Наталья Игнатова - Волчья верность
Который пока что приносит больше пользы, чем вреда.
– Постарайся вернуться побыстрее, – сказал его величество. – Если задержишься, доблестные старогвардейцы сведут меня в могилу.
Невесть откуда берущаяся (и невесть куда девающаяся) тактичность была одной из тех черт Эрикова характера, которые не переставали удивлять Тира вот уже десять лет.
– Вернусь так быстро, как только смогу, ваше величество, – пообещал он. – Вы даже поседеть не успеете.
У поселка было свое летное поле – маленькое, на пару грузовых шлиссдарков, но с серьезными и ответственными служащими. Диспетчер увидел Блудницу издалека, и Тир, оказавшись над полем, тихо умилился тому, как старательно дежурный указывал место посадки, чуть не по слогам сигнализируя цветными флажками.
Ясно. Боевые болиды садятся здесь хорошо, если раз в году. А может, вообще никогда не садятся. Что им тут делать – боевым, когда пограничные летные поля под боком?
Не беспокоясь о том, что перепугают дежурного до полусмерти, Тир с Блудницей спикировали на землю. Бедолага с флажками отскочить, естественно, не успел: борт машины едва не шаркнул по его куртке. Но не шаркнул – старогвардейские понты никого не калечат.
Одним взглядом заставив человека проглотить все недобрые слова, Тир бросил Блуднице:
– Никуда не уходи.
И направился к диспетчерской. Степан Батпыртау должен был ждать его именно там.
По сравнению с начальником разведки Саронта, легат Старой Гвардии даже в повседневной форме выглядел настоящим пижоном. Батпыртау явился на встречу в одежде, больше приставшей степному пастуху, чем приближенному могущественного герцога. Был он весь в сером и коричневом, невзрачном, тусклом. Шерстяной халат, вытертые сапоги с загнутыми носами, треугольная войлочная шапка на голове. В Степи такой наряд не бросился бы в глаза, в Саронте, пожалуй, тоже. Зато здесь, на границе Вальдена, Степан Батпыртау буквально притягивал любопытные взгляды.
В Степи, кстати, внимание привлекли бы выбивающиеся из-под шапки русые радзимские кудри и россыпь веснушек на круглой курносой физиономии.
Но уж точно, где угодно, хоть в Степи, хоть в Вальдене, хоть за океаном, взгляд остановился бы на блистающем золотом и драгоценными камнями широком наборном поясе, охватывающем талию Степана Батпыртау. И на привешенных к поясу изузоренных, изукрашенных ножнах с двумя кривыми мечами.
Мечник… Ну дела!
Тир за свою жизнь видел трех Мечников: Лонгвийца, Оскила и Роланда. Все трое одевались строго и с большим вкусом. Возможно, стиль одежды, которого придерживался Батпыртау, тоже считался где-нибудь строгим, и кто-нибудь (в Саэти хватает психов) мог сказать, что начальник разведки одевается со вкусом. Но Тир, чьи представления о Мечниках, уже успевшие сформироваться, оказались грубо разрушены, так и застыл, завороженный переливчатым сиянием драгоценных камней и драгоценного металла.
– Многие засматриваются на этот пояс, – вывел его из оцепенения веселый голос, – так засматриваются, что и сабель не видят.
Прислушавшись к эмоциональному фону Батпыртау, Тир различил только «белый шум». Мечник использовал незнакомый прием, мешающий воспринимать его эмоции. Значит, оставалось полагаться на зрение, слух и интуицию. И если верить этим трем чувствам, Степану Батпыртау действительно было весело.
– Добрый день, – сказал Тир.
– Э-э, летун, – Мечник расплылся в лучезарной улыбке, – неискренне говоришь. А жаль.
Они миновали крохотный поселок, чья единственная улица провоняла рыбой настолько, что вонь не заглушал даже запах моря. Недалеко от летного поля расположился пустующий сейчас рынок, а за рынком – гостиница с пестрой вывеской. И Тир был рад тому, что Батпыртау проехал мимо этого заведения.
Несколько детей и собак провожали их до околицы и отстали, только когда поняли, что чужаки направляются куда-то далеко. Взрослые тоже любопытствовали и хоть следом не увязывались, интерес их был настолько отчетливым, густым, плотным, что хоть руками щупай.
Не каждый день появляются в поселке такие парочки: большой парень на маленькой лошадке и боевой болид. За что Тир любил машины, помимо многих других достоинств, так это за то, что они полностью отвлекали на себя внимание неопытных наблюдателей, и о том, что в машине есть еще и человек, мало кто задумывался.
Ему, кстати, и самому интересно было, куда же они направляются. Лошаденка Степана Батпыртау шагала себе и шагала, как будто по собственным каким-то делам. Блудница и Тир держались рядом, двигались с той же скоростью. Тир время от времени пробовал настроиться на спутника, чтоб хоть примерно представлять, как себя с ним вести – достаточно и того, что ему один раз попеняли за неискренность, – но настройки все время сбивались. Образ начальника разведки таял, рассыпался сухим песком, выворачивался, как намыленная змея, и не поймать его было, хоть ты тресни.
