Сергей Демченко - Ангел
Первым порывом — встать и приладить чёртов огрызок на место, пока сюда вслед грохоту не забежал кто-нибудь не в меру скандальный и крикливый.
Оглядываю себя. К венам ведут пару капельниц, на морде маска с кислородом… На груди и запястьях проводки. Всё это обильно украшено кляксами молодой, розовой кожи свежезатянувшихся ран… Ого! Не менее полутора десятков сморщенных «пыжиков» в разных местах, причём все уже со снятыми швами. Не меньше месяца, значит, валяюсь.
Ну, хоть это, да выяснил. Значит, сейчас конец июля. Примерно так. Ну, июль так июль. Поднимаю руку, чтобы повыдирать из себя всё это техногенное великолепие. Сбоку раздаётся крепкое «кр-рак!» Недоуменно поворачиваю голову и взгляд натыкается на ошмётки кожаного ремня, широкой полосой которого я был, оказывается, пристёгнут. Что за бред?! Словно волосинку. Перевожу глаза на левую руку и пытаюсь повторить движение. «Хр-рясь»…
Холодею. Первый, сочтённый мною за глюк, эпизод можно было списать на какой-нибудь поганый симптом. Мало ли что привидится «возвращенцу» с того света. Однако факт подтверждается, и он есть факт!
Второй обрывок отпускает мою руку чуть выше запястья. На лбу выступает испарина. Мысли мечутся в панике, словно крысы, в банку с которыми внезапно прыснули фосгеном. И тут, словно молотом, по голове ухает какими-то смутными образами, обрывками памяти, куда на секунду заглядывает подсознание и снова торопливо захлопывает дверь, не дав ухватить какую-то суть, что-то очень и очень важное…
Спустя минуту немного успокаиваюсь. А что, собственно, такого? Сейчас вдруг начинает казаться вполне естественным некоторая новизна в моём существовании. Снимаю с себя рывком всю путаницу проводов и «кишок». Прибор начинает истошно верещать.
Не обращая уже на него ровным счётом никакого внимания, рывком сажусь в кровати и пытаюсь встать на ноги.
Внезапно кровать подо мною с треском и горестным стоном проваливается, словно «хрупает» слабыми боками и разлетается вдребезги пластмассовый детский горшочек, на который с размаху падает толстозадая тётя…
Мне на голову взлетает и накрывает краем простыня. В раздражении сбрасываю её с себя. В коридоре раздаётся топот спешащих ног, и, прежде чем я успеваю выбраться и встать из груды этого хлама, распахивается дверь, в помещение врываются…и замирают в растерянности люди в белых халатах.
Видимо, выгляжу я довольно необычно, сидя квочкой среди клубков скомканного тряпья и руин инвентарной мебели, потому как раздаётся удивлённый вскрик. Наконец, я справляюсь с горой этого постельного мусора и здороваюсь:
— Добрый вечер!
И тут замечаю отчего-то просто вытянувшиеся лица и словно не верящие собственным глазам личности. Тем временем я по инерции уже начатого движения встаю. Господи, до чего же они мелкие! Словно детсад какой-то! Можно списать, конечно, и на дефект не пришедшего в себя зрения, но почему они мне чуть не по пояс?!
И тут замечаю, что сам-то я едва не упираюсь макушкой в потолок. Во «галюны»!… Снизу на меня в ужасе взирают четыре пары вытаращенных глаз, которые не дают мне возможности оглядеться как следует. Снова неожиданность — ведь я же голый!
Рву с пола простыню и пытаюсь прикрыть наготу, поскольку молоденькая сестричка, почти практиканта, раскрыв рот, вытаращенными глазами смотрит мне прямо на срамное место. Торопливо запахиваюсь в маленький обрубок ткани и протягиваю седовласому доктору руку:
— Спасибо, что вернули к жизни! Долго я был в отключке?
Вместо того, чтобы пожать её, доктор пятится к стене, отталкивая остальных и опрокидывая стулья. Внезапно единовременный ор охватывает присутствующих, и они, словно опомнившись, кидаются со всех ног обратно в коридор.
Мелькающая среди бегущих тел коротенькая юбочка смазливой «практикантки» то и дело тормозит всех остальных рвущихся в дверной проём.
И, даже спасая тело хозяйки, голова постоянно оборачивается на мой торс ниже пупа, словно на мне нет и других частей тела… Её что — в монастыре воспитывали? Не видела обнажённого мужского достоинства?! По нынешним временам девушки уже таковы, что они как раз таки с раннего нежного возраста реже видят кукол, чем подобные «игрушки»…
Уже совсем ошалев от подобного набора шокирующих факторов, ошарашено качаю головой и натыкаюсь взглядом на большое зеркало. В нём отражаюсь я — от середины голени до нижнего среза мышц груди… Что за цирк тут, вообще?! Какому идиоту взбрело вешать зеркало чуть выше уровня пола? Ищу глазами хоть какое-то подобие одежды.
