Олег Лукьянов - Железный мир
Воин прибавил шаг и быстро зашагал впереди всех, но я успел обратить внимание на его лицо. Бледное, сплошь покрытое багровыми пятнами, а глаза заполнены океаном ужаса. А этот приступ во время разговора… мне показалось что он сейчас задохнется причем от ужаса.
— Что же он мне сказал то? — спросил сам у себя я. — Так нужен я Кате или нет?
Может зря я к ней так относился? Возможно, она не психически расстроенная стерва, и в ее словах и поступках есть какой‑то смысл. Вдруг она действительно в меня втюрилась, а я тут с низким социальным статусом и вроде как ей со мной быть нельзя, может из‑за этого у нее и сносит крышу? Или все же она сама по себе сволочь способная лишь унижать людей?
Эту мысль я обдумывал минут пять, но так и не пришел к единному мнению. Впрочем, что толку терзаться. Поживем‑увидим.
Катя не теряла времени даром. Когда разбитый отряд вернулся к кратеру, глазам людей предстало странное сооружение: в центре ямы горел высокий костер, а над ним опираясь на несколько столбов — срубленных ветвей, распростерся широкий навес. Приглядевшись, я догадался, что навес — это кожа поверженного носорога‑льва, но назначение всего этого объяснила сама Катя. Правда прежде она вдоволь поиздевалась «над не послушавшими ее дуболомами».
— Знаете, я удивлена, — говорила она, — не думала что хоть один из вас, героев, вернется. А тут сразу четверо…. А этот навес, для того чтобы дым стелился по земле. Кстати, кто‑нибудь будет шашлык?
Как непротивно было мне поедать мясо хищного животного, да еще и людоеда, но желудок требовал своего. Сегодня он пустовал почти весь день и теперь был настолько требователен, что подчинил себе разум и даже отвратительный вкус мяса казался вполне сносным.
— Послушай Катя, — заговорил я, закончив прожевывать первый кусок, — а чего ты такая? Откуда ты, дитя мира техники и больших городов, знаешь об опасностях лучше местных?
— Да потому что вы все бараны! — вскинулась девушка. — Сила есть ума не надо, вот и находите на свою голову лишние проблемы. Я в отличие от вас умею и мозгами шевелить и мускулами работать.
Я бросил подозрительный взгляд на ее тонкие руки, перевел на огромные увитые мышцами ручища воинов, посмотрел на лица и… обомлел. Усевшиеся вокруг костра воины выглядели как побитые щенята. Сам то я привык к выходкам Кати, но на них эта ее истерика произвела серьезное впечатление. Мужики с косой саженью в плечах, перестали жевать мясо, втянули голову в плечи и смотрели на Катю виновато, словно она была их грозным капитаном. А воин с красной полосой на горле, вообще глядел на нее с перекошенным от испуга лицом.
— Так ты не ответила, — опомнившись, продолжил гнуть свою линию я. — Откуда ты знала, что отряд попадет в засаду, откуда знала, что злобный зверь из пещеры выйдет и сожрет Анха? Почему ты советовала мне бросать огонь в пещеру не спускаясь вниз?
— Ну и баран же ты Сергей. Если объяснять так что бы ты понял — женская интуиция. Но если в твоей башке есть хоть грамм мозгов, в чем я откровенно сомневаюсь, объясню посложней. Я, как и ты, половину своей жизни провела за телевизором. Там происходило все что возможно и невозможно. Поэтому, впитав все это, я обрела уникальное умение прогнозировать все хреновые ситуации. Чего и тебе желаю. Ясно?
— Ясно.
— Хорошо мужики, начинает смеркаться, скорее всего ирбисы только и ждут ночи. Заканчивайте жевать и марш в пещеру.
Несмотря на то, что командиром Катю никто не назначал, воины подчинились безоговорочно. Я вошел вслед им только спустя минуту.
— Катя?
— Что? — спросила она, окидывая меня суровым взором.
— Меня не оставляет в покое вопрос… Ты действительно можешь исполнить обещание и размозжить мне голову практически без повода?
Выражение ее глаз не изменилось, над ответом она не задумывалась ни мгновенья:
— Да.
Я поверил.
Когда я прошел темный коридор пещеры, а затем вошел в широкий «зал» с сидящими вокруг костерка воинами, то меня удивили сразу несколько вещей. Ну, во‑первых, несколько горящих факелов заложенных в трещины в стенах. Понятно, что они самодельные — рукоятки сучковатые ветки деревьев, но откуда на них взялась просмоленная тряпка?
— Катя, — спросил я у вошедшей в зал после него девушки, — а из чего ты сделала факелы?
— Да тут все просто. Использовала шкуру «Мряуу» с жиром его мамаши.
