Андрей Валерьев - Форпост. Найди и убей
Сплюнув, Рома стянул с ног превратившиеся в лохмотья туфли, зашвырнул их подальше и скомандовал подъем. Дел было — невпроворот.
— Знаешь, Вань, я б на твоём месте сейчас в посёлок не торопился, — обнимая одной рукой девушку, пробухтел шагающий впереди Николай. Второй рукой он удерживал на плече обе корзинки, и было видно, что ему нелегко. — Дядя Паша тебе голову оторвет. — Коля подумал и добавил: — И Рома тоже.
— Я и не тороплюсь, — Маляренко вспоминал, что же он оставил в лагере. По всему выходило, что из вещей не хватало двух пластиковых бутылок для воды и водки. Сумку Ваня, опасаясь за сохранность своих вещей, еще позавчера вынес из лагеря и сховал в надежном месте.
— Ты не думай, Рома, хоть и амбал, но мне не ровня, — продолжал пыхтеть Коля. Идти ему было неудобно, но выпустить из объятий Ольгу оказалось выше его сил. — Да и Серый, наверное, тоже. Все-таки в училяге самбо занимался. Но против Федрыча я не пляшу. Пробовал уже. Да и, если честно, не хочу я против него идти — хороший он мужик. Правильный.
Иван остановился и задумчиво рассматривал топорик.
— Знаю, что правильный. И про Рому мне уже напели. Коля, погоди! — Маляренко подошел к приятелю и отдал ему топор. — Передай Паше от меня спасибо. Пусть не поминает лихом. — Он протянул офицеру руку: — Давай прощаться, что ли.
Разом погрустневший Николай пожал Ивану руку, Ольга пробормотала что-то вроде «пока». На красивом личике девушки было написано нескрываемое облегчение — ее Коля останется с ней, а не исчезнет вместе с этим странным Иваном.
То, что его называют «странным», Ваня знал. За все то время, что он провел в общине, Иван близко сошелся лишь с Николаем и дядей Пашей, с остальными же, даже работая и питаясь вместе, он умудрился лишь переброситься несколькими пустыми фразами. Да что там говорить — Маляренко даже не удосужился узнать имена большинства своих «соплеменников», отстраненно наблюдая за кипящей жизнью общины.
Маляренко поправил дедову кепку, повернулся и зашагал прочь.
— Иван, стой!
Николай, догнав приятеля, протянул ему корзинку с рыбой и пустую флягу для воды:
— На, возьми вот. Пригодится.
Маляренко благодарно кивнул, молча, не глядя в глаза растерянному рыбаку, принял подарок и спокойно пошел дальше.
Коля стоял и смотрел вслед уходящему Ивану.
«Найдёт».
В виски била кувалда.
«Найдёт».
Рядом, вцепившись, словно огромный клещ, якорем стояла Ольга.
На душе было легко и свободно. Иван шел по знакомым уже местам и насвистывал нехитрый попсовый мотивчик. Еще утром он не строил никаких конкретных планов на будущее и не собирался вот так вот взять и уйти. Приняв спонтанное решение в последнюю минуту, Маляренко почувствовал, как с него свалилась громадная, тяжко давящая ноша. Он опять был сам по себе — ни перед кем, ни за что не отвечающий. Свобода! Маляренко сориентировался на местности и шустро двинул к нычке.
Собрав все свои пожитки, Иван, ни секунды не мешкая, направился к ближайшей от ручья «клумбе». До поселка было метров восемьсот, жечь ночью костер он не собирался, а если специально искать не будут, то и не найдут. Надо подумать, перевести дух и определиться насчет своего ближайшего будущего. Да и какое-никакое оружие стоило бы смастерить. Маляренко топал по окончательно выгоревшей траве, распугивая мириады мелких кузнечиков, прыгавших из-под ног в разные стороны, и прикидывал, каким образом можно прикрепить заныканный дедов тесак к прочному двухметровому древку. Эту палку Ваня вырубил еще десять дней назад и с тех пор, тщательно спрятанная в тени кустов, она сохла и ждала своего часа.
В животе заурчало. Не евший с раннего утра Маляренко взвесил в руке подарок Коли и прибавил шагу.
Дойдя до места будущего ночлега и побросав как попало в быстро вырубленное тесаком убежище все свои вещи, Иван принялся готовить ужин. За две недели жизни в поселке Маляренко частенько помогал на кухне, и хотя до приготовления основных блюд Светлана его не допускала, зато охотно принимала помощь в виде чистки рыбы или ощипывания и потрошения птиц. Так что в приготовлении пищи Иван здорово поднаторел. Поужинав, Маляренко, с удобством устроившись на берегу ручья, принялся мастерить копье. С ножом и палкой он, не мудрствуя лукаво, поступил совсем просто — примотал при помощи спертой из «Газели» стальной проволочки первое ко второму. Получилось, прямо скажем, неказисто. С сомнением оглядев обмотку, Иван попробовал ее на прочность. Нож сидел на древке как влитой.
— Нормально! — Повеселевший Маляренко вскочил, сжимая в руках двухметровое копье. Издав боевой клич то ли индейца, то ли шаолиньского монаха, он изо всех сил крутанул шест, изображая нечто подсмотренное из старых китайских боевичков.
