Сергей Антонов - Рублевка-2. Остров Блаженных
– А по-вашему…
– По-моему надо, чтобы власть была твердым куском мяса. Хорошо прожаренным, хорошо проперченным! Так-то, дамочка!
Свои воззрения на политическое устройство Рублевки Вольдемар подкрепил ударом кулака по столу.
– Ну, Вовочка! Опять разошелся? Не надо так бурно реагировать на разные мелочи. В нашем возрасте это опасно.
Низкий, грудной голос доносился из ниши. Пыльная портьера раздвинулась, и в комнату вошла дама. Точнее не вошла. Алину Бронисловавну вели под руки двое. Первый из спутников Разиной, отодвинувший для нее стул, был высоким, слегка сутулым мужчиной лет пятидесяти. Длинные, до плеч, седые волосы были разделены аккуратным пробором. Черный смокинг сидел на нем несколько мешковато, а бабочка чуть съехала набок. Самой отличительной чертой этого спутника Алины было чрезвычайно подвижное, состоявшее из одних морщин лицо. Казалось, что мужчина постоянно гримасничает из-за нервного тика. Усадив Алину, он застыл возле нее со скрещенными руками.
Второй был не просто высок. Рост его оставлял двухметровую отметку далеко позади. Шикарный, с позолоченными позументами, кардиган делал этого спутника матриарха похожим на швейцара дорогого ресторана. Тщательно взъерошенные и явно крашеные волосы были перехвачены белой лентой с надписью на неизвестном языке, а по-цыгански черные выпученные глаза смотрели на мир с детским удивлением и капризностью. Недельная щетина на пухлых щеках долговязого, по замыслу, должна была выглядеть очень стильно. Однако на деле смотрелась так, словно старикан побрился плохой бритвой.
Чтобы поднести спичку к сигарете Брониславовны, ему пришлось не просто нагнуться, а сложиться пополам.
– Я и говорю, Вова, – произнесла Алина, выпуская дым в сторону абажура. – Не надо этих волнений. Они так утомляют. Недавно наш целитель, этот… Гм…
– Хила, – напомнил Алине спутник с бабочкой.
– Да, Хила. Он прислал мне чудесных капелек. Могу поделиться.
– К черту капельки! – отмахнулся Вольдемар. – Эти подонки могут меня отравить!
– Да кому ты нужен, Вова…
Раиса никак не могла отвести глаз от Алины. Она хорошо помнила, какой бойкой была Брониславовна в свое время, и теперь с ужасом видела, что Разина окончательно и бесповоротно превратилась в развалину. Из-под широкополой шляпы выбивались седые, кое-как завитые волосы. Полоска тени скрывала глаза, но не могла спрятать висящие, как желе, щеки и тройной подбородок. Руки, которые высовывались из просторных рукавов фиолетового балахона, испещряли крапины пигментных пятен. Пальцы заметно подрагивали.
Алина, наконец, удостоила Раису взглядом.
– А я тебя помню, попрыгунья.
– Да, Алина Брониславовна, мы встречались…
– Ах, наверное, на моем выступлении. Кстати, Тодор, Михаил, что у нас с концертным графиком в этом месяце? Сдается мне, в последнее время я не очень-то часто выступаю. Какие-то проблемы, мальчики?
Тодор и Михаил растерянно переглянулись. Потом оба посмотрели на Раису, сделав страшные глаза.
– Разберемся, Алиночка, – пообещал Тодор. – Будут еще у тебя концерты.
– Будут, – поспешил поддакнуть Михаил. – Запланируем.
Раисе стало ясно: возраст отразился не только на внешности, но и на психическом здоровье. Маразм…
– Бросьте трепаться! – вдруг рявкнул Вольдемар. – Какие концерты, Алина? Возьми себя в руки!
– Зачем же она пришла? – Брониславовна вытянула руку в сторону Раисы. – Если концертов больше не будет, то…
Раиса решила больше не ждать и сходу выложила все, что поручил ей передать Мистер Бронкс. Она ожидала, что Алина, окончательно уйдя в свой вымышленный мир, так ничего и не поймет. Однако Разина вдруг не просто воспряла духом, а схватила быка за рога.
– Гм… Значит, обо мне вспомнили? Значит, вам понадобилась моя помощь? Что ж, скажу прямо: у меня много друзей. За ними стоят реальные силы, и они прислушаются к моему мнению. Если я скажу, что этого… ну, нынешнего фараона… запамятовала его фамилию…
– Корнилов, – напомнил Алине Тодор, вновь сгибаясь пополам. – Юрий Корнилов, моя дорогая.
– Да, если скажу, что хочу размазать Корнилова по стенке, то… нас ведь послушают, Вова?
– Послушают! – визгливо воскликнул Вольдемар. – А куда они денутся, твари? Вот только раньше надо было меня слушать! Тогда бы и хренова Катаклизма не было! Я им говорил: Зюганов – президент, я – премьер-министр…
– Стоп, Вовочка! – Алина устало взмахнула рукой и выронила окурок на стол. – Эту песню мы уже слышали. Ты все поняла, дорогуша? У нас есть, что предложить бунтовщикам. Есть связи и среди солдафонов, и среди гастов.
