Евгений Горский - Некто Рвинский
Неожиданно, скамейка подо мной слегка закачалась, напомнив пережитое землетрясение, и послышался странный звук, похожий на стук колёс поезда. Я расслабленно дремал, погрузившись в туманное забвение, как, вдруг, чей-то голос гулко произнёс.
– Станция Липовая!
Сказано было так, будто человек предварительно зажал себе нос.
– Нет, это уже слишком, – я медленно повернулся, пытаясь нащупать край скамейки.
Рука наткнулась на ровную поверхность, которой здесь просто не могло быть, и я нехотя открыл глаза. Взгляд упёрся в серую стену.
Резко поднявшись, я едва не упал от неожиданности. Земля оказалась гораздо дальше, чем я предполагал. Тело начало съезжать, и мне с трудом удалось удержаться, вовремя схватившись за выступающую из стены ручку.
Я с удивлением обнаружил себя сидящим на верхней полке купейного вагона. Место напротив, пустовало, а вот внизу явно были люди.
– Ржевский! – Ирина Эдуардовна возмущённо смотрела на меня, подогнув ноги и обхватив колени руками. – Воспользовались тем, что женщина заснула на берегу, и нагло похитили её вместе с вашим приятелем.
Я ошеломлённо смотрел на неё.
– Каким приятелем?
Чья-то рука отодвинула мои ноги в сторону, и снизу появилась голова Иннокентия.
– Видимо, это про меня.
Я смотрел на них, и внутри было совершенно пусто.
– Давно встали?
– Пять минут назад, – отозвался снизу Лиргицкий. – Вы знаете, как мы здесь очутились?
Ирина Эдуардовна презрительно прищурилась.
– Вот, мужики! Скажите, хотя бы, куда мы едем? Первый раз вижу такие вагоны.
За окном мелькали человеческие фигуры и, наклонившись, я попробовал внимательно рассмотреть их. Народ был, в основном, одет в джинсы, что практически сразу указывало на современное мне время. А вот наша одежда нисколько не изменилась. Я по-прежнему неплохо себя чувствовал в офицерском мундире, да и на моих попутчиках остались старые костюмы.
– В Париж, господа, в Париж! – шутливо сказал я.
– Врёте, Ржевский, и даже не краснеете. Эх, если бы, действительно, в Париж.
– Это какой-то бред, – Иннокентий щёлкнул выключателем настенной лампы. – Я задремал, сидя на стуле, а открыв глаза, очутился здесь.
– Возможно, это сон, – развёл я руками.
Внезапно, в купе осторожно постучали. Я быстро спустился вниз и попытался открыть дверь, однако у меня ничего не получалось. Снова постучали, уже более настойчиво.
– Давайте вместе, – Лиргицкий ухватился сбоку.
Наконец, упрямая дверь распахнулась, и мы повалились на нижнюю полку. Перед нами появилась женская фигура в синей форме проводника.
– Чай, кофе?
– Чай, только хороший и покрепче, – сказал, почесав затылок, Лиргицкий. – А то голова кругом идёт, мозги плавятся.
– Конечно, – на лице появилась понимающая улыбка. – Для артистов найдём.
– Вы нам льстите, – довольно улыбнулась Капповина. – Приятно слышать.
– Просто завидую, – вздохнула женщина.
Я сунул руку в карман и с удивлением обнаружил там свой бумажник. Деньги оказались на месте.
– Давайте, – отдал ей одну из купюр, опасаясь, как бы она не превратилась в обычную бумагу.
– Если не секрет, в каком фильме снимаетесь? – с любопытством спросила женщина.
Иннокентий открыл рот, недоумённо глядя на неё, но я крепко сжал его ладонь.
– Чудеса случаются, – вежливо отвечаю я, одновременно, ловко подмигнув Ирине Эдуардовне.
– Интересное название, – улыбнулась женщина. – Хорошо, сейчас принесу.
– Господа! – тихо произнёс я, как только проводница удалилась. – Будет лучше, если станем на время актёрами, раз уж нас принимают за них.
Ирина Эдуардовна кокетливо поправила волосы, а Иннокентий просто пожал плечами в моём стиле.
– Ладно, можно и актёрами. Цирк и кино в чём-то похожи.
Вскоре, чай уже стоял на столе. Женщина не спешила покидать купе, с интересом рассматривая наши костюмы.
– А вы разве не переодеваетесь после съёмок?
– Да тут недалеко, – я небрежно машу рукой в сторону окна. – Просто машина с одеждой задержалась в дороге.
– Так вы сейчас репетируете? – удивилась она.
– Когда этого требует творческий процесс, – важно сказал Иннокентий, держа в руке стакан с дымящимся чаем. – Настоящий артист должен быть универсалом, – сделал он большой глоток.
– Красота! – выразительно взглянула она на Лиргицкого, – а можно, я тоже попробую?
– Это надо у режиссёра спрашивать, – кивнул в мою сторону Лиргицкий. – Он здесь главный.
