Николай Побережник - Эрта. Время сирот
— Спасибо большое, — одевая шляпу Кинт поблагодарил одинаковых лицом хозяек булочной, — мне, знаете ли, стоило больших усилий, чтобы сдержаться и не заказать еще порцию.
— Приходите еще, — рассмеялась женщина, — и для постоянных посетителей у нас скидки.
— Это радует, всего хорошего.
— До свидания.
На рынке Кинт еще раз прошел мимо мастерской Баката, которая, как и говорил старик, сейчас была закрыта, а на двери висела какая–то табличка. Кинт прошел по рядам, купил кое каких припасов, и подумав, что носить в руках кули и свертки неудобно, нашел лавку где продавали различные сумки и корзины. Купил вместительную плетеную корзину и сложив в нее покупки отправился домой.
— Да ты никак нас чем–то угостить решил, — с гримасой полной презрения и противным голосом спросил Лат.
Кинт столкнулся со старшим сыном Милы и еще двумя его приятелями в арке дома, они присев вокруг небольшого бочонка играли в кости и похоже на деньги. Кинт даже не ответил ничего и обойдя азартную компанию попытался пойти дальше.
— Эй, с тобой разговаривают! — крикнул один из приятелей и начал подниматься с низкого табурета.
Понимая, что пройти ему спокойно не дадут и эта встреча ничем хорошим не кончится, Кинт опустил корзину на землю и отступил к стене, исключая возможность зайти себе за спину.
— Хотите подраться?
— Догадливый! — Лат тоже поднялся и пнул корзину, продукты рассыпались, под одобрительные возгласы его друзей.
— Зачем вам это? — Кинт чуть сместился по стене к выходу из–под арки.
— Испугался? Да потому что я не хочу тебя тут видеть! Не то мой одноглазый и одноногий дядюшка начнет присылать таких придурков как ты сюда каждый выпуск, — Лат коряво замахнулся и попытался ударить Кинта.
В следующую секунду, оказавшись на земле с расквашенным носом и так и не поняв, как это произошло, Лат прокричал:
— Бей его!
Каждый удар Кинта достигал цели, он специально старался бить в голову, зная, что поставленный удар собьет спесь с нападающих. Все трое, постанывая, пытались встать и с ненавистью и испугом смотрели на возвышающегося над ними Кинта.
— Лучше не продолжать, — спокойно сказал Кинт.
— А что ты на это скажешь? — самый высокий уже поднялся на ноги и достал нож, каким в портовом рынке разделывают рыбу, длинный и тонкий.
— А ну, брось нож! — Кинт откинул полу камзола и в его руку скользнул револьвер, послышался щелчок взведенного курка…
Все трое замерли, нож звякнул о камень дорожки под аркой, приятели Лата попятились назад, а потом, мешая друг другу, спотыкаясь и испуганно озираясь, побежали прочь.
— Собери, — Кинт кивнул на разбросанные рядом с корзиной свертки, убирая револьвер в кобуру.
— Что тут происходит? — в арку вошел Итар с увесистой такой дубинкой в руке.
— Ничего, Лат не заметил меня в темноте под аркой и наскочил, а я корзину уронил.
— Ну, ну, — Итар конечно заметил разбитый нос Лата, и хмыкнув пошел к себе в цоколь.
— Скажи, чем я тебе мешаю? — Кинт присел на корточки и посмотрел в глаза Лату и протянул носовой платок.
— Готово, собрал, — Лат собрал продукты в корзину и вытерев нос рукавом пошел к дому, а потом бросил через плечо:
— Мы еще не закончили.
— Как скажешь, — Кинт поднял корзину и пошел к Итару.
— Входи, — ответил Итар на стук в дверь.
— Я вот купил кое–что, — Кинт выложил несколько свертков и кулей на стол.
— О, копченая баранина, — обрадовался Итар, — тогда я на ужин сварю густую чечевичную похлебку с острыми приправами… С обедом только сам уж, у меня дел еще много.
— Пойду к себе что–нибудь соображу тогда на обед…
— Кинт, ты будь поосмотрительней с Латом и дружками его. Младшие дети как дети, а этот поганец каких свет не видывал, — покачал головой Итар, — терпение у Милы какое…
— Угу, — Кинт кивнул и пошел к себе, где пообедав, решил немного вздремнуть, а потом снова сходить и посмотреть город.
Глава третья
Спустя пару месяцев Кинт уже вошел в ритм городской жизни, которая ему начала нравиться, и он для себя решил, что шесть лет полувоенной и аскетической жизни в школе сирот, теперь нужно как–то компенсировать. Война на границе странным образом закончилась — непокорные общины по непонятным причинам ушли со своих земель на север, и перспективы к совершеннолетию быть обритым и мобилизованным в армию теперь не было. Армия терратоса была полностью наемной, контракты подписывались на пять, десять и пятнадцать лет, и чем дольше воин прослужил, тем увесистей был кошель к моменту завершения контракта и большее количество шагов отмеряет землемер при выделении участка в предместье любого города терратоса.
Каждый день после завтрака, Кинт отправлялся в мастерскую старого инженера Баката, где до обеда перебирал узлы и механизмы различного оборудования, которое привозили из промышленного района, разбирал, все промывал, смазывал и собирал обратно. К другим видам работ Бакат пока его не допускал, но в скором времени обещал брать с собой на обслуживание паровых машин. Обедали они с Бакатом вместе, в небольшой комнате над мастерской, которая выполняла роль конторы, и где Бакат часто засиживался, работая с чертежами. После обеда Кинт снова вставал к верстаку, а когда рыночные торговцы начинали собирать товары и закрывать свои лавки, Бакат отпускал юношу домой. Жалование Кинт получал исправно — каждый вечер пятого дня девять серебряных монет пополняли кошель, а рано утром, на следующий день Кинт бежал в булочную, попить какао, съесть свежей выпечки и почитать газету. Бывало, что Итар был очень занят в течение дня, и не успевал приготовить ужин, тогда они вместе с ним спускались в портовую харчевню и ужинали в компании грузчиков. Кинт познакомился уже со всеми, и к слову, почти все свое первое жалование спустил на выпивку, угостил грузчиков.
А еще Кинт познакомился с девушкой… Лана — дочь мясника Хора, чья лавка находилась недалеко от мастерской. Девушка часто заходила в мастерскую еще до появления в ней Кинта, и приносила на заточку ножи, и теперь этим делом, с деловым видом занимался Кинт, аккуратно выводя спуски на точильном станке. Лана была симпатичной, не худенькой, и не толстой, с белозубой и приятной улыбкой, которая часто переходила в звонкий смех, черные волосы были сплетены в косу, которую та, замысловатой фигурой заматывала на макушке, фиксируя костяной заколкой. Кинту Лана нравилась, и он ей был симпатичен. А вот мясник Хор, почему–то Кинта невзлюбил, всегда говорил с ним холодно и короткими фразами, если приходилось, и смотрел всегда как–то угрюмо, но общаться детям не мешал. Впрочем, общения того было не много — либо у мясной лавки, среди гомона покупателей, либо в мастерской под шум точильного станка.
