"Зарубежная фантастика 2024-9". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Геммел Дэвид

Смех Читиратифора перешел в громкий хохот. Он что-то сказал Шелковинту и возницам – все они радовались развлечению. Их начальник собирался показать им, что это за такие деревья смерти, причем не рискуя никем ценным. Читиратифор что-то булькнул Амди тоном приказа.

Амди ответил на человеческом языке:

– Нет, я Джефри не брошу.

Слова были смелые, но глаза слишком белели в орбитах.

Читиратифор сердито загремел, потом добавил по-самнорски:

– Ты представляешь интерес, но наказать тебя можно. Хочешь быть семеркой? Или шестеркой?

– Да пусть его, господин, – вмешался Шелковинт. – Может стоять возле дерева с корневыми кустами. Это относительно безопасно.

Амди сжался, отступая к дереву, которое указал Шелковинт. Равна заметила, что место для лагеря выбрано очень тщательно – у всех ближайших деревьев корневых кустов не было.

Читиратифор следил за движениями Амди, и по нему разливалась улыбка.

– Трусливый шут. – Он повернулся к Равне и Джефри, но и для них у него нашлось доброе слово. – Теперь ты, самка. Бери топор и руби дерево, что у тебя за спиной. Вот это, Шелковинт?

– Именно оно, мой господин. Это почти наверняка истинный убийца, а нижние стрелы у него отлично уже напряжены.

– Керхоги надежно укрыты?

Шелковинт посмотрел в сторону телег и животных.

– Да, надежно. – Керхоги беспокойно перетаптывались, будто и они поняли, что сейчас будет что-то необычное. – Вы идеально их расположили.

Читиратифор булькнул что-то остальным – как будто начинал представление. Равна расслышала в этих аккордах сочетание, означающее «ставки».

– А ты, самец, встань у следующего дерева слева.

– Но ничего не руби пока, – предупредил Шелковинт. – Надо посмотреть, спровоцирует ли одна атака все деревья.

Рваноухий красовался перед публикой.

– Бери топор, я сказал! – загремел он. – У тебя неплохой шанс выжить. – Он что-то сказал слушателям, в ответ забулькали. – Четыре против одного ставят за тебя. Но если не будешь делать, что я говорю, – смерть верная.

Его возницы наставили арбалеты.

Равна взялась за топорище и вытащила топор из влажной земли. С него осыпались хлопья игл, лезвие блеснуло в предзакатном свете. Топор не боевой, но недавно заточен.

Возницы и Читиратифор следили за ней через дорогу с присущим стаям вниманием, которое всегда вызывало у нее беспокойство. Это для них было не только развлечение. Если не считать держащих арбалеты элементов, каждый из них по большей части заполз под защитное прикрытие корневых кустов. Только Читиратифор, Шелковинт и Ганнон стояли на открытом месте. Ганнон огляделся, вроде бы понял, что открыт. Повернулся и двинулся под ближайший незанятый куст.

Теперь возницы шумели снова. Они запели, и от этой смеси гармоник у Равны уши заболели. Она знала значение распева: Давай, давай, давай! Бывали стаи, которые точно так пели на футбольных матчах.

Она обернулась к дереву у себя за спиной. Амди справа от нее танцевал вокруг в испуганном возбуждении, подвигаясь ближе к корневому кусту, который мог его защитить. Ничего по секрету он сказать сейчас не хотел – по крайней мере ничего такого, ради чего он стал бы рисковать, повышая голос до уровня человеческого слуха. Джефри слева смотрел на Амди, потом на нее… и вдруг она поняла, что они с Амди играют в игру, как в самом своем младенчестве, но сейчас ставка в этой игре – жизнь.

Давай, давай, давай!

– Ну ладно!

Она подошла к дереву, качнула топор в руке. Древний человек описал бы его как обоюдоострый топор, насаженный на рукоять от такелажного крюка. Тут никак ей было не использовать полную силу, как было бы с настоящим, для человека сделанным топором.

Но наточен он был остро.

Дерево было примерно восьмидесяти сантиметров в поперечнике, кора гладкая, почти как кожа младенца, но светло-буйволового цвета, который у современных хомо сапиенс встречается редко. Дерево вроде бы ничем не отличалось от тысяч других таких же, которые ей попадались последние дни. Прямой ствол тянулся метров на сорок вверх – красивая гладкая башня. Нижние ветви росли горизонтально, ближайшая сантиметрах в тридцати над головой, и снопы игл торчали из утолщений, которые Шелковинт назвал «узлами натяжения».

