Никита Аверин - Метро 2033. Крым. Последняя надежда (сборник)
Про листонош Ольшанский так же, как и Евгений Петрович, ничего не слышал, и Бандерольке пришлось повторить все сказанное ранее: и про Уткина (Кайсанбек Аланович красочно дополнял), и про трагическую судьбу листонош, и про загадочного Человека в Серебряной Маске, угрожающего народам Крыма.
Генерал слушал, задавал уточняющие вопросы, и в какой-то момент Бандеролька поняла: верит. Этот жесткий и битый жизнью человек верит потому, что хочет верить. Потому что устал от одиночества, от страха за жизнь своих соратников, стосковался по нормальному общению.
– Я был в Крыму еще малышом, – сказал Ольшанский. – Либо вы очень хорошо подготовились… но бандиты туповаты и не стремятся к качественной диверсионной подготовке. Либо вы и правда оттуда. Скажите, в Черном море можно купаться?
– Ваши разведчики расскажут в красках, – поморщилась Бандеролька. – Увы, море утрачено для нас. Я бы смогла, но вы…
– А почему?
– Я – мутант. Листоноши проходят ряд специальных модификаций еще в самом нежном возрасте, когда организм формируется. Мы устойчивы к радиации… собственно, большинство крымчан устойчивы – эволюция, остальные вымерли. Мы хорошо видим в темноте. У нас очень быстрая реакция, хорошая память и выносливость.
– Хоть на службу вас принимай… и за что Человек в Серебряной Маске на вас ополчился? Есть идеи?
– Ни малейших. Я знаю одно: он опасен для всего человечества. И мы идем на север, к Бункеру Возрождения, чтобы было, что противопоставить ему, чтобы возродить мир.
– Нет смысла возрождать, нужно строить новое. Хорошо. Давайте подумаем, чем могу помочь.
Ольшанский поднялся и вытащил из сейфа стопку старых карт.
* * *Прямой путь на Шпицберген был невозможен – никто не знал, что делается в европейских странах, но кое-какое представление о происходящем в России и Беларуси Ольшанский имел – по обрывкам рассказов, по найденным военным планам…
Он считал, что мимо страшно зараженной, разрушенной Москвы не пройти. Ведь там, в столице России, могли сохраниться технологии, которые позволят листоношам двигаться дальше. Но и до мегаполиса добраться – задача нетривиальная.
Многие города на Европейской территории России были разрушены ядерными ударами. Например, Тула с ее оружейными заводами, Обнинск, где бомбили одну из первых АЭС… Нет, листоноши могли бы проскочить на своем вездеходе сквозь эти опаснейшие безлюдные места, но вместительность их транспорта такова, что много припасов на борт не возьмешь. Проще говоря, придется двигаться зигзагом, от города к городу, чтобы пополнить запасы воды и пищи, и, может быть, найти новую информацию.
– Минск, – предложил Ольшанский и показал маршрут.
– Через Зону отчуждения? – засомневался Кайсанбек Аланович. – Чернобыль…
– Бросьте. Сейчас вокруг – один сплошной Чернобыль. Реакторы не пострадали, насколько мне известно, иначе бы я тут с вами не сидел. Обойдете по краешку, а там до Минска рукой подать. Насколько я понимаю, в Минске должны были остаться выжившие. Правда, разведчики, отправленные туда, еще не вернулись, и связи нет, а мы постоянно «прощупываем» эфир. Но связи может не быть по причине высокого фона, а разведчиков могли сожрать мутанты или убить бандиты. Вы же представляете, сколько здесь банд? Меньше, конечно, чем в менее зараженных местах, но все же…
– Кстати, о Чернобыле, – Евгений Петрович хлопнул ладонью по лбу, – а ведь мне рассказывали, что живут там чудаки! Называют себя «сталкерами», поклоняются древнему богу Боблу, какая-то у них сложная иерархическая система. А! И реактору законсервированному тоже поклоняются. Один бродяга рассказывал, правда или нет – не скажу, не знаю.
– Ну, с ними встречаться необязательно. Да и не нападут мелкие банды на хорошо вооруженный отряд… Эх, было бы мне, на кого все это оставить, – Ольшанский повел рукой вокруг себя, – рванул бы с вами! А так… Отдохните, изучите карты, все, что нужно – дадим. Чем богаты, как говорится. И – в путь.
– Спасибо, – поблагодарила вежливая Бандеролька, – мы обязательно выйдем на связь, когда доберемся до Минска. По крайней мере, попытаемся.
