Райдо Витич - Код Альфа
И нет обиды – есть благодарность. Она не зря живет, жила, а доведется умереть здесь, так тоже не беда – и это будет с толком. Она послужит делу и поймет себя. Лицом к лицу с собой побудет и узнает кто она на самом деле.
Легко быть сильной, цельной личностью в окружении себе подобных, рожденной выращенной в любви и уважении, живущей в мире, где каждый человек воспринят человеком. А ты попробуй, сохрани себя в том мире, где каждый сам за себя, где ты «белая ворона», где ценится не человек, не личность, приоритеты вечных ценностей, а предательство, изворотливость, ложь, подлость. Где человек лишь орудие и средство государства и права только два – родится, умереть. И никому нет дела что ты, как, не интересны мысли, чувства, мнения никто не спросит. Ты зомби. Вещь, предмет, оружие труда, возделывающее чужое поле и не на благо всех, а только лишь хозяина его, а на себя – фиктивно. Попробуй пронеси и сохрани частичку того мира, что напитал и воспитал тебя, фактически взлелеял, как ласковая мать в руках любви, через эту бездну мрака, неверия, злости, корысти, и подари его. Получится?
Стася не знала, но знать и не хотела – появилась цель, а вера укажет к ней дорогу, и глупо задаваться пустыми вопросами. Они что кустарники у дороги, как чертополох – растут и пусть. Среди зарослей дорога только четче.
Тео переодевался, когда Стася зашла в комнату. На обнаженной спине были видны белесые шрамы. Они струились длинными тонкими полосами от лопаток к пояснице, убегали по ребрам к груди.
Что он прошел? Откуда эти раны? – замерла женщина, с трудом сдержав себя, чтобы не прикоснуться с ним. Парень обернулся, хмуро глянул. Натянул футболку, рубаху сверху застегнул и сел, пропуская товарища к постели.
Стася села и увидела открытый шкаф соседа, в котором на полукруглой полочке стоял стакан с чаем и долькой лимона, лежала тарелка с двумя пирогами. Тео начал кушать, размеренно двигая челюстями. У женщины слюна пошла. Немного в забытьи голода, минута в его власти и Стася заулыбалась, посмеиваясь над собой, над Тео.
«Чего?» – одарил тот взглядом как огрел.
– Забавно, – еще шире расползлась улыбка. – Приятного аппетита.
Парень на пару секунд замер, исподлобья рассматривая ее и продолжил трапезу.
Ну, как не посмеяться? Ни одному из ее группы, центра, целого мира, не придет в голову кушать в одиночестве, поглощать пищу, не предложив товарищу. А здесь – нормально.
Интересно, что он чувствует? Ничего? Или все же что то шевельнется? На какой минуте он сообразит, что что то не так, забеспокоится ли, разозлится? Предложит, спрячет, отвернется? – с пытливой насмешкой, уставилась на Чижа – Тео.
Ей не было обидно, горько – ей было любопытно, почти как матери, которая кормит голодного сына, любуется им, радуется за аппетит и то, что приготовленное ему нравится, и ждет терпеливо, когда он обратит на нее внимание.
Филосов поерзал – видно неуютно стало. Взгляд то к ней, то в сторону, движение челюстей все медленнее. И вот вовсе прекратилось. Парень с трудом сглотнул пищу, хлебнул чай, в раздумьях глядя на оставшийся кусок пирога, и положил его на тарелку, хлопнул створкой шкафа.
– Чего ты в душевой полез? – спросил вдруг.
– Тебе не понять.
Парень закашлялся, подумал и выдал:
– Ты выбрал паршивую роль. Не знаю, что ты на этот раз задумал, но чувствуется, что пакость редкостная. Только зря извращаешься, понял?
– Понял, – с готовностью кивнула Стася, продолжая улыбаться и поглядывать на Тео снисходительно и сочувственно. Она его любила и не могла скрывать.
Почти год Чиж был рядом, а она не думала кто он, как, что ей, что она ему, а тут вдруг осенило! Бывает же…
А в сердце радость – поняла! Пусть поздно, пусть в таком вот глупом положении, разбитом и опустошенном состоянии. Пусть перед ней не совсем Чиж, а его двойник чуть помоложе. Но так же смущается, отводит взгляд, смотрит, поворачивает голову, кушает. Один в один.
Так жаль, что тот так и не узнает, что любим. Но с другой стороны, если сказать отражению в зеркале: ты прекрасно, то человек, смотрящий в него, почувствует подъем, повысится настроение, разгладятся морщинки, улыбка окрасит хмурое лицо. Стася как раз находится в зазеркалье, в том мире, что отображает ее в одном из вариантов развития. В какой то миг, в какую то точку отсчета произошло изменение, возможно незаметное сперва, но привело в итоге, к тому, что есть. Сугубо технократический путь развития во всей красе. Однако, в остальном все те же люди. Она и он…
Правда, здесь она мужчина.
