Сергей Клочков - Новая зона. Время туманов
— Ишь, какой туман… если заморозков не случится, глядишь, мировые опята пойдут, да и беленьких можно будет поискать в березняке. Эй, наука, вы как, в лес за грибами не ходите? Рядом ведь.
— А? — Лаборант с удивлением оглянулся. — Э-э… нет. Туманы, говорите? М-м… вот, странно, кстати. Да…
— Тебя как звать? — спросил Семен запинающегося парня.
— Дмитрий Анатольевич. Да… туманы это от Москвы. Непонятное метеорологическое явление. Здесь это… почти каждую ночь весь лес белым заливает, ну. У нас даже есть тут одно… м-м… наблюдение, да. После заката и часов до шести утра примерно туманы, да такие, что руки не видно. Мы в это время, ну, кто в ночные смены в лабораториях, за ворота не выходим. Тут заблудиться можно, и… ну, время плохое. Москва тут… рядом почти.
— Время плохое, говоришь… — Шелихов задумчиво посмотрел на тонущие в сером мареве лес, стены, вышки и глубоко затянулся, пытаясь прогнать зябкое, неприятное ощущение в груди. «Перед поездкой точно вмажусь институтским средством, — подумал Семен, — хватило бы его до конца ходки», на что кто-то ехидно и почти ощутимо прошептал: «Ну, до конца твоей-то ходки его точно хватит».
— Ну, да. Время туманов, — совсем тихо проговорил лаборант Дмитрий Анатольевич. — Это… до свидания. Ваше оружие и патроны получите на пропускнике. И… э-э… удачи вам.
— Шелихов! — окликнули с поста, и Семен получил на руки выбранный вчера автомат, четыре магазина к нему и две коробки крупной картечи. Также неразговорчивый хмурый лейтенант выдал ему полностью оформленный допуск «младшего научного сотрудника», дождался, пока Шелихов поставит свои закорючки на каждом из десятка серых казенных листков. Вместе с Семеном к столу подошел еще один тощий, хлипкого вида мужичок с буквально орлиным профилем и очень знакомым бронзовым загаром кожи — этот оттенок был виден даже несмотря на некоторую природную смуглость. Загар был слишком типичным, а лицо — обветренным.
— Недавно оттуда? — тихо спросил Шелихов.
— Здравствуй, дорогой. — Незнакомец широко, приветливо улыбнулся. — Смотрю, ты тоже там был, да? Рыбак всегда найдет коллег даже в бинокль. Серый, да?
— Он самый. — Семен даже немного удивился.
— Значит, живой ты. Хорошо. Меня помнишь? Я Вах, так там звали, а вообще я Гагик.
— Здорово, Вах. Не помню, извиняй.
— Ну что, правильно, не помнишь. Совсем был плохой, очень трясло тебя тогда. Я вместе с Матологом тебя выводил.
Шелихов промолчал.
— А я вот согласился тут поработать, — сообщил Вах. — Всегда хотел Москву посмотреть. Мечтал. У меня ведь брат в Москве жил, а я ни разу к нему и не приезжал — дела все, дела… потом брат разорился, в Зону поехал, и я с ним. Он там тоже торговал, магазин сделал, а я просто в Зону ходил, только деньги собрал, и тут — бац… э-эх… хоть так посмотрю.
— Делать тебе нечего, дружище. — Шелихов невесело улыбнулся. — Москвы уже нет…
— Не говори так. — Гагик поморщился. — Почему нет? Дома, улицы, Кремль остались, не развалились. Красиво, понимаешь? Всегда хотел посмотреть. Нет, правда очень хотел — брат рассказывал, какая красота там. С детства мечтал сам по улицам походить. Жаль, с людьми опоздал познакомиться.
— Так ты что, за красотой туда идешь? — искренне удивился Семен.
— Да, за красотой, — широко улыбнулся Вах. — Деньги, конечно, дают хорошие, но их и в Зоне можно найти. Но в Зоне, знаешь, красоты нет… ну, может, и есть, но я ее не вижу. А человеку нужна красота, он без нее чахнет. Мечта тоже нужна, чтоб человеком всегда оставаться. Вот я иду за мечтой. Надо.
— А не дурак ли ты часом, уважаемый? — беззлобно, полушутливым тоном спросил Шелихов.
