"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29 (СИ) - Свадьбин Виталий

В общем, сидели мы по левую руку от Гастона Первого. По правую разместилась королева Вержина, периодически бросавшая на мою жену опасливые взгляды. Да, досталось ей сегодня утром от моей любимой. Было дело.

Утром, где-то за час до начала церемонии коронации, мы с Изабеллой прошли в покои Гастона, чтобы поддержать его морально. А то что-то он нервничал излишне. Естественно, там же была и Вержина, тогда еще ДеВержи. Мы о чем-то поговорили вполне непринужденно, и я отвел Гастона в соседнюю комнату, чтобы объяснить ему, что присяга, данная под давлением, с юридической точки зрения ничтожна и всегда может быть отозвана. Именно этот момент беспокоил нашего рыцаря без страха и упрека — переживал, как он потом по моему сигналу перейдет на сторону Юма, предав своего сюзерена императора. Представления не имею о нюансах местной юриспруденции, но говорил я убедительно, и дядя Изабеллы, наконец, расслабился. И тут…

Тут к нам влетела ДеВержи. Ее левая щека пунцово горела, а форма этого только что приобретенного румянца не оставляла ни малейших сомнений в причинах его появления. То есть отпечатков пальцев видно не было, но то, что это дело рукотворное и били правой рукой, было очевидно. Как и то, кто свою нежную ладошку к щечке будущей королевы приложил. За ДеВержи быстрым шагом вошла Изабелла, глаза которой пылали праведным гневом.

— В следующий раз, курица ты непотребная, я тебе все волосы выдеру! — выпалила моя милая женушка и замахнулась левой рукой, видимо, для того, чтобы придать лицу ДеВержи симметрию.

Ударить, правда, у нее не получилось. Я вовремя занесенную руку перехватил, а графиня шустро спряталась за Гастона.

— Дорогая племянница, что у вас произошло? — ошалело спросил будущий король. — За что ты бьешь мою возлюбленную невесту?

— Ничего особенного, дядюшка, — мгновенно отключив режим фурии и придав своему лицу обычное выражение, ответила Изабелла. — Так, по поводу нарядов немного поспорили. Так ведь? — она посмотрела на высовывавшуюся из-за Гастона ДеВержи.

— Да-да, ничего страшного, милый, — тут же подтвердила та. — Не думай о разных наших женских пустяках перед таким важным событием. Мы с великой герцогиней на самом деле очень любим друг друга.

Изабелла, между тем, посмотрела мне в глаза и многообещающим шепотом пообещала:

— А с тобой, любимый, мы вечером поговорим.

Причина экзекуции, которой подверглась графиня, разъяснилась чуть позже. ДеВержи по дороге в храм улучила подходящий момент, когда Изабелла о чем-то разговаривала со своим дядей, и, приблизившись ко мне, сказала:

— Ричард, ваша светлость, мне пришлось сознаться, что мы с вами провели ночь вместе. Как теперь быть?

— Зачем? — прошипел я в ответ.

— Ваша жена что-то заподозрила, — ответила графиня. — Видимо, я позволила себе несколько раз слишком пристально на вас посмотреть. И потом, когда мне эта дроу, служанка вашей супруги, приставила к груди кинжал, я не выдержала и все рассказала.

Точно курица! В жесткую несознанку идти надо было. Но что уж теперь. Дело сделано. Буду с нетерпением ждать обещанного Изабеллой вечера.

А пока наслаждался временной отсрочкой и зрелищем казней. Центральной частью этого представления стал выход на эшафот нашего Роджера, чье появление в красном фартуке, колпаке и полумаске в сопровождении многочисленных помощников, тащивших кучу разного специального оборудования, вызывало восторженный и предвкушающий гул толпы. Следом привели и его будущих жертв — королеву, бывшую, Матильду и ее сына, тоже бывшего наследного принца.

