Иван Шишкин - Случайный попутчик
– Не пейте без меня! – Он встал и немножко боком, неуверенной походкой пошел за левый угол дома под насмешливый и добрый смешок генерала и его воинов. – Я сейчас!…
Завернув за угол, Кадет напряг ночное зрение и рассмотрел ожерелье и узнал его – разорванное девичье ожерелье Стрелы. То, которое она, с недавних пор, не снимая, носила. Его сердце залила горячая сила, пролившаяся из грудной чакры.
«Ты мне сообщаешь – я здесь! Я вижу тебя, я близко от тебя, я достаю до тебя. Я рад, Тень!»
Теперь надо было освободиться от генерала и его людей: у них с Тенью свои счеты.
– Мне на сегодня достаточно,- сказал он, вернувшись к костру. – ДОСТАТОЧНО. Просто посижу, посмотрю, как вы продолжаете…
– Нет, мы заканчиваем, – ответил ему генерал условленной фразой. – Ребята, мы заканчиваем… Последний глоток,- генерал запрокинул голову, ловя ртом струйку вина из кувшина, – и все! Проверю посты – и спать!
Тень терпеливо ждала, пока воины генерала зажигали факелы, усаживали его в коляску, пока, неуклюже – зигзагами и застревая – они катили коляску по дорожке к караульному помещению, пока там велись разговоры, перемежаемые хохотом и шутками, пока коляску втащили в дом, пока разбрелись воины, пока в усадьбе не наступила тишина. Торжественная тишина, показалось Тени. Ждала, наблюдая за неподвижно сидящим коммодором, всматривающегося в путаную темноту сада.
«Ты принял вызов и это хорошо, – решила Тень, разглядывая и оценивая коммодора.- Наверное, ты ждешь стилет или боевой кинжал, и надел броню. Хорошо, если ты надел толстую тяжелую броню. Ты будешь медленный и неповоротливый. Ты не торопишься, ты острожен, но и я пока не тороплюсь. Ты готовишься, а я уже готова. – А затем коммодор неторопливо выпрямился во весь рост и сделал странное: снял с себя одежду – легкий кафтан и рубашку, обнажив грудь, густо поросшую волосами, бережно снял с груди какой-то большой круглый знак, разулся… – он показывал ей, невидимке в саду, что на нем нет брони и оружия. – Ты хочешь благородного поединка, Владетельный?- насмешливо усмехнулась Тень. – С рабыней смерти? Нет, Владетельный! Я – мститель!»
Сильный острый удар слева в верхнюю скулу и кровь, сразу побежавшая из глубокого разреза – если бы он не дернул голову вверх, то удар пришелся бы ему в висок или глаз – вот, что почувствовал Кадет, сразу же приседая и отклоняясь влево.
Ну, что ж, его кровь пролилась и теперь никакие Концепции и постулаты не властны над ним.
Не смотря себе под ноги, а настороженно озираясь и прислушиваясь в темноте, он руками ощупал мягкую почву вокруг себя – нож не мог отлететь далеко. Теперь он не сомневался – охотница рядом. В десятке шагов.
Нож он нащупал, воткнул в мягкую почву под ближайшим деревом, а его ствол измазал кровью, лившейся по щеке, чтобы позже, при свете дня, найти его. В том, что он увидит свет завтрашнего дня, Кадет не сомневался.
Неспящая беспомощно озиралась вокруг и ничего не ощущала. Ее страх начал передаваться Кадету, и, чтобы подавить его, тем единственным способом, который существует – он усилием чакры вытеснил Неспящую. И вернулся в шкуру полудикого черного медведя с планеты Урду. И мир вокруг сразу же стал иным – в зыбком бледно-зеленом свете проявились резкие очертания кустов и деревьев, со всех сторон Кадета обступили запахи почвы, кустов, деревьев, трав и умирающих плодов. Медведь короткими резкими движениями лап прикрывал тяжелую голову, медленно поводя носом слева направо и наоборот, принюхиваясь к темноте – охотник.
Тень, слившаяся с темнотой ствола старого орешника, находившегося в восьми шагах слева от коммодора Кадета, плавно и медленно заносила правую руку для нового броска. На пути руки попалась гибкая тонкая веточка – рука обошла ее.
Тень отлично видела голову осторожного коммодора, и только резкость движений его рук могла помешать решающему удару. Рука уже вознеслась для броска, пошла немного назад за спину, отводя и клоня назад плечо и корпус, уже появилось покалывание в пальцах – признак немедленной готовности… Как вдруг коммодор прыгнул ей в ноги и пустыми руками очень сильно ударил ее в живот. Он был такой большой и тяжелый, что его удар согнул Тень пополам, сломал ее напряженную позу, как нога ломает твердое. И она полетела спиной вперед, ударяясь о стволы старых деревьев. Но нож из руки не выронила.