Стася засмеялась – тоже интересно. Что это значит? Слишком много в ней мужского? Слишком логична и упряма? Рациональна? Чиж вон всего лишь лет на пять моложе, угрюм и недоверчив. Но и дома он недоверчив. Сколько его отогревали? Отогрели же. Возможно и ей пора немного измениться, перестать держаться за мужское, глушить желание любить и быть любимой, признаться хоть себе, что защищать себя она может, но рядом с любимым хочет быть под его защитой, что силы хватит выдержать и прессинг и бои без правил, положить взвод бойцов, и стадо динозавров, но хочется все это позабыть на пять минут, на час от силы, слабой стать в объятьях любимого мужчины.
Вот странность! Что же надо было ей пройти, чтобы понять и признать, что знала, но старательно отодвигала! Понять, что любит и рада быть любимой, глядя на отражение Чижа!
А что же ты в глаза ему то не сказала? Убогая! – качнула головой.
– Ты чё лыбишься?! – закипел парень. Его нервировал взгляд Стаса, смущал разум.
– Неуютно? – рассмеялась женщина. – Ты так забавен, когда злишься.
– Хочешь, чтобы я тебе в зубы дал? – качнулся к ней, а злости в глазах нет – растерянность и удивление. Только ей или себе он удивлялся?
– Пирожок?
– А! – понял свое. Вытащил пирог, протянул. – Фреш.
Стася голову склонила, пряча улыбку и, развела руками:
– Нет твоего фреша.
– Тогда отвали! – положил обратно и хлопнул дверцей шкафа, задвинув ее. – Тебе предлагали оплату.
– За что? За помощь? А ты бы взял?
Тео не знал, что ответить, с минуту соображал, подбирал слова, а выдал неожиданное:
– Не подловишь.
Интересно, какими путями шла его логика?
– Это ты к чему? Очередная фантазия?
Нет, он издевается! – возмутился курсант. Вроде обычные вопросы, понятные, а вроде ни черта не обычные и ни черта не понятные! И как отвечать, стоит ли отвечать – не знаешь. И так и этак – ты же и дурак!
– Давай ты, как раньше будешь меня подставлять, дружков подговаривать, крайним везде делать, а эту роль оставишь. Достал ты меня с ней больше, чем когда либо! Кто то надоумил, как получше над человеком поизмываться?…
– А ты человек? Вы вообще люди? Мне показалось, вы об этом в принципе не вспоминаете, наверное, потому что не знаете.
Нет, ну как с ним разговаривать?! – возмутился Тео, кулаком по постели грохнул: Я про одно, он про другое. Только про что – пойди, пойми.
В дверь робко просунулся тот парень, что недавно был мишенью четверых.
– Я это… – залепетал, неуверенно поглядывая на Стасю. – Короче… оплатить и попросить, ну у… если что, ты б не против меня, а? – и протянул стопку белых карточек. Рука подрагивала. – Больше нет… но если подождешь, я постараюсь найти, – склонил голову, приняв молчание за недовольство.
– Ложишься под сильного? – спросил Тео с долей зависти. Ему это не снилось – финчи и статус не позволяли.
– Да иди ты! Стас, ну, что скажешь? Если что я на тебя сошлюсь, да?
Стася не знала, что сказать и сил то объяснять и говорить не было, смысла не видела. Они как будто на разных языках разговаривали, хоть и на одном.
Дикость, право, платить за помощь, за естественное желание человека встать против своры оголтелых палачей и защитить жертву.
– Тебя как зовут?
– Э э…Рельс.
Парень и, правда, был худым и длинным. Женщина улыбнулась:
– Рельс – предмет, а я спрашиваю имя человека.
– Ну, Янош, – опустил руку с картами. Что Стасу надо?! Что привязался?! Не согласен, мало? Так сказал бы!
– Красивое имя.
Курсант недоуменно покосился на Тео: он к чему все, ты не знаешь? Тот в упор на Стасю смотрел, тоже, что товарищ понять пытался. И судя по виду, мыслительный процесс не по детски буксовал.
Женщина не стала мучить ребят, сказала с ее точки зрения самое лояльное и удобоваримое для них:
– Иди, Янош, отдыхай. Я помог тебе просто так.
– Просто… как? – скривило обоих.
Русанова запечалилась, сообразив, что предложения без слов: плата, цена, фрэш, счет, долг, ими не воспринимаются, потому что суть без этих определений теряется, а с ней и смысл.
Ладно.
Попытка номер два:
– Ты мне ничего не должен.
– Совсем?! – судя по восклицанию, парень дошел до пика удивления, был поражен и ни капли не верил. Похоже в его «практике» подобного не случалось.
