слова полковника Урусова зародили в его сердце тревогу — что имел в виду бывший «гэбэшник»? «У нас есть подозрение…». Какое подозрение? Что кто-то из сотрудников НИИЭАП тайно принял предложение и продал свою часть информации? Или подозрение, что кто-то в самом институте — «засланный казачок»? Или что люди «господина Никто» в случае чего могут предпринять попытку проникновения в здание института? Или все сразу?
Ответов на эти вопросы у Воронцова не было…
* * *Игорь Пашутин проснулся утром в очень плохом расположении духа. Виной тому было несколько причин:
Во-первых, прибор, над которым он, Саня Кох и два их лаборанта бились уже четыре месяца, хотя и работал, но выдавать расчетные параметры явно не спешил, и что нужно было сделать, чтобы заставить упрямое «железо» подчиниться, Игорь не знал, не знал абсолютно, до головной боли, до отчаяния, чуть ли не до слез!
Во-вторых, неделю назад в его квартиру впервые позвонил этот дурацкий «господин Никто», и с тех пор звонит регулярно, присылал на адрес электронной почты Пашутина через «Интернет» сообщения, достает звонками на работе, а эти дундуки из Отдела Охраны института до сих пор не могут вычислить, кто он и откуда!
«Обьект постоянно меняяет дислокацию, а для телефонной связи использует аппаратуру не серийного образца, врезаясь в линии совершенно автономно!», — вспомнил Пашутин обрывок разговора в кабинете директора.
И, в третьих, сегодня у него, безвестного старшего научного сотрудника, должен был появиться свой, личный телохранитель, причем Игорь уже заранее испытывал непрязнь к этому человеку — воображение рисовала образ тупого, гороподобного качка с бритым затылком и пистолетом на пузе, который всюду будет таскаться за Пашутиным, совать свой нос в его дела и пробовать суп в столовке, прежде чем Игорь соберется его есть, и утробно ржать, глядя по видику фильм «Тупой и ещё тупее»…
Пашутин встал, с тоской окинул взглядом свою комнату, стол посредине, гору бумаг с расчетами, над которыми он просидел вчера до поздна, пустую пачку «Кэмела», чертыхнулся и отправился на кухню ставить чайник, и заодно — стрельнуть у соседки Элеоноры Тимофеевны, пожилой театральной кассирши, сигаретку, курить хотелось неимоверно. Скверное утро!
Пашутин занимал одну комнату в большой, вечно ремонтируемой коммунальной квартире старого московского дома на Чистопрудном бульваре. Жизнью своей он в общем был доволен — работа интересная, денег хватает, перспектива роста налицо — если они вовремя закончат проект, шеф обещал место завлабораторией, с жильем порядок — близко от работы, а одна единственная на протяжении вот уже трех лет соседка, покладистая, хотя и нудновато-болтливая дама, которой было наплевать на все на свете, кроме её обожаемого театра, скорее облегчала, чем усложняла бытие Пашутина.
