Виктор Ночкин - Пищевая цепочка
Торец с Животным стали разгребать бесформенную кучу старого упаковочного картона — Саня копал, оттаскивал в сторону и пыхтел. Иногда попадалось что-то из содержимого раздавленных коробов, Гена разглядывал находки и авторитетным тоном делал глупые предположения, для чего могли служить эти стекляшки.
Толик, поднимаясь по лестнице, заметил, что Будда, воровато оглядевшись, нырнул в темный закуток под ступенями и что-то подобрал. Но не стал поднимать шум — притворился, будто не засек находку толстяка. Вряд ли там то ценное.
Когда вылезли наружу, Толик спросил:
— Будда, а как Колян пропал?
— Так и пропал. Мы бежали, вояки по зарослям из пулеметов лупили… Погоди, не спеши землю таскать, давай передохнем. — Он тяжело опустился на груду хлама и вздохнул. — Ты никогда не замечал, что Груз с Коляном были похожи? Когда Груз в аномалии сгинул, я сразу почему-то решил: и Коляну теперь недолго осталось. Какая-то связь между ними была.
— Связь?
— Ментальная. Психическая, если хочешь. Всегда вместе и понимали друг друга без слов, родственные души. Видишь, не смог один без другого. Ушел следом.
— Да! — Толик вспомнил, что собирался расспросить Будду по поводу чудных слов о переселении душ. — Помнишь, ты что-то говорил насчет того, что Груз в собаку вселится и собаку нужно пристрелить.
— Обязательно нужно! — подтвердил Будда. — Посуди сам: душа Груза, его истинная сущность, заходит на новый круг перерождений. Так?
— Ну… ты говори, говори дальше-то! — Груз был кем? Бандитом, сволочью? — Так мы ж…
— И мы тоже. В общем, карма Груза порядком попорчена неправедной жизнью, и стало быть, он заслуживает понижения в этом… ну… черт, из головы вылетело.
— В пищевой цепочке? — подсказал Толик. Это выражение «пищевая цепочка» — он слышал когда-то давно от одного головастого пацана, и ему понравилось.
— Ну зачем же так грубо?.. Хотя можно и так. Словом, душа Груза отягощена грехами и нуждается в очищении. Стало быть, он вселится в низшую тварь, скажем, в слепую собаку и будет бегать, завывать, жрать всякую дрянь и вычесывать мутантских блох, пока не околеет. Довольно паршивый оборот колеса сансары, как по-твоему? Зачтется душе, как отсидка блатному — искупление вины. После этого Груз вероятно, получит шанс на новое рождение в человеческом теле. Значит, убив собаку, ты обеспечиваешь Грузу скорейшее возрождение. Ты следишь за моей мыслью?
— Ну, типа я понял.
— А раз понял, мочи всех собак.
— Погоди-погоди… — Толик задумался. — А других причин убивать собак, по-твоему, нет?
Будда стянул капюшон и пригладил волосы.
— Других я не вижу. А зачем тебе другие? Так или этак, собак нужно убивать.
Тут на пороге возник Мистер. Крупный плечистый парень с трудом протиснулся в узкий проем и выволок мешок с рыхлым грунтом, который он выкопал в проходе, и разбитыми приборами, которые сгреб Саня. Увидел болтающих парней и рявкнул:
— Факин недельник!
— Бездельники, Мистер! — поправил Будда.
— Факин недеятель! Живо трудить! Марш, хоп, хоп, хоп! — Рыжий выволок ношу из бетонной надстройки, высыпал у подножия стены и велел: — Топай, толстый Будда. Помьять земля крепко! Ты, Скрипач, со мной. Второй железяка будем волочь.
Толик спустился с рыжим в подземный зал. Теперь, когда с одной стороны подвал был подсвечен лампами в санузле, а с другой проникал дневной свет, помещение выглядело вовсе не таким зловещим, как прошлой ночью. Сане, должно быть, надоело разгребать кучи раздавленного стекла и размокшего картона, теперь он просто переворачивал свалявшуюся дрянь слоями и отпихивал под стену. Скрипачс Мистером вынесли второй стеллаж, потом еще один…Копать дальше дезертир не стал — решил, что бесполезно. Дальний конец подземелья завален надежно, не пробиться.
Торец обнаружил в стене забранное решеткой отверстие, чиркнул зажигалкой — возле решетки огонек заметно отклонился.
— Есть тяга, — оживился бригадир. — Здесь можно и печурку приделать, дым будет в дыру утягивать! Хороший подвальчик!
Тут ко всем спустился Будда — заскучал наверху. Пока все осматривали вентиляционный выход, толстяк потянул Толика за рукав. Парни отошли в дальний угол.
— Чего тебе, Будда?
— На стеллажах следы дроби, свежие. Ты в кого здесь палил?
— Да так… крыса влезла.
— Убил?
— Вроде нет. Сбежала, сволочь.
— Надо было убить, — очень серьезно произнес Будда.
— Надо было, конечно. — Толик вздохнул. — Шустрая попалась, сбежала куда-то под мусор, не нашел.
— Надо было прикончить, — повторил толстяк. — Обязательно.
Толик хотел спросить, с чего это студент так убийственно серьезен, но тут подал голос бригадир:
— Ладно, пацаны, для первого дня хватит. Айда наверх, Разведем костерок, перекусим. Будда, Скрипач, дуйте задрожиНынче новоселье… ну, типа. Полечимся малость.
