Быков Андрей - Псы границы
- Отставить! - рявкнул я так, что на мгновение в таверне повисла звенящая тишина.
Пользуясь моментом, я вломился плечом в толпу местных мужиков и, растолкав их в стороны, через минуту оказался между ними и ощетинившимся десятком. С некоторым удовольствием для себя отметил, что тут же находились и оба обозных, вооружённых длинными ножами. Молодцы мужики, не бросили моих пацанов.
- Ну, и что тут происходит? - поинтересовался я, уперев руки в боки и оглядываясь по сторонам, - кто объяснит?
- А ты сам-то кто таков будешь? - послышался чей-то голос, - командует тут...
- А я и есть их командир, - охотно отозвался я, - сержант Лейб-гвардии Его королевского величества Конно-пикинёрного полка.
Ну, тут я, конечно, маленько загнул. Всё ж таки, по чести говоря, меня из полка уже с полмесяца, как отослали. Но местному населению такие тонкости знать не обязательно. Зато мне весу в их глазах прибавит.
- А Вы тоже хороши, - обернулся я к своим, - чуть что, сразу за мечи хватаетесь. Не могли простым мордобоем обойтись? Тоже мне, нашли себе противников, - с некоторым пренебрежением добавил я.
Само собой, всё вышесказанное предназначалось вовсе не для моих разгильдяев, а для местных мужиков, тесным кругом обступивших нас и чутко прислушивавшихся к каждому моему слову. Похоже, моя последняя фраза несколько смутила мужичков. Всё ж таки, что не говори, а перед ними десяток солдат армии Его королевского величества. Кто его знает, на что они способны...
- Не нравится тебе мой солдат, сам суд не чини!- продолжил я между тем, обращаясь уже напрямую к местным, - подойди ко мне, я разберусь. Виноватого накажу. У меня на то и сила, и власть имеется! А у тебя эта власть есть?
- А мы тут сами себе власть! - отозвался крикун, - сами правим, сами судим! Верно, народ?
- Что ты сказал? - прищурился я, - сам себе власть? Может, тебе и Его монаршее Величество не указ? Уж не шпион ли ты вражий, народ мутить подосланный? Отвечай!
Мужичок, понявший, что сгоряча сболтнул лишнее, поспешил от греха подальше скрыться за соседскими спинами.
- Ты, мил человек, не шуми, - примирительно прогудел в бороду высокий и дородный мужик, - у нас тут лазутчиков вражьих нету. Мы все друг дружку давно знаем. Ну, брякнул дурак не подумавши... С кем не бывает!? А вот ежели ты и впрямь их командир, то уж и рассуди по чести. Что б, значит, и народ не в обиде, и твоим наука...
- Так, понятно, - обвёл я взглядом всю толпу, - тогда, для начала, все разошлись! Говорить только с тобой буду. Остальные молчат и в разговор не лезут! А вы, - я повернулся к своим, - мечи - в ножны.
- Ага! Сейчас! - оскалился Грызун, - я такие дела знаю. Только спрячь перо, тут же на куски порвут...
- Ты что, не понял? - прошипел я, разворачиваясь к вору всем корпусом, - по-другому объяснить?..
Грызун глянул в мои наливающиеся чёрным туманом глаза, затравленно бросил короткий взгляд по сторонам и через силу, ломая себя, медленно всунул меч в ножны. Потом судорожно выдохнул и рухнул своим тощим задом на скамейку, стоявшую за спиной. Остальные, настороженно косясь на не утихомирившихся до сих пор селян, последовали его примеру.
Дождавшись, когда приказ будет выполнен, я повернулся к дородному мужику, во взгляде которого теперь читалось явное уважение.
- Тебя как звать?
- Гролон я, торговыми делами тут занимаюсь...
- А меня можешь называть сержант Грак. Ну, давай, присаживайся, Гролон. Рассказывай, что тут приключилось, пока я с вашим старостой общался.
Я присел за стол и указал мужику на скамью напротив себя. Тот, отложив в сторону крепкую палку, которую до того держал в руках, оглядел всех присутствующих, огладил бороду и степенно уселся на предложенное место.
- Тут, видишь, какое дело, сержант, - начал он, поймав на себе мой вопросительный взгляд, - ты бы укоротил руки-то своим воинам... И тебе беспокойства меньше, и нам - спокойнее...
- Что именно ты имеешь в виду, уважаемый Гролон? Подробнее, пожалуйста, - в деревнях надо быть особенно вежливым. У деревенского люда почему-то особо ранимое самолюбие. А уж здесь-то, на границе, с их вольностью и привычкой к постоянно нависающей из-за горного хребта опасности, тем более. Мои обормоты, судя по всему, не знали этих тонкостей, вот и вляпались в историю.
