Сергей Демченко - Ангел
Во всём этом был особый, привлекательный сверх всякой меры, смысл. Каким бы ни был исход битвы, я ничего здесь не теряю! В отличие от той горы мяса, у меня нет здесь ни преданных мне масс, сбежавших всем скопом из какого-то галактического зверинца и ждущих моего триумфального возвращения на их родовые деревья. Ни собственного мирка, в котором я пронзительными криками качал бы среди них права на царство. У меня нет здесь даже собственной захудалой и засраной канарейками пальмы с именной табличкой, на которую я лазал бы ночевать! Даже далёкая могила моя, я думаю, давно распахана под овёс. Или на ней уже стоит какой-нибудь капитальный частный свинарник. Как это и положено, — устраивать бедлам на могилах героев… Меня ничто и ни с чем не связывает в этом мире. Это он из нас двоих — "мальчик с перспективой". Пусть даже последняя, и самая неудачная попытка появления в мире, лишила демона не только внешнего совершенства, но и вышибла тому последние мозги, повернув их набекрень. Отчего он более похож сейчас на пародию из дурацкого кино, чем на Властелина чудовищного Ничто. Но это отнюдь не помешает ему, в случае успеха, прибрать к рукам и всю Вселенную. История знает немало дураков-принцев. А вот я здесь — гость. Мне следует помнить об этом и не облизываться. Причём гость с самой высокой и важной лицензией на убийство, но весьма сомнительной реальности самого своего существования. Я ведь и без того давно мёртв, чёрт всё дери! И этим крайне выгодно отличаюсь от жаждущего жить и что-то там иметь Хаара. Умри я во второй раз — для меня самого ничего ведь, опять же, не изменится. Победи — мне так же не место в этом будущем, которое родилось и существует уже без меня в нём! Разве трупу может угрожать ещё что-то смертельно опасное? И ведь верно, что мёртвые сраму не имут? И мне, чтобы получить наслаждение от драки, достаточно напрячься и немного потерпеть? Так что же я теряю в этом случае? Кроме возможности неплохо поразвлечься напоследок…
…Эта нелепая, но такая шальная мысль, неожиданно для меня самого, меня подбодрила и позволила отбросить все прежние сомнения.
Мною вдруг ни к селу, ни к городу овладела странная бравада, словно вернулось что-то давно и напрочь позабытое. По-моему, это было что-то истинно…русское, — разухабистое, сиюминутное и откровенно бездумное. Когда немного приняв на грудь, мужики ради спортивного интереса шли стенка на стенку с целью выяснить, чей кулак сегодня крепче. Да-да, я ведь был когда-то родом… Точно, — я из России, парень… С нами всегда было трудно и неудобно иметь дело, запомни… А потому — мы сейчас, прямо здесь, посмотрим, у кого из нас в конце улыбка из выбитых зубов будет шире! По-моему, именно так я когда-то давно, в прошлом своём «настоящем», вёл себя что в быту, что в бою. Одним словом, глумился над своею терпеливой старухою Судьбой. Наверное, потому и доигрался… Однако сейчас я ведь Ангел, верно? А потому, чтобы отправить меня обратно, затолкать с ногами в ту ипостась, что вышвырнула меня в этот свет, не так легко, паря. Как ты тут себе это думаешь…
Это состояние так мне понравилось, что я не преминул встать и, пошатываясь, обратиться к алчно зыркающей на меня кислотно-жёлтыми глазищами твари:
— Слышишь, ты, криворогий! Как там тебя? Луесс… Если ты крут до не можно, давай… "Нажмём курок и сбацаем рок"…
Кажется, гнойное создание прислушалось к моим словам, так и сяк ворочая действительно рогатой башкой. И, видимо, ни шиша не поняв русских дворовых оборотов, сердито рявкнуло в ответ какую-то погань на коверканном языке. Ткнуло в меня насмешливо длинным узловатым пальцем, увенчанным век не стриженным ногтем… Мол, — ты, который сидит в пруду… Ты, типа, следующий! Я, чтобы не отставать, дерзко плюнул в его сторону. Повёл плечами, вправляя шейные позвонки… И — о чудо! Я вдруг наконец-таки вновь почувствовал то прежнее, восхитительное состояние всемогущества. Куда только делись боль и усталость, старательно преследовавшие меня в последние недели? Я наливался силой, как арбуз соками под проливными дождями. Подобие улыбки, очаровательно безобразящей морду божка, начало медленно с неё сползать. Он хищно и с вызовом оскалился мне в лицо, как-то надулся, будто жабак на сватовстве, весь подобрался…, и тоже вдруг стал ещё больше размером. И шире в плечах. Но мне было уже начхать. Всё, что я понимал и о чём подумал вдруг сейчас, так это то, что сюда летят опасные «птички», до прибытия которых осталось едва ли больше десяти минут; со мною ничего при этом, я думаю, не случится. С Первым и этим чёрно-красным конём, как я понимаю, тоже. Но вот господину прохвессору и Нортону, похоже, нужно дать возможность что-то там умное и полезное для планеты сделать. К примеру, разобраться с теми вон гадкими кишками в банке. Не зря ж они так о них пекутся, — Маакуа просто грудью… И что обойдутся они прекрасно и без моих советов и суетливого участия, если я займусь своим делом и успею разобраться с возомнившим себя нерушимым Эверестом Хаарой. И желательно бы произвести в нём необходимые разрушения ещё до того, как здесь случится большой «бубух»…
Всё стало на свои места. Мне следовало заниматься тем, для чего, собственно, меня и швырнули в подзабытый было мною живой мир нагишом. Мне следовало отработать разломанную кроватку и панику людского сообщества. А именно — приступить к преднамеренному и вроде бы оправданному убийству. И ни к чему другому. Всё просто и без понтов.
