Сергей Плотников - Пропавшая.
Не знаю, на что рассчитывал «мастер технической поддержки», но по моему мнению, мужика банально «рубануло». Он не знал, что делать дальше, и решил… сбежать. Туда, где можно заниматься любимым занятием и ничего не решать. Даже этот, почти истерически-импульсивный поступок мерх произвел педантично и занудно: не забыл взять с собой весь свой обычный инструмент, перетащил после прибытия емкости с водой под землю. В очередной раз отремонтировал транспортер. Правда, было еще кое-что, связанное с отъездом: в памяти всплывали крики «Эй, ты! Стой!» — и два ощутимых толчка в спину. Как я ни старался, так и не смог «увидеть» этот эпизод, зато всплывали все новые и новые нюансы существования мерха за последние годы. И… это было очень странно чувствовать, но я понимал его. Понимал, почему он поступил так в тот или иной момент, ощущал, что сам мог ответить (или не ответить) так же на реплику на улице… Теперь мне каждый раз упорно приходилось себе напоминать: Мое лучшее НЕ осталось в прошлом. Я найду Нату. Я НАЙДУ Ее! По крайней мере, у меня остались наши дети… Чертова заемная депрессия — как будто мне своей мало!
— Папа? — Голос Егора заставил меня вздрогнуть.
— Просто задумался. — Я показал на единственное кресло в рабочем объеме транспорта: гостей подвозить мерху не случалось. — Нужно как-то разместить вас на время дороги, а то в этом проклятом клубке проводов не то, что двигаться, на земле стоять опасно.
— Конечно, пап! — Мальчик заулыбался, и, неожиданно, прижался к моему боку. Я с некоторой растерянностью неуверенно провел рукой по его коротким волосам и Гор быстро отстранился. Виновато посмотрел — и, схватив двадцатилитровый сосуд, заполненный конденсатом, легко оторвал от пола и выставил за пределы машины. И тут же выпрыгнул сам. Слова «не надрывайся» и «я сам понесу» так и застряли у меня в глотке. Я изменился, да, но и дети тоже стали другими. Многодневное испытание одиночеством, смерть человека и взятая на себя колоссальная ответственность не могли не отразится на их мягких и пластичных детских характерах. Иногда мне казалось, что мы не отец и его дети, а какие-то совсем посторонние люди. Приходилось прикладывать усилия, чтобы разогнать наваждение…
— У нас те же проблемы, пап. — Василиса вернулась с противоположной стороны «салона» транспорта. — Дома… мы никогда не могли так хорошо ощущать твои эмоции, буквально угадывать, о чем ты думаешь. Здесь мы смогли ощутить, как нас любит родной отец… а потом сами, своими же руками сделали с тобой… такое. Приходится постоянно напоминать себе, что ты сделал это ради нас всех, ради мамы, что выбора другого просто не было. Псионика — чудовищная штука… Прости…
От этих простых слов повеяло таким… Мне внезапно показалось, что я уже почти старик, а напротив стоит моя взрослая дочь, уже сама воспитавшая детей. Новое наваждение длилось не более секунды, но я успел полностью «насладиться» ощущением «жизнь прошла» и «вот и выросли мои дети, и стали меня понимать». Моргнул — и передо мной опять внутренности транспортного агрегата мерха и десятилетняя девочка. Девочка с недетскими глазами… впрочем, противоестественно-взрослое выражение лица уже покидало лицо дочери — вместе с одинокой слезой, медленно скатывающейся по щеке. У меня в глазах тоже защипало. В этот раз я не испытывал никаких проблем при выражении чувств — прижал к себе ребенка и ощущал только одно: я защищу их, защищу любой ценой! Пусть даже придется пойти на в сто крат худшие жертвы, чем сейчас. Я понял, что «увидел» в своем воображении. Да, дети могли и не найти кристалл или не начать искать — мало ли, почему. Я бы остался отцом-одиночкой, снедаемый черной меланхолией — кто знает, удалось бы мне ее победить? Удалось бы НАМ справится с пропажей Наты? Наверняка наша семья распалась бы, стоило детям дорасти до совершеннолетия: очень тяжело простить друг другу это вечное напоминание о прошлом самим фактом своего существования. Наверняка дети и свои пси-способности постарались бы забыть: прошлое — прошлому… Но! Мы нашли камень Наты, мы нашли капсулу, мы даже чертова мерха нашли и… использовали. Мне тридцать пять, а детям — двенадцать и десять, и все будущее еще впереди! Мою жену, мать моих детей — еще можно найти: если не на этой планете, так в этой Вселенной обжитых планет хватает! Не позволю себе проиграть! Особенно какой-то мутной дури в собственной голове.
13
— Нет, это не «Безумный Макс», это «Звездные Войны». — Василиса накинула на голову капюшон самодельной накидки «премилого» оранжевого цвета, одернула слишком длинные рукава так, чтобы те закрывали кисти рук. — Силу почувствуй, юный падаван. Поможет тебе она… но темной стороны берегись!