Заметив усмешку Батпыртау, Тир бросил бесплодные попытки. Ну их к черту, этих Мечников.
Километрах в десяти от поселка, там, где берег стал крутым и обрывистым, а море ощерилось черными острыми камнями, стояла на уступе одинокая юрта.
Все вокруг поросло свежей травой, обещавшей к середине лета превратиться в бурьян. Траву эту с аппетитом поедал ненормально крупный вороной жеребец, по спине которого с видом лектора на кафедре расхаживал напыщенный ворон.
Тир увидел эту парочку и пожелал себе немедленно оказаться в любом другом месте, лишь бы подальше отсюда.
Само по себе желание не исполнилось, а предпринимать что-либо в этом направлении было неразумно, зря, что ли, добирался сюда столько времени? К тому же, пока он в машине, никакой Мечник ему не страшен, даже…
Лонгвиец…
Вот черт, надо ж было так вляпаться!
Барон де Лонгви, в степняцкой одежде и босиком, сидел, скрестив ноги, возле юрты на кошме, курил и читал что-то с экрана дгирмиша. Его конь поднял голову и навострил уши. Барон, не отрываясь от чтения, помахал рукой с трубкой. На Блудницу упала гигантская тень, как будто дракон спикировал, но Тир не дрогнул, и мутант, который у Лонгвийца сходил за орла, пронесся мимо, полный незамысловатой детской радости от собственной шутки.
«Казалось, ничего не предвещало беды», – пробормотал Тир, открывая колпак.
– Вылезай, – сказал Батпыртау.
– Добрый день, – сказал Лонгвиец.
Кострище было в стороне, и огонь там погас уже довольно давно: по углям лишь изредка пробегали алые всполохи. Тир сидел напротив Лонгвийца, не курил и не читал, просто ждал, что будет дальше. Барон де Лонгви, кстати, сегодня пугал гораздо меньше, чем десять лет назад. Правда, не потому, что Тир стал смелее, а потому, что какое-то заклинание, вроде личины, приглушало жуткое воздействие шефанго на психику. С какой вдруг радости такая деликатность? Или это для Степана?
Покосившись на улыбающегося начальника разведки, Тир подумал, что этого никакой шефанго не напугает.
Между тем на разделявшем их большом дастархане одно за другим появлялись блюда с пищей. С виду очень вкусной и совершенно нездоровой. Тир знал правила: сначала угощение, только потом все разговоры. Еще он знал, что еду предлагают тем, кого не собираются убивать в ближайшее время. Еще он знал…
Да. Вот об этом.
Лонгвиец взял верхнюю из стопки толстых лепешек, разломил пополам и протянул ему половину. Молча.
Тир почувствовал себя одновременно Юрием Святым и Джеймсом Куком. Одного убили в ханской ставке, второго вообще папуасы съели – самая подходящая компания в данной ситуации.
Он взял предложенный кусок лепешки и даже умудрился не выронить его, увидев сверкнувшие из-под черных губ клыки. Это была улыбка. Обычная кошмарная улыбка. Шефанго же не виноваты, что у них такие зубы.
– Я знаю, что первая встреча с Ильрисом оставила у тебя неприятные воспоминания, – заговорил Степан Батпыртау, когда с едой было покончено, а на дастархане воздвиглись кувшины с вином и водой, фрукты и сладости.
– Неприятные? – Тир взглянул на Лонгвийца. – Нет. Его милость и я всего лишь обозначили свою позицию в отношении друг друга.
– Можно сказать и так. Но сейчас, чтобы помочь тебе, нам нужно твое полное доверие. А «позиция», которую вы «обозначили», – Батпыртау снова улыбнулся, как будто ему очень понравились эти два слова, – не позволяет говорить о доверии. Поэтому я должен кое-что показать тебе. Ты ведь умеешь смотреть, не так ли?
– Смотреть? А. Ну да.
– Тогда смотри.
На этот раз не было никакого «белого шума», и Тир легко окунулся в слои чужих эмоций. Он не знал толком, что ожидал увидеть. Наверное, рассчитывал, в лучшем случае, на равнодушие. В конце концов, Лонгвиец собирался его убить, а Степан был саронтцем, у которых, по слухам, в крови неприятие «грязи», и то, что сейчас эти двое собирались ему помочь, пункта об убийстве не отменяло. Но Тир совершенно точно не рассчитывал обнаружить спокойное, дружелюбное любопытство. Батпыртау не собирался его убивать, ни сейчас, ни когда-либо в будущем, если только обстоятельства не вынудят к убийству. Батпыртау был заинтересован в поиске Катрин, потому что хотел опробовать предложенную Ильрисом методику. А еще начальнику разведки было очень интересно, что же за существо удостоилось от Ильриса-баатура внимания и… покровительства?!!