А потому я покрепче перехватил торенор и двинулся к Хаара…
…Тот, кто безразличен к памяти собственной далёкой, поросшей травою ямки, всегда окажется в итоге сильнее. Даже если его тело уже в начале боя напоминает симбиоз подушечек для булавок и мелко шинкованного салата. Потому как дух состоявшегося мертвеца, надо думать, куда неуступчивее и злее тех, кто готовится жить долго и счастливо.
Я прямо "с порога" взял демона в такой оборот, какого он не мог ожидать и в своих самых страшных снах. Не говорю, что загонял его, как зайца, но времени отдыхать и куражиться у него больше не было. Всё его личное время было занято мною. То есть непрерывным решением проблем и хлопот, что сумел я ему доставить. Справедливости ради стоит сказать, что и получал от него я не меньше, чем раздавал. Но мой молодой задор, бывший младше его на пару миллиардов лет, всё чаще оказывался более везучим. Наверное, всё-таки на его способности противостоять моему натиску сказывалась «недоработка» над его телом и внутренними процессами. Перерождённый и «увечный», он был уже менее опасным противником, и я не раз в мыслях своих возблагодарил небо и крученного в делах вредительства Маакуа за столь ценные его подарки в мой адрес. Трудно сказать, что Хаара мог бы со мною сделать, окажись я тут в момент его полноценного появления на свет. А пока… Пока я справлялся очень даже успешно.
И всё было бы ничего, если бы эта сволочь могла сдохнуть быстро и не мучая того, кто прилагал столько усилий для её умерщвлений, что жертвами хватило бы доверху наполнить несколько городков по самые коньки крыш. Обрушившаяся же на меня его ответная мощь могла поспорить с силою ста Ниагар. Поначалу он так же не дремал, и быстро привёл меня в довольно расстроенное состояние. Быстрый обмен злыми ударами, практически не отягощённый такой глупостью, как защита, вскоре дал свои плоды для обоих. На мне, к примеру, оставалось мало мест, куда нельзя было бы, свернув трубкою, засунуть по десятку листов ватмана. Тварь порою работала с такой скоростью и таким остервенением, что мне казалось, — к нему приблизится лишь моя спинная вырезка. Но всё же и я умудрялся делать что-то полезное. Не раз и не два я, где хитростью, а где вполне натурально силой, настырным бараном валил его, почти перерубленного пополам, на пол. Всякий раз с яростью забубённого кромсая его распростёртое тело. Так, что Пра едва успевал подставлять торенор под мои удары. я клевал его до тех пор, пока ему, с превеликим трудом встав на одно колено под моими ударами, не удавалось отогнать меня чудовищными замахами. Но и тогда я всё кружил вокруг него, как впервые попробовавший крови волчонок не отстаёт от защищающего свою жизнь глухаря. Он тяжело топтался на месте, глядя на меня тяжёлым взглядом, из которого давно пропало чувство превосходства, и стараясь не подпускать меня слишком уж близко к своему приходящему в себя телу. Я юлил и метался в надежде обмануть его защиту и подобраться ближе, "войти в клинч". Когда же мне всё-таки на миг удавалось до него добираться, моё оружие начинало напоминать мне мелькающее пропеллером бритвенное лезвие. С такой лёгкостью и скоростью оно превращало части рубимой мною полутуши его тела в исполосованную на ремни шкуру. Прорубленное неоднократно в нескольких местах, по всем меркам и мыслимым законам, оно давно должно было превратиться в разложенный на прилавке мясного отдела товар. Качеству разделки которого мог позавидовать любой рубщик. В такие минуты я не видел вокруг ничего, кроме его оскаленной рожи, на которой всё чаще отражалась растерянность. Весь мир заключался для меня в этом оскале и моих диких усилиях, призванных добить, разметать пучками соломы по залу ненавистный торс. Но, словно сделанные из высокопрочной стали, держали на себе плоть и члены его могучие кости. Временами я впадал с отчаяние. Всеми силами, вертикальными размашистыми ударами, я старался попросту забить, замолотить его, как садоводы молотят и рубят тяпкой оглушённую змею, но неугомонный и редкостной крепости Демон жил, сопротивлялся и крутился уклейкой, жаля меня и приводя меня этим в неописуемое бешенство. И более того, — часто переходил из такого «партера» в молниеносное нападение. Тогда метался и скрежетал зубами от напряжения уже я. Лишь не слишком большие его куски, отлетавшие пластами после моих особо удачных выпадов, усеивали пол зала. На их место быстро вставали новые. Хаара восстанавливался куда быстрее меня, при этом он не менее качественно пластал окорок моего тела, и уже мне начинало казаться, что скорее я закончусь по запчастям, чем он просто красиво, картинно отхватит мне голову. Не знаю, что имел ввиду под нашей «смертью» тот, кто затеял эту мясорубку, но было до дебилизма странно видеть, как истерзанные и измочаленные, искромсанные и исковерканные тела месят друг друга в схватке без малейшей надежды на какой-либо быстрый летальный исход. Хотя бы чей-то. Точнее, как раз меня становилось всё меньше. А Хаара, то отступая, то гоняя меня по залу, назло всем моим стараниям жил, обливаясь кровью, всё так же упрямо вставая всякий раз, когда оказывался на полу, будучи уже пригвождённым к нему лезвием секиры, или же пронзённый пяткой древка.