Давай, давай, давай!

Она подняла топор и нанесла по гладкому стволу удар – будто осторожно тюкнула. Лезвие ушло в дерево на сантиметр. Когда Равна вытащила топор, на стали был слой прозрачного сока, и еще капля выступила на стволе. Сок пах чем-то сухим и сложным, чем-то знакомым… А, просто усиленный вариант запаха, пронизывающего этот лес.

Но важнее всего, что этот запах никак не сказался на мирной тишине идущего к закату дня. Прямо над Равной висели в зеленоватой тишине неподвижные сплотки игл.

Публика на той стороне тропы восторга не выразила. Распев стих, но возницы раздраженно перебулькивались друг с другом. Шелковинту было нечего сказать, но выражение его личности было ироническим, будто он ждал, пока очевидное скажет кто-то другой.

Голос Читиратифора грянул одновременно на стайном и на самнорском:

– Руби дерево, двуногая! Замах – и удар! Либо мы увидим кишки этого дерева, либо твои.

Возницы засмеялись и снова наставили на нее арбалеты.

Она обернулась к дереву и стала рубить. Удары были все еще слабые, но она делала, как сказано: заносила и опускала топор, попадая примерно по одной и той же линии. При таком темпе на валку дерева мог уйти целый час, но она уже пробила в стволе глубокую зазубрину, открыв узор годовых колец, почти повсеместный для деревьев этого мира.

Она остановилась – отчасти потому, что запыхалась, отчасти потому, что услышала озабоченное сопение Амди. Заметила, что Читиратифор подался поближе к безопасности большого куста.

И лес больше не молчал. В ветвях над головой послышалось постукивание. Ближайшие ветви задрожали, кластеры игл чуть заметно затрепетали, задергались вокруг узлов натяжения, удерживающих их на месте. А сами узлы… задымились? Нет. Это не дым. Это густой туман пыльцы, медленно плывущий в едва заметных воздушных потоках остывающего дня. Когда пыльцу выносило на яркий свет, на отражение солнца от повисших сверху пиков, она светилась золотисто-зеленым.

На той стороне тропы веселого настроения несколько поубавилось. Стаи расширенными глазами смотрели на дрейфующую пыльцу. Она распространялась от дерева Равны, расплываясь в воздухе, и треск ветвей передавался на соседние деревья, на ту сторону проезжей дороги, создавая растущую золотисто-зеленую тревогу. Возницы жались под корневыми кустами, и даже арбалетчики теперь убрались с открытого места.

Когда потрескивание дошло до деревьев вокруг Читиратифора, он наконец-то бросил свою храбрую позу и втиснулся под выбранный им куст. Только развинченный Шелковинт остался неподготовленный. Он не выбрал себе достаточно большого куста и теперь не мог найти для всего себя достаточного укрытия.

А керхоги смотрели на них с беспокойным интересом. Если тревога дойдет достаточно далеко, телеги могут оказаться ненадежным укрытием.

Прошло секунд десять. Треск распространился далеко, откуда его и не слышно было, но ни одна стрела еще не вылетела.

Шелковинт заговорил несколько беспокойно:

– Когда начнется, может сразу хлынуть лавина стрел, господин. Может быть, мы несколько… излишне открыты.

Читиратифор посмотрел на него с интересом:

– Может, это ты излишне открыт, дурные твои головы. Вон под тем деревом кустик, его тебе может хватить. Закапывайся! – Он снова посмотрел на Равну: – А ты давай руби, человек.

Она снова повернулась к дереву. Уголком глаза увидела, что Амди весь припал к земле, упрямо отказываясь идти в укрытие. Что за игра, Джефри?

Давай, давай, давай!

Она ухватила топор за конец и середину рукояти и весь свой страх вбила в бедное тупое дерево.

Хрясь. Хрясь. Хрясь!

Иглы стрел затрещали еще громче, тревожная пыльца сгустилась почти до удушающей концентрации. Каскадом затрещали деревья, боль прострелила уши, Равна бросилась наземь, пытаясь найти укрытие хоть в самых мелких неровностях почвы. Но боль терзала ее не от стрел – от криков. Кричали элементы стай.