Интерлюдия 2
Дневник Пошты
Улучив свободную минутку, что с каждым днем пути получалось сделать все реже и реже, Бандеролька достала из рюкзака тетрадь с дневником Пошты. Чтение путевых заметок молодого, еще немного наивного друга помогало девушке не терять хоть и малую, но все-таки надежду на успех этого безумного похода по выжженным радиацией пустошам.
Натянув резинку налобного фонаря, чтобы не мешать дрыхнущей рядом Марике, Бандеролька открыла тетрадь наугад и, прочтя буквально несколько строк, перенеслась в родные крымские степи.
… День двести пятый.
Сегодня на нашу Цитадель в Джанкое напали степняки. Конечно, в крымских степях, раскаляющихся в полдень до температуры, пригодной для жарки яиц на голых камнях, а ночью остывающей до ледяной росы на чахлой траве, люди быстро сходят с ума. Не все, конечно. Например, казакам удалось приспособиться к радикально изменившейся окружающей среде. Есть еще несколько поселений выживших, что окопались в землянках и отгородились от мира стеной частокола… так было в моем родном поселении. Но большинство обитателей степей – это обезумевшие убийцы, звери в человеческом обличии, жаждущие напиться крови любого, кто не входит в их стаю. Обычно такие шайки степняков обходят крупные поселения стороной, предпочитая нападать на одиноких путников или грабить караваны. Но вот чтобы так, посреди белого дня, наброситься нестройными рядами на одну из самых неприступных крепостей острова Крым… У них точно мозги запеклись, словно яичница на камнях.
– Что? Какая яичница? – спросил меня стоящий рядом на крепостной стене Лазарь. Похоже, что я уже некоторое время размышлял вслух.
– Не бери в голову, – отмахнулся я и посмотрел на приближающегося противника при помощи армейского бинокля. Оптика была хорошая, еще из запасов НАТОвской базы, и заполучил я ее довольно легко и просто, выменяв на кучу ненужного барахла вроде стопки порножурналов и консервов с просроченной тушенкой.
Степняков привалило изрядно, но обнадеживало то, что вооружены они были хуже, если не сказать – совсем паршиво. Видимо, на штурм Джанкоя их толкнуло отчаяние: то ли кочевники начали голодать, то ли у них патроны заканчиваются, то ли это была попытка группового самоубийства.
Я попытался обнаружить в суматохе и толчее под стенами признаки командования, но не смог: если и можно было назвать вот это вот боевым порядком, то только в лихорадочном бреду! Мохнатые степные кони носились беспорядочно, всадники орали и размахивали холодным оружием разных эпох и стилей… точнее, кустарно изготовленными и кое-как заточенными кусками металла.
– Вот что, Лазарь, – сказал я, – сходи-ка ты узнай, что нам…
Договорить не успел: ударил набат, созывая всех листонош на защиту Цитадели. На самом деле, порядок действий на случай нападения был прописан в уставе, но кто же читает устав? Я точно не читал и не собираюсь – скучный он и монотонный, сразу засыпаешь, уткнувшись мордой в книгу.
Мы с Лазарем переглянулись, и я понял: он тоже с уставом не ознакомился.
Ну кому в голову может прийти напасть на Джанкой?!
Признаться, мне стало стыдно: сейчас все будут заниматься делом, а мы с Лазарем – мешаться и путаться под ногами. Хоть бы не навредить, раз уж помочь не можем.
На счастье, на наш участок стены поднялся один из листонош постарше и поопытнее, Конверт. Вообще я его не очень уважал, считая человеком сугубо военным и, признаюсь, туповатым – насколько это применимо к листоноше. По крайней мере, Конверт был до крайности прямолинейным, и чувство юмора у него отсутствовало.
Но сейчас именно такой руководитель нам с Лазарем и был нужен: голову даю на отсечение, Конверт устав не просто внимательно изучил, что называется, с карандашом, он его наизусть знает.
Так и оказалось.
К счастью, стояли мы там, где и должны были находиться «согласно боевому расписанию», как изящно выразился наш старший товарищ. Вдохновляющая речь от Конверта была коротка и исполнена ораторского величия. Привожу целиком, потому что восхищаюсь до сих пор: я так никогда не смогу.
– Так, щенки, – произнес Конверт и плюнул со стены вниз, на голову врагу, – ща начнется мочилово. Мы будем их бить, они – нас. Ваших задач три: не навернуться со стены, это раз, стрелять во все, что внизу, это два, не попасть под пулю, это три. Вопросы?
– Ясно – понятно! – хором отрапортовали мы и выпучили глаза.
Впрочем, стрельба и мочилово начались не сразу. Степняки по-прежнему гарцевали внизу, может быть, надеясь нас таким образом деморализовать. От нечего делать я укрылся за выступом и открыл дневник…