— Конечно, пока еще дурак. — Вах негромко хохотнул. — Вот когда найду красоту, стану умнее. Заодно и хорошим людям помогу, ученым. Авось не сгинем, найдем, кому чего надо.
— Ну что же, удачи, бродяга.
— И тебе. — Вах крепко пожал руку. — Береги себя, сталкер.
Сталкер махнул на прощание рукой, кинул на плечо автомат, такой же, как и у Семена, и потопал к небольшой группе научников. Скоро подъехал уазик, группа оперативно погрузилась в него, и машина исчезла в серой пелене лесной дороги, только некоторое время был еще слышен звук мотора. «Ботаник» Серого где-то задерживался, не было и бойца сопровождения, и потому Семен, стараясь унять мандраж, начал прохаживаться по двору. Ожидание затягивалось. Взошло солнце, начало ощутимо припекать, хотя туман почему-то не спешил расходиться — над землей по-прежнему висела легкая серая дымка. НИИ, а точнее, ЦАЯ, его так называемый «полевой филиал» уже давно работал, да и, похоже, не прекращал работать и ночью: вялые, сонные лаборанты и младшие научные топали к приземистой двухэтажке общежития, им на смену выходили другие. В здании что-то надсадно гудело, потрескивало, из бронированной инкассаторской машины выносили тяжелые, похоже, освинцованные ящики с надписями «Аномальный объект. Чрезвычайно опасно! Вскрывать только в боксах ОЗБ!». Все как было там — те же лица, коробки, бронзовый загар, даже само здание, и в этом Семен был уверен, пустовало довольно продолжительное время, прежде чем его заняли эти чудные «ботаники» из какого-то там ЦАЯ, то бишь «Центра Аномальных Явлений», о котором раньше Шелихову слышать не приходилось. Но в том, что институт имеет к Центру непосредственное отношение, Серый даже не сомневался.
Семен присел на полуразваленную садовую скамейку в тени большого куста сирени, вытащил из пачки последнюю сигарету. Закурил, подумав о том, что теперь с табаком могут возникнуть трудности — магазинов поблизости точно не было, а в Москве далеко не факт, что осталось что-нибудь на полках брошенных супермаркетов — если не увезли владельцы, так точно уже растащили местные бродяги. Тяжелая, сонная апатия и тревожные предчувствия создавали особенно тягостное настроение, и Шелихов настолько ушел в свои мысли, что даже не заметил, как возле него появился и робко откашлялся высокий худой мужчина в мешковато сидящей «камуфле».
— Здравствуйте… меня зовут Игорь Андреевич Лазарев. Вы, насколько я понимаю, проводник…
— Серый. Называй Серым, мне так привычнее, ну и примета такая есть. Если официально, то Семен Шелихов.
Серый присмотрелся к Игорю внимательнее. «Ботаник», стопроцентный «ботаник», к виду которых Шелихов привык еще в Зоне: очки, посаженные чуть ли не на кончик носа, от чего «ботаник» мог быстро, с каким-то особенным, внимательным прищуром глянуть на собеседника. И взгляд тоже особенный, какие только у увлеченных людей бывают: немного отстраненный, добродушный и одновременно с этим доверчивый чуть ли не до наивности. Ох, немногие ученые с такими вот открытыми, честными глазами выживали в реалиях Зоны, сколько раз было, что полагались эти научные ребята на какого-нибудь встречного бродягу. И ведь даже мысли не допускают, что оный бродяга, который только что в лицо улыбался и обещал до базы провести, потом просто выстрелит в затылок на какой-нибудь тихой тропе, чтоб научный комбез пулей не портить. Не шла впрок такая наука «ботаникам» Зоны, и потому нередко в продаже у нечистоплотных барыг бывали комбезы-самоделки из особенно стойкой зеленой ткани, а также детекторы научные и весьма недешевые аптечки. Была у Игоря и бородка — какое-то неписаное правило бывало у ученых Зоны, что-то вроде знака отличия: в Зону если выходил, пусть даже на окраину, но если «полевая работа», какой бы пустяковой она ни была, состоялась, «ботаник» обязательно отпускал бороду, бородку, иногда даже бородищу широкой лопатой. Настоящая традиция возникла, которую все негласно соблюдали, — по слухам, даже один из академиков, носивший небольшую бородку клинышком, специально вышел в Зону, чтобы сохранить свое украшение, не нарушив обычай. Так что этот «ботаник», Игорь, в Зоне был почти наверняка.