— Мы уже давно на Темной Стороне тогда. — Фыркнул Егор, недоверчиво изучая, как я «режу» и «склеиваю» оставшуюся часть термоэлектрогидроизоляционной неткани. Неткань — это наиболее близкий перевод термина, в оригинале что-то вроде сокращения от словосочетания «нетканое полотно». В данном случае «полотно» само по себе было многослойным композитом из… н-да. Ну, пусть будет слово — неопластик. То есть, как бы дальний потомок обычных пластиковых пленок, но одновременно и керамических волокон, и еще хрен знает чего. В Академии мерха вроде как учили истории развития науки и техники, вот только он именно эту часть обучения почти начисто забыл, причем, такое чувство, сразу, как сдал. Впрочем, я тоже «историю вычислительной техники», например, сдавал, а помню… разностную машину Бэбиджа, женщину-математика англичанку Аду, в честь которой первый алгоритмический язык программирования назвали, и… упс. А, ладно…
— Если мы на Темной Стороне, то где моя Молния Силы? — Резонно возразила Василиса. — А еще — светящиеся желтым глаза? Как раз к этом оранжевому балахону в цвет.
— Попросить папу, чтобы он тебе еще и сумочку раскроил, тоже под цвет?
— Зачем мне сумочка, когда у меня есть замечательный брат, освоивший пси-усиление тела? Который и понесет все наши вещи… в оранжевом мешке! Личный носильщик будет так здорово сочетаться с цветом этого милого плащика…
— Па-ап, может, хоть рюкзаки оставим свои, а не будем делать из этой… изоленты? — Буквально взмолился сын. — А то действительно, будем как те деды морозы: «А что в мешках?» «Подарки!» «Так это все нам?!»
— Гор, я же вам уже объяснил — тут так не ходят. — Я отложил в сторону продвинутый гибрид паяльника, сварочного аппарата и ножа: близким аналогом его названия на русском, если откинуть слово «палка» будет… пожалуй, «стило». Только этой штукой можно было задавать неткани швы и границы, которые она не пыталась «зарастить», растекаясь, по возможности, до границ рулона, из которого она была вырезана. «Изоленту» я нашел тут же, в «предбаннике» подземного комплекса, ориентируясь по знаниям донора памяти. Да, даже в другой вселенной слесари и инженеры прячут излишки — дабы следующую порцию ремматериалов не уменьшили. Конкретно изоляцию в рулоне запихнули в один из кабельных колодцев, подходивших по размеру. Найти оказалось достаточно просто — при демонтаже про «заначку» и не вспомнили.
— Вообще-то, пап, то, что на тебе, от наших вещей по виду не сильно отличается… — Осторожно потрогал рукав мерховской куртки старшенький. Вася хмыкнула — уж она-то отличия видела прекрасно: маленькая, но «настоящая женщина». Меня же в очередной раз слегка передернуло. Спасибо за напоминание, блин…
Да, я снял одежду с трупа. Что уж теперь-то — после копирования памяти? Тем более, она мне действительно была нужна. Тщательно отчистил шандой, а потом и вовсе поставил «фонарь» в режим «обеззараживания помещения» на полную мощность на двадцать минут — как раз столько, чтобы превратить застывший труп в прах. Мы еще раз поднялись с детьми на поверхность и в полном молчании развеяли прах по ветру, отдавая последнюю дань и выполняя последнее желание безымянного инженера — чтобы в конце концов все окончательно решилось без него. Мне же достался комплект одежды — «в наследство»…
Современная одежда развитых цивилизаций во Вселенной-один имела регулируемый размер, могла герметично застегиваться, сама регулировала влажность и температуру внутри, часто могла впитывать органические выделения — последнее ограниченно. И все это только за счет ткани… вернее — неткани. Дополнительные опции, как то же армирование, в материал вплавлялись отдельными интегрированными приборами. Комплект «мастера на все руки» только внешне был похож на образцы двадцать первого века с Земли — на самом деле, рабочая одежда мерха представляла собой армированный скафандр, разве что без шлема и сервоприводов. И увы — собрал «с миру по нитке» и таскал на себе все это великолепие предыдущий владелец не от хорошей жизни. В коммуникациях города, кроме небезопасной плесени и грызунов типа крыс нескольких видов (откуда только взялись?), вполне можно было вляпаться в кислоту, наступить в лужу жидкости под напряжением… или встретить людей, что было совсем плохо. Мерхов обычно не трогали — это считалось не по понятиям, но, кроме организованных бандитов, наркодельцов и редких наемников, существовало «совсем дно». Опустившиеся уже-не-люди были готовы прирезать за небольшое количество денег или вещей на перепродажу… или просто «под кайфом»… или придумать еще чего «поинтереснее». Просто удивительно, как быстро — быстрее плесени на трубах и кабелях! — наросло на человеческом обществе… такое.