И тут мне стал ясен замысел, который Изабелла холила и лелеяла все эти дни. Это будет не казнь. Это будет дознание по всем правилам средневекового криминального законодательства. С дыбой, прижиганиями, битьем кнутом, выворачиванием суставов и прочим. Да. Такого зрителям еще никогда не предлагали. Обычно они получали уже результат — приговор и изломанное тело, которое волочили на плаху. А тут их пускали за кулисы, предоставляли уникальную возможность стать свидетелями самого интересного — как ведется дознание. Надо сказать, что Роджер оправдал доверие Изабеллы. В течение следующего часа Матильда с сыном, последний, впрочем, явно выступал в роли актера второго плана и во всем проигрывал своей матери, признавались и каялись в таком количестве различных преступлений, что можно было подумать, что это не королева с принцем, а банда отъявленных головорезов, отравителей, фальшивомонетчиков, совратителей детей, иностранных шпионов и не знаю, кого еще.

При каждом новом вскрывшемся факте их преступлений народ ревел от восторга. Вообще, сюрреалистическое какое-то действо было. На эшафоте изощренно мучили родных сестру и племянника короля, а придумала все эти пытки их племянница и сестра, пусть даже и двоюродная и сводная. Но никого это ни разу не смущало.

А вот концовка меня и удивила, и порадовала. Не в том смысле, что мне как-то уж очень было жалко принца и его мать. Нет. Я порадовался за Изабеллу. Честно говоря, ее некоторая излишняя жестокость меня огорчала, и я ждал по итогу состоявшегося прилюдного допроса самого сурового приговора. А вышло совсем не так.

Когда тела преступников, наконец, опустили на помост, со своих мест встали Гастон и Изабелла. Король бросил на мою жену вопросительный взгляд и, получив ее кивок, провозгласил:

— В честь моей коронации я милую бывшую королеву Матильду и ее сына! Остаток своих жизней они проведут в монастырях, замаливая свои многочисленные грехи!

Народ сначала издал слитный разочарованный вздох, а потом разразился приветственными криками. Видимо, даже средневековая толпа на этот раз наелась видом чужих страданий до отвала.

Как мне позже объяснила Изабелла, договоренность с Гастоном о таком приговоре была достигнута изначально, а пытки и признания подсудимых во всех грехах были не только наказанием, но и тонким ходом, чтобы, если и не оправдать, то вывести из-под удара ее отца Конрада, который в результате оказался ни в чем не замешан. Все ужасы творили его преступная жена с сыном, а он по простоте своей этого не замечал.

А потом был пир. Увы, опять с завыванием менестрелей, несмешными репризами карликов (как же их здесь неэффективно используют все-таки, то ли дело у меня), упившимися вусмерть гостями, глупым смехом дам и жуткими местными танцами, которые я так и не удосужился освоить.

А вот Изабелла просто купалась в лучах славы. То один, то другой или другая подходили к ней и выражали в самых высокопарных словах восхищение тем, как она организовала представление с участием Матильды и принца. Секретом, что эту часть программы в подарок своему дяде устроила ни кто иная, как великая герцогиня Юма, не было ни для кого. В общем, моя женушка сказала новое слово в искусстве и навсегда внесла свое имя в хроники королевств и империи. Золотыми буквами.

Я даже в какой-то момент понадеялся, что эти похвалы несколько облегчат мою участь ночью, но поймал взгляд Изабеллы, в котором читалась решимость привести приговор надо мной в исполнение без всяких смягчающих обстоятельств.

И время расплаты, конечно, наступило. Не перевариваю занудства. Откуда только Изабелла об этом узнала, интересно? Как догадалась? Но поступила она так, будто смогла абсолютно верно определить мою больную точку. Как только мы оказались в постели, и я собрался было заслужить прощение активным трудом на благо девушки, как она перехватила инициативу и, заняв главенствующее положение «сверху», начала, не прекращая определенных телодвижений, нудить:

— Ричард, как ты мог? Как ты мог, Ричард? И с кем? С этой ДеВержи? Этой шлюхой, на которой пробу, как ты говоришь, ставить негде?

В ответ мычу. Жду, когда этот поток сознания прекратится. А он и не думает иссякать.

— ДеВержи! Да по сравнению с ней даже наша Мира девственницей может считаться! Как ты мог, Ричард?

Вот тут не согласен. Наша Мира уже давно обеспечила себе звание абсолютной чемпионки и никакие преследовательницы ей в затылок не дышат. Но спорить, естественно, не стал.