- Да вот этот твой, не в обиду будь сказано, франт усатый, - рассказчик махнул левой кистью в сторону Дворянчика, - не успел с седла соскочить, а уж под подол к уважаемой девице залезть пытается. А она не служанка какая-нибудь, самого господина трактирщика дочка. С ней тут никто себе таких вольностей не позволяет!
- Понятно, - качнул я головой, - с одной стороны, меня, как его командира, сей факт радует. Значит, не всё хозяйство он себе об седло отбил, коль на девок тянет! Верно? - и гулко захохотал. Кое-кто в толпе, оценив столь незамысловатую шутку грубого вояки, хохотнул, кто-то откровенно заржал. Сам Гролон, хмыкнув, прикрыл рот рукой. Дворянчик, дёрнув скулами, промолчал.
- С другой стороны, - продолжал я между тем, - честь девичью, конечно, блюсти и охранять надо. Да только ведь не такой уж и страшный грех совершил мой воин, девку пощупав, чтоб его сразу на расправу волочь... Иль не так?
- Так то ещё не всё, - прогудел Гролон, уже гораздо благодушнее после моей шутки, - он потом и на народ лаяться начал.
- Слышь! Ты за языком-то следи! Я тебе не пёс, чтоб брехать! - вскочил с лавки Дворянчик.
Мужики вновь недовольно загудели, но тут же смолкли, остановленные взмахом руки Гролона.
- Сядь, - я тоже не упустил возможность проявить свою власть, - и не лезь в разговор.
Дворянчик открыл было рот, желая возразить, однако был тут же усажен на место сильной рукой Степняка. А чтобы он не попытался вскочить ещё раз, бывший кузнечный подмастерье положил ему на плечи свою тяжёлую руку, слегка придавив шею.
- Объясни, - предложил я Гролону, когда порядок вновь был восстановлен.
- Он когда девушку в углу прижал, она вырвалась. И к отцу побежала. Да тот уже и сам всё видел. И замечание твоему воину сделал. Мол, негоже воинам короля достойных девиц обижать. А воин твой так грубо отцу девушки ответил, что тут уж и другие, кто в трактире были, не стерпели. И принялись стыдить его и к совести его взывать... Он же, заместо того, чтоб голосам народным внять и совесть свою послушать, отвечать стал ругательно и обзываться по-всякому. Словами всякими нехорошими...
- Дворянчик! Что скажешь? - повернул я голову, жестом прервав рассказчика.
- Подумаешь, девку потискал, - пробурчал тот, - да она радоваться должна и Бога благодарить, что такой дворянин, как я, на неё внимание обратил!
- А людям чего грубил?
- Да это хамьё совсем нюх потеряло! Не видят, с кем разговаривают...
- Так, замолкни, - резко оборвал я его. Позволить ему продолжать означало неминуемо вновь распалить уже вроде бы угомонившихся мужиков, - всё понятно... А скажи мне, уважаемый Гролон, могу я на ту девицу взглянуть, из-за которой вся эта каша заварилась?
- Отчего нельзя? - пожал тот плечами и повернулся к стойке, - Эй, Стакаш! Где там дочка твоя? Пусть выйдет, господину сержанту покажется!
Врезанная в стену за трактирной стойкой дверь тут же распахнулась и из неё выпорхнула бойкая темноволосая девица лет пятнадцати с озорными чёрными глазками, тугой грудью, обтянутой тесным платьем с глубоким вырезом, и с длинными ногами, прикрытыми шёлковой юбкой ниже колен. Замерев на секунду и явно красуясь, она повела миндальными глазками по сторонам и, покачивая бёдрами, плавной походкой направилась к столу, за которым сидели договаривающиеся стороны. Остановившись в паре шагов от стола, она склонила голову набок и немного напевно произнесла:
- Звали, господин сержант? Чего изволите?
Я, оглядев её, хмыкнул и покосился на Дворянчика. Тот отвёл глаза в сторону, стараясь не смотреть на девицу. Да и весь остальной десяток водил глазами куда угодно, только не в направлении дочки трактирщика. М-да...
- Ну, а ты что скажешь? - повернулся я к девушке, - сильно ли тебя мой воин обидел?
Однако, судя по тому, как независимо она держалась и постреливала глазками по сторонам, столь вольное поведение нахального солдата должно было ей только импонировать.
- Да не принято у нас тут такое, господин сержант, - игриво повела плечиками девушка, - ни к чему и начинать?..
- Я не о том. Как ты считаешь: настолько ли нестерпимую обиду он тебе нанёс, чтоб под суд его отдавать?
- Ну чего ж сразу под суд? - растерянно замигала девушка, - поругайте его, наставьте на путь праведный, чтоб неповадно было... А под суд зачем же?
- Он не монах, что на путь праведный его наставлять, - не удержался я от ухмылки, - в общем, у тебя к нему особых претензий нет. Хорошо. Присядь пока где-нибудь... Ей, трактирщик! Как там тебя?.. Стакаш!? Ну-ка, пойди сюда, - помахал я рукой.