Ирина Эдуардовна иронически усмехнулась, глядя, как Иннокентий виновато развёл руками за спиной у женщины. Деваться в этой ситуации было некуда и, нахмурив брови, я недовольно произнёс.
– Можете изобразить аристократку?
– Конечно! – она радостно улыбнулась.
Я делаю длинную паузу, словно в сомнениях раздумываю над ответом.
– Хорошо, – наконец, склонил я голову. – Серж, налейте коньяку.
Лиргицкий послушно плеснул немного чаю в пустой стакан. Женщина надменно взглянула на него и, выпрямившись, стала медленно пить. Стакан она держала с далеко отставленным в сторону мизинцем, словно это был хрустальный бокал с дорогим вином.
– Неплохо, – позволил я себе снисходительно улыбнуться. – Если нам потребуются люди в эпизодах, то мы с вами свяжемся. Оставьте свой телефон.
Женщина суетливо достала блокнот, на котором обычно записываются заказы пассажиров, и быстро начеркала что-то. Мельком взглянув на ряд неразборчивых цифр, я небрежно сую вырванный листок в нагрудный карман.
Женщина благодарно смотрела на меня.
– Спасибо вам! – нехотя поднялась она. – Мне нужно идти, работа.
– Конечно, – я ободряюще киваю ей, – идите.
Мило улыбнувшись на прощание, женщина направилась дальше по коридору вагона.
– Ржевский, из вас режиссёр, как из меня балерина, – откровенно засмеялась Ирина Эдуардовна.
Я оценивающе оглядел её, ненадолго задержавшись взглядом на округлых бёдрах.
– Пожалуй, в самокритичности вам не откажешь.
Капповина озабоченно нахмурилась, не зная, как ей реагировать на такое заявление.
– Ладно, пройдусь, – я поднялся, одёрнув мундир. – Посмотрю обстановку.
Больше я ничего не успел сказать, потому что в дверях появилась мужская фигура в спортивном костюме. Худощавый, среднего роста, тёмные короткие волосы на слегка опухшем лице.
Остановившись на пороге, человек обвёл нас мутным взглядом. Он явно был нетрезв и, покачнувшись, вынужденно схватился за дверной косяк.
– Извините, мы соседи, но я здесь временно, – неуверенно произнёс мужчина.
– Мы все тут временно, – пожал я плечами.
Мужчина задумчиво взглянул на меня.
– Да-да, вы правы, все мы смертны. И что же делать?
– Можно покурить.
– Да бросил я, – разочарованно махнул он рукой.
– Тогда, делайте, что нравиться.
– По-о-онял, – уважительно протянул мужчина. – Вот оно значит, как.
Некоторое время он разглядывал свои ботинки.
– Спасибо! – поднял он голову. – Долго же я искал ответ.
– Так всегда бывает, – спокойно сказал я. – Начинаешь глубоко копать, но ничего не находишь, потому что предмет поисков лежит на поверхности.
– Верно, – удивился он. – Мне это как-то в голову не приходило.
– Спасибо, отец! – сурово сказал мужчина. – Хороший костюмчик, – неожиданно сменил он тему, оглядев мой мундир. – Я слышал, вы кино снимаете. А о чём будет, позвольте узнать?
– Ни о чём! – недовольно посмотрела на него Ирина Эдуардовна.
– Понятно, значит авторское кино.
– С чего вы взяли? – удивилась Капповина.
– Так название некоммерческое, или даже фильм ужасов про зомби.
– Выходит, мы, по-вашему, на уродов похожи, – многозначительно посмотрела на него Капповина.
– Ну, не совсем, конечно, – миролюбиво сказал мужчина. – Но, если немного грима, то пойдёт. Отлично получится, молодцы, – показал он большой палец. – Наверное, исторический. Может, про вампиров?
Эта идея показалась мне любопытной. Поручик-вампир в компании с коллегами по цеху, клоуном и амазонкой.
– Вы, наверное, Дракулу играете? – посмотрел на меня мужчина.
Это предположение весьма развеселило Ирину Эдуардовну.
– Точно! Он самый, – засмеялась Капповина. – Кровопиец!
– Вы тоже неплохо смотритесь, – улыбнулся ей мужчина. – Убедительно, можно даже без грима. Научились, наконец, у нас нормальные фильмы делать.
Капповина обиженно поджала губы.
– Я ведь, одно время, кадрами занимался, – продолжил мужчина. – Так, что у меня глаз намётанный. Я вас сразу бы на эту роль взял.
– Какую? – подозрительно спросила Ирина Эдуардовна.
– Королевы вампиров, конечно.
Во взгляде Капповиной отчётливо виднелись два противоположных желания, боровшихся друг с другом. Первое, дать пощёчину за вампиршу, а второе, выразить благодарность за королеву. Лицо её попеременно отражало эти две тенденции, в зависимости от того, какая из них брала вверх.
