Александр Мирер - Дом скитальцев (Рисунки Н. Васильева)
Так он болтал, тараща озорные глаза, а Степка думал о своем и, казалось бы, совершенно его не слушал. Когда же старичок спросил, зачем «мадемазель» едет к телескопу, Степка вдруг брякнул:
— Посылку везу, дедушка.
— Больно деловая, — отметил старичок. — Для кого передача-то?
— Для Портнова Вячеслава Борисовича, — снова брякнул Степка.
— Зна-атный человек! — восхитился попутчик, но в его подвижном личике промелькнуло что-то ироническое. — Зна-атный… Непьющий!
Видимо, ирония и относилась к последней характеристике Вячеслава Борисовича. Дед не мог взять в толк, почему здоровый, молодой и «знатный» человек по своей воле отказывался и от пшеничного вина, и от легкого вина, и даже, как говорили, от пива.
— А что в посылке содержится?
— Не знаю, — сказал Степка. — Мое дело передать.
Он рассчитывал, что дед, как охранник, проведет его к Портнову. Старичок был, несомненно, не из тех, — смеялся весело, тонко, заливисто и очень смешно распахивал большой рот с крепкими черными зубами. Тесмеялись грубо, коротко. Как лаяли.
— Передашь, передашь, вот сейчас и передашь, — болтал попутчик. — Считай, приехали… Постовой позвонит, Портнов подошлет на проходную Зойку-секретаршу, получишь шоколадку — и лататы… Михалыч! — завопил он прямо из кузова охраннику, стоящему у ворот. — Михалыч, тута мадемазель с посылкой к Портнову.
Степка смотрел на носки своих ботинок. Влопался! Ясное дело, он не собирался отдавать чемодан с оружием одному из тех. Он хотел под видом посыльной пробраться к Портнову, а еще лучше — к профессору Быстрову, директору. А теперь что? Говорить, что пошутил, то есть она пошутила, и никакой посылки нету? Или требовать, чтобы его самого провели к Портнову?
Он сидел в машине, пока водитель его не шуганул. Соскочил. Пистолеты брякнули в чемодане. Дед-попутчик суетливо отряхивался. Охранник от ворот пробасил:
— Я-то думал, ты с внучкой приехал. Здоров?
— Э-э! Была у собаки ката… — затарахтел старичок.
— Завелся, — сказал охранник. — Ступай в дежурку, Прокофьев… Устав тебе прочтут… новый. Ха, ха…
Степка, наверно, побелел: он-то знал, какой «устав» прочтут веселому старичку в дежурке. Охранник несколько секунд смотрел на него с мрачным интересом.
— Чего привезла?
Степка промолчал, выгадывая время.
— А ну покажи. — Охранник протянул руку за чемоданом.
Степка отошел на два шага.
Охранник ухмыльнулся и, наклонив голову, стал смотреть на девчонку. Степка решительно выдержал его взгляд. Догони, попробуй… Михалыч пожал плечом, сплюнул и показал на ворота:
— Беги вон налево, в лабораторный корпус, по лестнице на второй этаж и налево до конца.
Степка пошел. В ворота и налево по бетонной чистой дорожке, по расплывчатым полосам тени, падающим от стальных ферм телескопа. Он шел в проклятой юбке, и нельзя было сунуть руки в карманы, и сзади, от ворог, на него смотрел мрачный Михалыч. И невозможно было знать, что ждет впереди. Совершенно свободно неведомое нечто, умеющее гипнотизировать людей за долю секунды, владеющее бластерами, зелеными радиостанциями-«слизняками» и прочей дьявольщиной, — совершенно свободно, думал Степка, оно могло проследить за каждым его шагом и узнать, что он везет в чемодане, и нарочно приказать пропустить его.
Вот корпус. Двух шагов хватало как раз от одной теневой полосы до следующей. Вот корпус и дверь. Входи! Сколько времени ты мечтал о пистолете в правой руке и пистолете в левой руке, — входи! Ты умеешь стрелять с левой, стрелять быстро и попадать. Охота тебе стрелить, Степан? Не сворачивай на крыльцо, иди прямо, вокруг холма и к забору… Тебе же совсем неохота стрелять…
Он вошел. За стеклянной дверью мягкий пластмассовый ковер намертво глушил шаги. По лестнице, как река, стекала мягкая дорожка. Степка поднимался с усилием, будто плыл против течения. Корпус был тих и безлюден, тишина жужжала в ушах. Пустой коридор смотрел на Степана блестящими глазами ламп. Редкие двери были толсто обиты кремовым пластиком.
Дощечки висели наклонно на выпуклой обивке: Степке отсвечивало, ростом он был мал. Приподнимался на цыпочки, чтобы прочесть: «Липилиень Р.А.», потом «Кротова 3.Б.» и вот «Портнов В.В.»
Степан оглянулся. Показалось, что невидимые пришельцы-гипнотизеры висят над дверями, как воздушные шары, и смотрят невидимыми глазами. И он, спасаясь от невидимых глаз, дернул дверь и очутился в темном, узком тамбуре. Набрав полную грудь воздуха, толкнул вторую дверь и очутился в кабинете, напротив письменного стола.