Однако вместо этого взгляд натыкается на металлический столик. На нём, перекинутый от середины, стоит календарь. Подхожу, жутко скрипя полами. Повернув пирамидку к себе, вглядываюсь в дату. Внезапно пол начинает уходить из-под ног. На небольшом клочке картона в рамке из пояска пластика с передвижным «окошком» значится:
7, МАЙ 2030…
Глава VIII
…Я не знаю, сколько я пролежал на прохладном полу, однако состояние уровня освещённости за окном почти не изменилось. Думаю, минуты три, ну от силы, пять! Однако за окнами что-то неуловимо изменилось. Если подсознание, вновь услужливо подсказывающее мне что-то, не врёт, то в момент моего падения в обморок за окном посвистывали птицы. Теперь же тишину расправляющего плечи вечера разрезали вдалеке столь знакомые звуки сирен «сил правопорядка»…
Голова настойчиво возвращает меня к более глобальным и странным проблемам. И первая из них состоит в том, что я каким-то непостижимым образом оказался за двадцать лет от дома. Если верить дате, мне сегодня должно быть ровно шестьдесят. День в день.
С днём рождения тебя, идиот! Как же тебя угораздило?! Хотя стоп! Кто сказал, что это так? Осторожно, словно боясь обмануться, поворачиваю голову к зеркалу. Сидя на полу, это делать удобнее. Именно на такой высоте я вижу своё лицо. Из зеркала на меня уверенно и холодно смотрит тридцатипятилетний мужчина с чёрными и длинными волосами…
Боже мой… Я ли вообще это?! Так молодо выгляжу в свои-то годы! Приятно сознавать…
Перевожу глаза на свое тело. Отлично слепленное тело, тело выдающегося атлета, слепок безупречных форм и линий могучих, эластичных мышц…вот только почему даже мне оно кажется теперь несуразно огромным?!
За окном продолжают истошно завывать сирены, однако они теперь уже ближе, почти у самого здания. На кого это они там так кидаются? И тут меня осеняет: это ведь за мной! Этот концерт организован в мою честь!
Однако другая, наивная, половина мозга протестующе стыдит: разве кому-то взбредёт в голову вызывать легавых на едва пришедшего в себя человека, пусть даже и сломавшего «спросонок» кроватку и представшего «ню» перед забежавшим по тревоге аппаратуры персоналом?! Не за вурдалака же они меня приняли?
Стоп!!!
Я вскакиваю и уже бросаюсь к зеркалу вплотную. Став перед ним на колени и пригнувшись, впиваюсь в своё собственное отображение. И тут до меня начинает кое-что доходить… Где прежние короткие тёмные, с проседью, волосы? Где карие, с вечной краснотой от хронического недосыпания, глаза?! Где большой, с горбинкою, нос, трижды ломанный в бесконечных потасовках молодости?! Из зеркала на меня тупо и ошарашено пялится красивое, но такое чуждое мне лицо… Господи, что же это… Ведь это не я, в привычном для себя самого виде…
А если присовокупить к этому мой исполинский рост и здоровье кормленого Титана, вполне можно предположить, что испугались меня не зря!
И ужас врачей, убедившихся неожиданно для себя, что в кроватке не «дядя Пью», а дегенерат с бычьим здоровьем, невесть зачем забравшийся в постельку больного, и непонятно ещё куда девший бедного Петрушу…
Он вполне понятен…
Тогда это очень многое, если не всё, объясняет! Даже потрясение «сестрички», узревшей мои пропорционально телу возросшие мужские «качества»…
Мои мысли самым наглым образом обрываются визгом автомобильных шин, заглохшей сиреной, хлопаньем дверей и топотом бегущих явно к зданию множества ног. Откуда-то я знаю, что их там не менее семи. Так это всё-таки за мной…
Совершенно неожиданно для меня разум стремительной каплей скрывается за завесой серого мрака, тело распрямляется само, и в груди взрывается огненный ком. Шипя и потрескивая, пламя, текущее по венам коварным зверем, быстрым броском расплёскивается по жилам. Пелена необоснованного, нелогичного гнева застилает глаза. Его природа мне непонятна, однако в эти минуты я отчего-то не задаюсь подобным вопросом. Словно из глубины тёмных вод, в меня вонзилось, втянуло свисающую плоть, вползло и выжидающе приготовилось эффективно и страшно защищать меня некое существо, сгребя в кучку и на время потасовки отодвинув в дальний уголок моё собственное, прежнее «я». Сами собой в голове возникли прообразы мыслей: «Значит, сегодня мне следует встретить гостей? Что ж, я жду»…