— Ай! Ухххх… Мля! — только и успел выдохнуть Иван. Тяжеленное древко больно вывернуло ладонь, и копье, кувыркаясь, улетело на десяток шагов. — Аккуратнее надо быть, Иван Андреевич, аккуратнее.
Иван подобрал оружие и, похохатывая в душе над самим собой, грозно оглядел окрестности.
— Ну? Где ж вы, твари? Идите-ка ко мне.
Фраза получилась совсем киношной, и, все еще посмеиваясь над своим новым образом могучего древнего воина, Маляренко уже серьезно и пристально огляделся. Вокруг была вечерняя степь, овеваемая теплым ветром. В небе парила пара птиц, а в траве вовсю стрекотали кузнечики. Койотов на горизонте не наблюдалось. Дядя Паша серьезно разогнал стаю, и после нападения на дежурного люди этих животных больше не видели. Солнце ушло за горизонт, и степь разом перестала блистать желтым и оранжевым, сделавшись синевато-серой и какой-то холодной. В кустах проснулись цикады, устроив оглушительный концерт.
Иван поежился — ночи становились все прохладнее и прохладнее. Иногда дувший с моря бриз и вовсе можно было назвать холодным. А ветры, гулявшие в степи, постепенно перестали быть обжигающе горячими.
— Прав ты, Коля, конечно прав. Осень идет. — Иван подумал о том, что бывает после осени, и на миг пожалел о своем решении уйти. — Тьфу! На фиг, на фиг!
Маляренко еще раз сплюнул и мысленно продолжил: «Пойду по берегу. В том же направлении, куда и шел. Если это остров, то вернусь назад и тогда двину вглубь, подальше от берега. Если это не остров…»
На этом Ванина мысль закончилась. Куда и до каких пор идти, если он не на острове, — Маляренко не знал.
«Может, аборигенов каких найду».
Сначала Иван этой идеей вдохновился. Затем, припомнив судьбу капитана Кука, призадумался — становиться чьей-то едой не хотелось. Вообще, за время, проведенное в этом мире, Маляренко довольно неплохо освоился на природе. Пообвык, что ли. Ночевка в одиночестве его больше не пугала, да и с шакалами он справится. Появилась в нем такая уверенность. Если быть аккуратным и на рожон не лезть, то — справится. Маляренко еще раз поду мал, потом, соглашаясь со своими мыслями, кивнул: «Справлюсь».
Солнце село за горизонт, на небе высыпали звезды. Ваня зевнул и нырнул в убежище.
Впоследствии Иван часто задумывался над тем, что было бы, если бы он остался и не разрушил с таким трудом созданную Ермаковым систему противовесов. Всякий раз, размышляя на эту тему, он приходил к одному и тому же выводу: если бы не его дурацкая выходка — крови, скорее всего, можно было избежать. Но, что сделано, то сделано, и, делая уверенное лицо, Иван гнал подальше эти тщательно скрываемые мысли. И со временем это у него стало получаться все лучше и лучше. Вот чего он никогда не хотел бы забыть — так это урок, который он получил в ту памятную ночь. И который усвоил на «отлично».
— Ваня, Ваня! Иди к нам! — стоя по колено в морской воде, Оля и Света улыбались и зазывно махали руками. Иван в полнейшем обалдении стоял на песке пляжа и пялился на их загорелые тела не в силах тронуться с места. Ни с того ни с сего среди бела дня на пляже затрещали цикады и подул холодный ветер. Маляренко сонно застегнул молнию куртки доверху, вытер слюну и повернулся на другой бок.
— Черт! Приснится же такое, — пробормотал он, приоткрыв глаз. Было темно, и рассвет еще и не думал начинаться.
— Ваня! — Отчаянный женский крик вспорол тишину. — Ваня! Они идут! Беги! — Далекий голос сорвался на ультразвук, и схватившегося за копье Ивана подбросило, словно пружиной.
— Вернемся — пришибу суку! — Совсем рядом, за жидкой стеной кустарника раздался громкий мат. — Он где-то тут. Вон кострище. Не отставай!
Зашуршала сухая трава, и сразу последовала новая порция ругани.
— Не отставай!
В ответ кто-то неразборчиво пробурчал нечто утвердительное. Тяжелые шаги приближались ко входу в его убежище. Маляренко, прижавшийся спиной к веткам в самом дальнем углу своей норы, выставил перед собой копье и затих. Голос Ромы-аэропорта был все громче, он безостановочно, временами срываясь на крик, матерился, описывая ближайшее будущее Ивана. Будущее Маляренко, по версии Ромы, было очень неприятным. Хуже всего были проскальзывающие в бессвязной речи электрика истерические нотки, от которых у Ивана холодели кишки, а сердце билось так, что, казалось, его было слышно за километр. Рома явно обезумел. Упиравшиеся в спину Ивана ветви мягко пружинили, подталкивая его к выходу, но перепуганный Маляренко только сильнее вжимался в неподатливые заросли. Впереди зашуршало: там явно выламывали баррикаду. Холодеющий от ужаса Маляренко присел и покрепче сжал древко копья. В почти кромешной тьме ничего не было видно, только неясные тени, рыча, ворочались перед ним. Кровь в ушах стучала так, что Иван уже не разбирал речь своих противников. Древний животный страх перед темнотой и неведомыми врагами охватил его.