Подобный ответ меня устроил, но не полностью: вот как она зажгла огонь? Спичек, кремния с собой не таскает — хотя бы потому, что кроме кожаной кирасы, юбки и сандалий на ней ничего нет. Хранить даже маленькие предметы просто негде. Но расспрашивать об этом ни стал — побоялся услышать ответ в духе того, что высекла искры ударами кастетов.
Во‑вторых, удивился покрову части стен и потолков. Я впервые видел черный лишайник, и знакомство с ним хоть и удивило, но по большому счету оставило равнодушным. Но через секунду моего равнодушия и след простыл. На взгляд лишайник походил на мягкий, блестящий черный бархат неизвестно кем развешенный по стенам, но когда я, заинтересовавшись, до него дотронулся — мигом нашел другое сравнение! Скорее это была спина черного гигантского ската, который в результате эволюции или деградации вышел из моря и для чего‑то заселил пещеры. Удар тока был таков, что вставшие дыбом волосы едва не сорвали колпак с головы.
Ну а в третьих, меня удивила конфигурация самой пещеры. Возникало такое чувство, что она была ни естественного происхождения, а любовно вырыта тварью перекусившей Анха пополам. Сравнительно узкий коридор открывал идеально круглый зал, где как раз и сидели четыре человека помимо меня, а с одного боку зала в скале словно пробурена «детская» — узкий, в рост и вширь человеческого тела, коридорчик переходил в небольшую комнатку. И тоже круглую. Я не удивился бы узнай, что там проводил все свое время детеныш злобного… динозавра.
— Если вдруг сюда придут ирбисы, — сообщила девушка, — то мы дадим бой вот в этом узком проходе. Так что пару факелов и немного дров я положила вон туда.
Воины в ответ на реплику кивнули, а я промолчал. Думал совсем о другом. О чем конкретно — не мог понять сам, но что‑то витало в воздухе, кружилось вокруг костра, незримо манила какая‑то мысль, которую никак не поймать за хвост. Давно бы бросил ее ловить, если бы подсознание не инденцировала ее как «крайне важную».
Намучившись вдоволь, оставил перестал ее ловить и стал размышлять о Кате. Она приводила в порядок волосы, смотрела в огонь и думала о своем. Я попробовал заглянуть в ее суть. Подставить на ее место себя. Вышло не очень: изобразить из себя надменного воина получилось хоть и с трудом, но поток ее мыслей так и не пришел. Как не оправдывай ее слова и действия, но в моих глазах она останется дурой и самкой собаки — на ее месте я никогда не стал бы вести себя столь вызывающе, бескомпромиссно, подло, мерзко и надменно… тем более с сородичами. С людьми с которыми имеешь общие корни, общих предков, общую кровь, почти одинаковые гены.
Подумать только. Воины вокруг считали, что у меня с ней едва ли не любовный роман… Я на секунду представил себе Катю в своих объятьях, и меня едва не замутило. Нет, ни от отвращения — девчонка вполне ничего, но от ледяного омерзения которое я бы испытывал, соприкасаясь с внутренним миром этого с позволения сказать человека. Не хотелось бы этого признавать, но скрывать от самого себя глупо: своими действиями, выражениями, холодным блеском глаз, она сумела зародить в душу семена страха, и вот сейчас семена дали всходы. Мне казалось, что это не женщина, а черный, расчетливый и равнодушный паук, оставляющий потомство, убивая самца… Черная вдова.
— Брр, — аж поежился я и передернул плечами от омерзения.
— Что холодно? — участливо спросила Катя. — Ну, пойдем, согреемся.
Она встала, легко подняла обомлевшего меня за плечо и необращая внимания на скривившиеся рожи воинов, повела к выходу из пещеры. Если до этого держала мой локоть бережно, то перед порогом пещеры бросила меня словно надоевшую куклу:
— Жди здесь, я проверю.
Оставив меня скрежетать зубами от бессильной злобы, она исчезла где‑то в кратере, но вернулась довольно быстро:
— Все чисто, выходи и подавай сигнал.
Не знаю, может, звучит несовместимо, но ночь была тепла, прохладна и свежа, стрекот сверчков не прекращался ни на секунду, он завораживал, через какое‑то время сливался в песню. Стены и пол кратера виделись очень отчетливо, и хотя на небе не было луны, но все вокруг блестело и отливало серебром. Не боясь споткнуться, я задрал голову к небу и… впервые ощутил себя самым счастливым человеком в мире. Потрясающие зрелище: на фоне черной бездны космоса светят и перемигиваются большие и маленькие, тусклые и яркие, далекие и близкие миры. Рядом с каждой звездой, на десятках планет, в этот самый момент, возможно, кто‑то с именем Сергей смотрит на его звезду и улыбается, так же глупо, как и я…