Сначала краем глаза при очередном быстром и резком повороте головы Кадет увидел не Тень, а дрожание маленькой веточки старого дерева, а потом и неполный, а как бы только намеченный силуэт человеческого тела, сливающийся с контуром корявого ствола дерева – и он, охотник, прыгнул с вытянутыми вперед лапами и попал ими во что-то мягко-упругое и отбросил его. Инстинкт повелительно приказал медведю – вонзи зубы в упавшего, прокуси его шею.
Они почти одновременно поднялись на ноги, очень близко и сейчас уже отчетливо видя друг друга.
Тень сунула метательный нож за пояс и взяла в пальцы нож-кадык. Коммодор – она видела! – усмехнулся. Он не боялся. Он хотел сразиться. Он хотел убить.
– Почему, Тень? – спросил он низким рычащим голосом. – Почему?
– Ты сделал мое сердце пустым.
– Ты мстишь?
Вместо ответа Тень ударила широким горизонтальным, вскрывающим живот ударом. Коммодор отшатнулся. Тень немедленно сделала маленький скользящий шаг в сторону и, гибко наклонившись вперед, повторила удар. Ей совсем немного не хватило длины руки, чтобы этот удар выпустил живот коммодора наружу, но, оказалось, это была его уловка – его рука, словно большая чудовищно-могучая лапа, ловко и цепко перехватила ее руку, дернула, легко вывернула из плеча и, ломая плечо, вырвала из сустава. Боль, как раскаленная шпилька, сковала руку. Рука умерла, нож-кадык выпал из мертвых пальцев.
Он слишком силен и быстр, все кончено, поняла Тень. Но еще можно попытаться – у нее за поясом был еще один метательный нож – короткий и острый, для глаз коммодора. Но враг читал ее мысли:
– Где тело принцессы Гигар, Тень? – глухим голосом спросил он, жестко схватив другую ее руку, здоровую, и всматриваясь в глаза. – Посмотри на меня, Тень!
Он хотел что-то прочитать е ее глазах, понять ее сокровенное. Или – выпытать! Измерить его на своих весах ценности. Она презрительно усмехнулась. Ее предупреждали, учили и показывали на примерах непростительно провинившихся рабынь смерти – не позволяй себя пытать, ты потеряешь достоинство бойца. Не позволяй никому своими мерками оценивать твои поступки – это первый шаг к поражению. Иди на смерть гордой. Нападай! И она напала – внезапно ударила головой в близкое лицо коммодора. Но его громадная рука ударом в лоб остановила ее голову, сжала череп в висках, вызывая далекую боль и близкую слабость.
– Говори, Тень! – его черные глаза угрюмо и беспощадно, не по человечески равнодушно глубоко заглянули вовнутрь Тени. Не человек смотрел на нее.
– Я сделала твое сердце пустым? – с надеждой спросила Тень. И прочла в его расширившихся, полыхнувших огнем зрачках – сделала! Тень улыбнулась. А взгляд коммодора изменился – нечеловеческую свирепость увидела Тень в его глазах и нечеловеческую суть. Она не успела задуматься об этом – коммодор поднял ногу – не ногу, а, как увидела ее Тень – чудовищную волосатую лапу, и обрушил эту лапу на ее левое колено – оно сломалось, и нога подломилась. Боль, безумная ослепляющая боль, пронзившая ее ногу и разбежавшаяся по всему телу, заставила Тень дернуться и закусить язык так, что у нее во рту захрустело и что-то сломалось.
– Где тело моей жены, Тень?
Она плюнула в него кровью и откушенной частью языка. О, если бы ей подчинились губы, они бы улыбнулись, чтобы этот враг понял, что ему не победить рабыню Тень, ночную мать Императора. Да, все кончено. Она не выполнила свой Долг и уже никогда не выполнит. Но не сдастся. Надо терпеть, сейчас все закончится.
– Скажи, Тень, и ты умрешь легко.
Нельзя говорить, нельзя признаться, чтобы признанием приблизить смерть-избавительницу, потому что, знала Тень, если она все расскажет, то коммодор Каддет не побоится своими руками вычерпать выгребную яму беглых и вычерпает, если она проговорится. И у принцессы Гигар будет могила. У Пирата нет могилы, а у нее будет! Поэтому она промолчит.
Она ранила его! – утешила себя Тень. Она тяжело ранила его! Так пусть эта рана болит у него вечно.
Он начал ломать ей пальцы, один за другим, поднимая волну боли все выше и выше, до самого горла, силящегося крикнуть, но рабыня Тень повторяла про себя: «Чуги не кричат от боли и страха, чуги не кричат!…» и, прокусив губы, только с ненавистью смотрела в глаза своего мучителя. И он не стерпел ее ненависти – он выдавил ей глаз, правый, и подождал ответа от ее тела. Потом он выдавил ей левый глаз. Тень молчала, но ее тело мелко дрожало – это слишком большая боль металась в нем и не находила выхода. «Потерпи! Потерпи!» – умоляла свое тело Тень.