Костер развели снаружи, в яме. Даже вечно всем недовольный Животное одобрил новую базу, мол, огня не видно — горит, будто в погребе под землей, никто не приметит издали.
После выпивки Торец подобрел и даже рассказал немного о том, каких гостей ждет. Толком, конечно, ничего не растолковал, но хотя бы намеками прояснил ситуацию.
— Мы, пацаны, здесь, в Зоне, — люди вольные. Однако есть над нами большие. Вот ты, Скрипач, помнишь, кому пропиской обязан? То-то же.
— Мой нет, — вставил Мистер и добавил еще несколько слов, из которых Толик узнал только «факин», прочие ли ему неизвестны.
— Ты иностранец, Мистер, — примирительно сказал бригадир, — а у нас свои терки. Так вот, там, снаружи, за Периметром, тоже хищники, как здесь. Ну, к примеру, слепые псы задрали кабана, пришел кровосос, псов разогнал… ну и так далее.
— Пищевая цепочка, — вставил полюбившееся выражение Толик.
— Ага, во-во, — обрадовался Торец, — правильно сечешь. Ну так вот, а если, к примеру, два чернобыльца схлестнутся? Или контролеры, скажем? У каждого своя свора, свои подручные: собаки, псевдопсы или даже зомби, если мы контролера возьмем для примера. Так хозяева станут своих подручных стравливать, да? Ну и здесь наподобие вышло. Нам велено чужую стаю потрепать.
— Потреплем! — убежденно заявил Животное. И икнул.
— Ты потреплешь, ага, — ухмыльнулся Торец. — Видал я, как ты от Корейца первым драпанул. Но наше дело маленькое будет. Придет человек, станет нам называть сталкерюг, которые в чужой стае, и мы их будет брать за это самое место.
— Факин «Долг»? «Свобода»? — быстро спросил Мистер. — Это есть опасно, большой «Долг» хватать человек.
— Да какое там! — махнул рукой Торец. — Нашацель — не группировки. Одиночки, простые мужики, шваль. Денька через два гостей ждать. К тому времени схрон в порядок приведем, проветрим, а ты, Саня, на охоту прогуляешься. Нам дичины бы для гостей, понял?
Животное снова икнул и пообещал:
— Это мы в лучшем виде!
Толик только теперь заметил, что Будда не принимает участия в разговоре. Бывший студент примостился поближе к огню и вертел потрепанную тетрадку, поворачивал страны к свету приглаживал жирными пальцами и читал. Потом, будто почувствовав взгляд Толика, поднял голову и тихо бросил:
— Лучше бы ты эту крысу пристрелил.
— Чего это у тебя? — Толик ткнул пальцем в тетрадку. Саня еще раз икнул и пробурчал:
— О! Бумажка! Сортир есть, и бумажка тоже!
— Это я за лестницей нашел, — медленно и тихо проговорил Будда, глядя в костер. — Пострадала бумага от сырости, почти ничего не могу разобрать. Здесь лаборатория была засекреченная.
— Это да. До второй катастрофы их здесь полно было, — кивнул Торец. — Потому что Зона Отчуждения, оцепление, режим, все дела. Раз территория все равно закрыта, здесь и исследования проводились, лабораторий этих понастроили. Пацаны нет-нет, да и отыскивают такие объекты. Так что там, в тетрадке-то?
— Ну, вроде лабораторный журнал. Мне не разобраться, я в биологии не спец.
Биология? — повторил Толик. — Они тут чего, биологическое оружие разрабатывали?
— Нет.
Будда, который сидел на груде мусора, поднятого из схрона, нагнулся и поднял круглый ком ссохшейся грязи, полый и оттого напоминающий скорлупу грецкого ореха: поверхность снаружи такая же сморщенная, испещренная бороздами, а внутри — гладкая, образующая почти правильную сферу. Повертел в пальцах и зашвырнул в огонь, пламя зашиловзлетел ворох искр.
— Нет, — повторил Будда. — Не оружие. Супероружие.
* * *Тварь, лишь едва-едва напоминающая крысу, задрала морду. Ей отчаянно не хватало роста, чтобы уловить запахи, которые нес ветер. От лесной подстилки поднимались собственные ароматы, трава и палые ветки сдерживали движение воздуха, и Тварь не могла услышать свежих запахов. А совсем поблизости происходило нечто заслуживающее внимания! Тварь ощущала слабый намек на разлитую кровь, на трепет умирающей плоти, сытной и теплой — необходимой. После трансформации обновленное тело нуждалось в пище, и Тварь, судорожно распахивая узкие крысиные ноздри, кралась навстречу слабым эманациям, рассеянным в сыром и прохладном ночном воздухе. Она то и дело замирала, дрожа и едва не подпрыгивая от возбуждения. Потом направление определилось, Тварь потрусила к цели увереннее. Она научилась держать равновесие, овладела измененным телом. Человеку потребовалось бы выполнить множество пробных прыжков и разворотов, чтобы убедиться: он может то и это. Тварь в подобном не нуждалась, ее бока и конечности пронизывали тончайшие ниточки нервных окончаний, которые обладали поразительной, невероятной чувствительностью.