Вы думаете, что вас нельзя убить
— Здравствуй, здравствуй! — Портнов улыбался и кивал, выглядывая из-за настольной лампы. — Ты ко мне, девочка?
Ослепительное солнце било в стеклянную стену кабинета. Степка прижмурил глаза.
— Ты ко мне? — повторил Портнов.
Он, приподнявшись, посмотрел на чемодан.
Степка кивнул: у него перехватило голос.
— Ну, рассказывай…
Степка быстро присел на стул справа от двери, вздернул чемодан на колени, приоткрыл. Портнов, улыбаясь, поставил ребром на стол плоскую зеленую коробку размером с папиросный коробок. Такую же коробку гитарист приносил к дверям тира. Степка узнал ее, но уже некогда было пугаться. Он придержал крышку чемодана левой рукой, правой нащупал рукоятку «Макарова», выхватил его и предупредил:
— Спуск со «шнеллером», стреляю без предупреждения… Руки!
Руки инженера безжизненно лежали на столе. Серые, безжизненные губы проговорили:
— Пистолет — не игрушка для девочек. Дай сюда.
— Ну уж нет… Эту штуковину оставьте в покое!
Рука отодвинулась от зеленой коробки. Инженер глубоко вздохнул, щеки как будто порозовели.
— Играешь в разведчиков, дитя века? Чего ты хочешь, собственно?
— Погодите, — сказал Степка. — Я вам сначала скажу вот что. И не забывайте о «шнеллере». (Тот кивнул осторожно.) Я знаю, что вы думаете, будто вас нельзя убить. Вы оживете, да?
— Ты сошла с ума, — прошептал инженер. — Ты что-то путаешь.
— Ну уж нет. Это вы не понимаете, что на таком расстоянии вам разнесет голову в клочья…
Инженер опять кивнул и прищурился. Степка подумал, что зря он выкладывает про оживание.
— Предположим, я это понимаю, — проговорил Вячеслав Борисович. — Что дальше? Откуда ты взяла, что меня нельзя убить?
— Это вам все равно. Вы должны вывести из строя телескоп.
— Зачем?
— Вы сами знаете.
Инженер ухмыльнулся:
— Мощно почесать затылок? Нельзя… Ну, считай, я почесал. Как же я выведу из строя телескоп, по-твоему?
— А мне плевать, как.
— Рассуди сама, дитя века. Предположим, и согласился и пошел в аппаратную с дубиной — ломать и крушить. Ведь ты пойдешь со мною, со своим «шнеллером», иначе я просто запру тебя снаружи. Так?
Степка молчал.
— Так. А при входе в аппаратную и еще кое-где стоит вооруженная охрана. Ей покажется немного странным наше поведение. Здесь не принято водить начальство под дулом пистолета. Да еще со «шнеллером». — Отдай-ка пистолет и убирайся подобру-поздорову…
«Взрослые нас ни в грош не ставят, — думал Степка. — Этот даже под гипнозом не поумнел. Не верит, что девчонка сможет в него пальнуть. А в самом деле, как он испортит телескоп? Это же не просто так, не проволочку сунуть в розетку».
— А мне плевать, — сказал он вслух. — Вы инженер. Вот и думайте. Я посчитаю до десяти, потом всажу всю обойму вам в голову. Вот и думайте. Раз…
Он быстро нагнулся и, не сводя глаз с Портнова, опустил чемоданчик на пол. Выпрямился, встал. Платье сильно резало под мышками, и было жутко видеть перед собой лицо человека, в которого сейчас придется стрелять, — вот что чувствовал Степка. Он отсчитывал: «Четыре… пять… шесть…» — и подходил все ближе и глядел в неподвижные, странно блестящие глаза инженера. Остановившись перед самым столом, он сосчитал: «Восемь» — и вдруг понял, что умирает.
…Казалось, он только что произнес «восемь». Почему-то он валялся на спине, с закрытыми глазами, с головой, повернутой влево. Он приоткрыл глаза — рядом с головой были ноги в светлых брюках.
Вячеслав Борисович стоял над ним. В правой руке он держал пистолет — за ствол. Дьявольщина! Это был Степкин пистолет! Видимо, он только что перешел к инженеру. Степка бессознательно рванулся, чтобы схватить пистолет за рукоять, но Портнов отскочил — лицо его было серое, а глаза расширены, как от испуга, и он неуклюже перехватил пистолет за рукоятку, вытянул руку и нажал спуск. Щелкнул боек. Осечка.
Степка не испугался, когда дуло уставилось в его глаза. Мир казался ему ненастоящим. Таким он, наверно, представляется жуку, перевернутому вверх лапками. Степка сидел и беспомощно смотрел на инженера. А тот, не выпуская из левой руки зеленой коробки, оттянул затвор пистолета, заглянул в казенник и пожал плечами:
