Николай Андреев - Игра без ставок
Барханы и жара. Кёр к ним, собственно, привык, ещё во время путешествий вместе с караванами по Ринфронду. Иеремия умел определять дорогу между оазисами по вешкам, неприметным, бессмысленным для непосвящённого указателям. Кёр шёл всё глубже и глубже в Белые пески. Грумы (мало кто кроме них жил вдалеке от основных караванных путей и границ пустыни) дивились страннику и его упорству дойти до сердца Белых песков. Эти коричневокожие, полутораметровые существа с длинными ушами, увешанными кольцами, амулетами и серьгами, с костяными наростами, которые выпирали у них на скулах, подбородках и лбах, а кисти рук с тыльной стороны покрывали роговые чешуйки, так и норовили подойти и пощупать чужака. Им было непривычно увидеть человека, решившего познать секреты пустыни. Старейшины, отличавшиеся от сородичей серой кожей и сплошным роговым покровом лиц и рук, пытались остановить, предупредить Кёра, что глубже идти опасно, что глубже идти нельзя, что духи пустыни не пустят чужака к оберегаемым тайнам. Но в глазах Иеремии горело пламя горячей, чем солнце Белых песков. И старейшины отступались, лишь желая магу удачи.
Однажды Кёр нашёл то, что искал. Здесь пустыня была совершенно иной. Вместо песков — чёрная, ровная поверхность. Иеремия долго-долго смотрел под ноги, пока не понял, что это тоже песок — оплавленный. Когда-то здесь было так жарко, что пустыня почти превратилась в зеркало. Эти места оказались совершенно безжизненны, за века здесь никто не посмел поселиться, даже жуки или кактусы. Только далеко-далеко впереди виднелось какое-то возвышение, что-то вроде осыпавшегося холма, с нагромождением камней сверху. Вернее, это со стороны казалось простым нагромождением. А вот внутри…
Иеремия повсюду в Белых песках чувствовал присутствие магии. Но здесь его даже озноб бил — настолько сильно было её присутствие. А тьма сооружения на холме манила к себе. Кёр вошёл: и понял, что находится теперь не посреди пустыни, а где-то далеко-далеко.
— Чего ты хочешь? Чего ты хочешь? Чего ты хочешь? — на разные лады спрашивали тысячи голосов прямо в голосе. Этот шёпот мог свести с ума. Но только не Иеремию.
— Знаний о мире. Я хочу увидеть его всего. Я хочу познавать. Я хочу увидеть историю мира! — Иеремия говорил сердцем.
— Хорошее желание, хорошее желание, — некоторые голоса насмехались, некоторые — выказывали уважение, другие же не сменили интонаций. — Получай, получай, получай.
А дальше… А дальше Иеремия всегда прерывал рассказ, лишь поглаживая кругляш, закрывавший его правый глаз, и многозначительно говорил: «За многие знания — огромная плата. Мне же ещё повезло» — и переводил разговор на другие темы. Но это всё было потом, а в тот день Кёр только-только заинтересовался странным посетителем.
— Так-с, прелюбопытное явление, очень, очень редкое! Расслабьтесь. Сейчас я кое-что попробую узнать, — лекарь приблизился к Анкху. Поднял левую руку с широко разведёнными пальцами. Закрыл глаза, сосредотачиваясь.
Анкх почувствовал что-то вроде щекотки: невидимые пальцы ползали по его спине, лицу, затем взобрались на макушку… А через мгновенье лекарь отдёрнул руку, вскричав. Он махая кистью, будто бы обжёгся, и укоризненно посмотрел на Анкха. Укоризненно — и ещё более заинтересованно.
— Вы точно ничего не помните, кроме своего имени? — лекарь подул на пальцы: подушечки и вправду оказались обожжены.
— Да, господин, только события прошлых дней, — и Анкх рассказал всё, что помнил, с момента его появления на берегу у маяка.
— Что ж, интересно, интересно, — произнёс наконец-то Кёр. — Слава богам, что Вы совершенно не пришли в себя. Иначе… Анкх, а Вам известно, что Вы волшебник?
Анкх не нашёл ничего лучшего, кроме как сказать:
— Я маг? — Кёр потом рассказывал, что на лице потерявшего память отразилась гамма чувств от обиды и неверия до восхищения и надежды. Лекарь тогда пожалел, что не умеет рисовать портреты.
— Нет, Вы не поняли: Вы волшебник. А они сильно отличаются от владеющих даром магии. Конечно, для обывателей всё равно, и они нас часто путают. Хотя, кажется, между лошадью и акулой больше схожести.
— А как Вы узнали? — Анкх всё никак не мог поверить, что тоже может творить волшбу.