– Поняла, – кивнула Раиса. – Спасибо.
– Знаешь куда засунуть свое «спасибо»? – вновь встрял в разговор Вольдемар. – Я все-таки хочу иметь реальную власть, хотя бы в этом сраном мирке!
– Я тоже кое-чего хочу, – задумчиво проронила Алина. – Михаил. Тебе не трудно убрать сигарету со стола? Разве не видишь, что она прожгла сукно? Так вот, я хочу… А-а-ап-чхи!
Брониславовна чихнула гораздо сильнее Раисы. Пыль со стеклянных шаров поднялась в воздух и, медленно кружась, опустилась на стол.
Матриарх потеребила подбородки пальцами.
– О чем это я?
– Ты о своей награде за помощь в устранении Корнилова, – напомнил Тодор.
– Так вот! – Алина уперлась руками в стол и поднялась без посторонней помощи. – Слыхала, что в погребальной камере Пирамиды полным-полно места. Я хочу быть похоронена там. С почестями, которые вне всяких сомнений, давно заслужила!
– Я обещаю вам, Алина Бронисловавна, что ваше требование будет исполнено.
– Тогда – все. Я чувствую себя такой же взмыленной и усталой, как лошадь, пробежавшая километров сто. Пойдемте, мальчики. А ты, Вольдемар, свяжись с Конструктором через этого юношу… забыла, как его… выкормыша покойного Айзенберга. Пусть передаст, что мне нужны кое-какие советы.
– Черкес, – буркнул Вольдемар. – Тебе нужен Черкес.
Когда Алину повернули спиной к Раисе, та поняла, что аудиенция окончена, и кивнула Вольдемару. Тот даже не заметил этого жеста вежливости, а принялся с раздражением тасовать свою колоду.
Раиса толкнула дверь и услыхала сдавленный стон. Ромочка, подглядывавший в замочную скважину, со смущенной улыбкой потирал ушибленный глаз.
Глава 7
Подлинная история мамочки
Черный дым еще не рассеялся окончательно, но различать предметы было можно. Особенно те, что находились вблизи. Звуки – тоже. Томский слышал голоса звавших его друзей, но вместо того, чтобы откликнуться, бросился на помощь Дантисту. Хвала Господу, для этого не требовалось ступать в чертову реку, а достаточно было лишь протянуть руку – проводник лежал у самого берега.
Анатолий опустился на колени.
– Тихо, дружок. Спокойно. Это – что-то вроде трясины. Чем больше трепыхаешься, тем сильнее засасывает. Сейчас я подам тебе руку, а ты…
– Так подавай! Я иду ко дну! Чувствую, как элементали тащат меня вниз… О Боже, какие горячие у них руки!
– Да-да…
Томский и сам видел, как тело Дантиста медленно, но верно погружается в реку, поэтому на доли секунды и растерялся. Но быстро пришел в себя и протянул Дантисту автомат.
– Хватайся за ствол. Я тебя вытащу.
– Элементали…
– Брось, Дантист. Нам никаких элементалей не нужно. Мы сами себе элементали. Ну же!
Дантист, наконец, вытянул руку. Ладонь его сомкнулась на стволе автомата. Толик потянул «калаш» на себя. От дикого вопля Дантиста заложило уши. Томский не верил своим глазам. Проводник не оторвался от поверхности битума, нет. С треском лопнул комбинезон. Хлынула кровь. Толик готов был поклясться: он видел что-то розовое и белое. Плоть и кость?! Такого не может быть!
Дантист, наконец, перестал вопить и выпустил ствол «калаша».
– Ли… Ли…
– Что?
– Липучка. Для мух. А я – муха.
– Не говори ерунды! Мы выберемся!
– Ерунду говоришь… ты. Меня… разорвало пополам. Прикончи. Я не хочу так… мучиться.
– Потерпи немного, – Анатолий понимал, что положение Дантиста безнадежно, но продолжал его утешать. – Сейчас придут ребята. Мы что-нибудь придумаем.
– А-а-а-ах! У-у-у!
Кровь стремительно растекалось по гладкому, как стекло, битуму. Теперь Дантист погружался в страшную реку гораздо быстрее, чем раньше.
– Убей! Убей, Томский! Будь же милосердным!
Руки Анатолия тряслись. Он понимал, что должен исполнить последнюю волю Дантиста, но никак не мог справиться с нервной дрожью и нащупать спусковой крючок автомата. Тело несчастного погрузилось в битумную реку больше, чем наполовину. Дантист перестал стонать.
– Ради всего святого. В голову.
Громыхнула очередь – в панике Толик позабыл переставить флажок на стрельбу одиночными. Пули превратили голову Дантиста в кашу из осколков черепа и лохмотьев красной от крови резины противогаза. Черная река отреагировала на гибель своей жертвы. Она стала всасывать труп все быстрее. Меньше, чем через минуту, черные пузырьки пульсировали только вокруг носка «берца». Когда и он погрузился в инфернальную жижу, пузырьки исчезли. Поверхность черной реки выровнялась и вернулась к своему первоначальному виду: сделалась похожей на твердую и гладкую резину.