— Ваш организм сопротивлялся моему осмотру. А точнее, сопротивлялось то волшебство, что течёт по Вашим жилам. Так как Вы вряд ли сможете себя контролировать, то мне не под силу продолжить осмотр и узнать, что же с Вами случилось, что заставило Вас не вспоминать прошлое. Забыть-то Вы его в любом случае не можете. Никто не может, — вздохнул лекарь, и вся тоска мира отразилась в его голосе. — Так что придётся прибегнуть к помощи Совета магов города. Вы пока посидите здесь, только ничего не трогайте, а я дам знать. Скоро сюда явятся люди, более сведущие в необходимых в Вашем случае средствах.
Кёр с неожиданной для инвалида и уже немолодого человека прытью направился прочь из комнаты в коридор, а затем юркнул в какое-то боковое помещение у лестницы. Анкх оказался предоставлен самому себе. Потянуло посмотреть, а что же такого в этих склянках, но потерявший память, оказавшийся волшебником, одёрнул себя. Анкх прислушался к самому себе. Каково это — быть волшебником? Но он же не стал обладателем дара только что. Значит, и чувствовать себя по-другому не будет. Жалко, конечно. И всё-таки, почему это волшебство никак не даёт себя знать? Джонатан и Джедидия рассказывали, что маги наделены огромной силой. Интересно, насколько сильно от них отличаются волшебники в этом плане? Они же тоже должны что-то уметь.
Душевные метания и нескончаемые вопрос к самому себе прервал Иеремия Кёр, вернувшийся в комнату.
— Скоро сюда придут сведущие в подобных делах люди. Надо их только дождаться.
— Спасибо, — Анкх искренне улыбнулся. Ему уже надоело ощущать пустоту вместо воспоминаний. Тьма — вместо лиц, предметов, имён, образов — пугала до дрожи. Анкх понимав что это ненормально, и очень надеялся на помощь. — Только, к сожалению, мне нечем пока что отплатить за Вашу помощь. Даже одежду мне подарили…
— Не беспокойтесь. Я занимаюсь лекарским делом не ради заработка, в молодости кое-что смог накопить, — хитро блеснул левый глаз Кёра. — Я делаю это ради себя, чаще всего ко мне и обращаются люди, которым нечем платить. Правда, даже таких немного: моя репутация отпугивает большинство людей и нелюдей, не хуже, а даже лучше, чем моя внешность. Я всегда сижу в своём кабинете, его окно выходит на улицу. Там и заметил, что Вас привезли на какой-то телеге, а потом наблюдал, как Вы маялись у двери, не зная, что делать дальше. Некоторых людей иногда стоит просто подталкивать, и тогда они могут совершить очень многое!
Иеремия Кёр ещё очень долго говорил. Похоже, ему давно не хватало благодарного слушателя, на которого можно было бы вылить ушат слов и ведро мыслей. Но, к сожалению, этого слушателя у лекаря отобрали. В какой-то момент Кёр резко оборвал разговор, словно прислушиваясь к чему-то, прикрыл глаза, и сказал: «А вот и обещанная помощь».
Раздался тихий стук в дверь. Иеремия направился к двери. Открыл её. Кивнул входящим. Отошёл на почтительное расстояние. В дом вошло двое, сразу же привлёкших внимание Анкха своею внешностью, даже, точнее, разительным отличием друг от друга этой внешностью. Одним из вошедших оказался высший, тощий, сутуловатый господин в сером одеянии, напоминавшем халат Иеремии Кёра, только замусоленном, пыльном, старом. Длинные волосы, доходившие этому человеку до плеч, спутались, стеная по гребню и ванне. Господин сильно щурился (это было заметно даже Анкху с его места), а ещё упорно не желал смотреть людям в глаза, блуждая взглядом по книгам, обуви, одежде, окнам — но только не по лицам.
Второй был пониже ростом, неимоверно широк в плечах — ему даже пришлось боком заходить к Кёру. Глаза навыкате, грудь колесом, рука в золотых перстнях поглаживает жиденькие седые волосы, на смуглом лице выражение любезности и любознательности, жесты ленивы и скупы (в отличие от высокого, руки которого, казалось, не останавливались ни на секунду).
— Ага, а вот и тот самый таинственный Анкх? — улыбнулся уголками томных губ господин пониже. — Что ж, интересно, интересно.
— Так-с, надо поскорее, браться за дело, надо, надо, — господин повыше говорил торопливо, из-за чего слова его было очень трудно разобрать. — Немедленно приступаем, Махмед?
— Матео, не люблю я твою торопливость, до Белых песков она тебя доведёт, — низкий, Махмед, вздохнул. — Но надо браться. Интересно.
— Анкх, думайте о чём-нибудь хорошем, — посоветовал Кёр. — A теперь, все трое, приступим?
