Брэдли Джордж - Наемник
Трехмерные изображения здесь существовали не статично. Виртуальные образы воплощались в реальной хронологической пульсации и становились уже четырехмерными, потому что к трем основным пространственным параметрам присоединялось еще одно важное понятие, именуемое временем. Время и делало мир Белой башни четырехмерным.
Когда Найл впервые оказался здесь, то неожиданно вместо угрюмой площади паучьего городища очутился на отлогом песчаном берегу.
На следующий день так же легко удалось переместиться в уютные галереи средневековой Флоренции.
Первые путешествия сразу ошеломили, но, как оказалось, это было лишь начало. Потом в пестром калейдоскопе четырехмерных иллюзий завертелись самые красивые виды той, старой Земли, существовавшей давным-давно, до великой катастрофы.
Перед его глазами возникала и захватывающая дух панорама заснеженных горных вершин Гималаев и бескрайние слепящие равнины Южного полюса, огнедышащее чрево Везувия в пик самого сильного извержения и низвергающиеся водные лавины Ниагары, яростное буйство которых пришлось преодолевать на утлой лодчонке. Чего только он не пережил здесь…
Поэтому в этот вечер, приближаясь к неприступным стенам, он мысленно перебирал разные варианты и старался предугадать, на каком выборе сегодня остановится прихотливый жребий.
Полупрозрачный столп, не имеющий ни окон, ни дверей, казался цельной конструкцией, изготовленной из непроницаемого материала. По сути дела, стены являлись мощным силовым полем, оно лишь визуально напоминало некий сплошной твердый материал из-за своей способности отражать световые лучи.
Любую твердую материю при соприкосновении границы поля отталкивали от себя, как отталкиваются друг от друга два одноименных магнитных полюса.
Открывалась капсула только на телепатическом принципе.
Если сознание человека, настроенное на определенную волну, совпадало с внутренними ритмами защиты, стены пропускали его, превращаясь в нечто, напоминающее полосу густого дыма.
Ментальный замок Белой башни легко отомкнулся, и Найл вместе с Хуссу прошел через неприступные стены легко, как сквозь туман.
В этот раз они оказались на берегу живописной морской бухты.
Все вокруг преобразилось,- сырой, слякотный городской вечер остался в прошлом, обернувшись погожим солнечным утром.
Умиротворяющая картина выглядела полной противоположностью черному ненастью, застилавшему измученную душу, но он знал, что электронному разуму не свойственны сентиментальные чувства. Что бы ни творилось кругом, по другую сторону непроницаемых стен Белой башни, здесь текла собственная жизнь со своим размеренным ритмом, которому нельзя было сопротивляться, а оставалось только покориться.
К удивлению Найла, пустынник спокойно приблизился к мелководью и даже легко пробежал по пенистой кромке. Таких шалостей раньше за ним не замечалось: как и все пауки, он панически боялся воды.
Прямо по центру бухты, на грани слияния небес и моря, подернутый легкой дымкой, темнел силуэт судна, гонимого ветром к берегу.
Оно приближалось ошеломительно быстро, с такой невероятной скоростью, что вскоре уже можно было спокойно разглядеть не только белоснежные паруса, вытянутый корпус и темные фигуры матросов, но даже незначительные детали оснастки, блестевшие на солнце.
Как бы ни был удручен и подавлен Найл, все равно в его душе вспыхнуло невольное мальчишеское восхищение, когда он понял, что к ним направляется небольшая баркентина, старинный парусный корабль.
Сотни таких красавцев бороздили морские просторы Земли в глубокой древности, в семнадцатом и восемнадцатом столетиях.
Под торговыми вымпелами перевозили разные грузы, шелка и пряности, вина и украшения, а если над палубой реял черный флаг, украшенный ухмыляющимся черепом со скрещенными берцовыми костями, что же, всех встречных на море ожидало кровавое веселье.
Три стройные мачты рассекающего буруны корабля тянулись к небу. Прямоугольные и косые паруса, упруго раздуваясь, легко несли судно по волнам, и Найл заметил, что к берегу стремительно приближалась отполированная соленым ветром янтарная грудь статной девицы: искусно вырезанная из дерева фигура прекрасной русалки, гордо украшавшей мощный бушприт.
По обшивке затейливо вились несколько букв в старинном начертании, складывавшихся в название «Дафна».
В полусотне метров от суши паруса на мачтах в одно мгновение пожухли и подобрались. Завертелись барабаны кабестана, воду вспенила пара тяжелых якорей и корабль замер, натянув новенькие, еще сверкающие жирной смазкой толстые цепи.
На капитанском мостике показалась фигура почтенного Стиига. Седовласый старец встретил Найла в тот вечер, когда он впервые оказался за стенами Белой башни и на протяжении десяти лет был бессменным компьютерным опекуном, неизменным собеседником и провожатым в безбрежном мире электронного разума.
За эти годы он совсем не изменился, а являлся каждый раз в том же обличии, что и впервые предстал перед ошеломленным взором наивного паренька. Найл пока видел его издалека, но черты наставника настолько уже врезались в его память, что он ясно различал их даже на расстоянии пятидесяти с лишним шагов.
Крупные проницательные глаза, иронично поджатые тонкие губы, волевой подбородок… Смуглое, иссеченное морщинами лицо учителя окаймляли длинные волосы, безупречно белые, как снега горных вершин.
Зачесанные назад, они открывали высокий лоб мудреца и ниспадали на плечи роскошной непокорной гривой,- даже отсюда было видно, как морской бриз треплет его густые пряди.
По всем правилам матросам полагалось бы спустить с борта шлюпку, обычно переправлявшую пассажиров с берега, но седовласому наставнику, очевидно, не терпелось поскорее встретиться. Он решил не усложнять жизнь, а ограничился решительным взмахом руки.
Найл понимающе кивнул, сделал шаг по направлению к морю и… в долю секунды вместе с Хуссу оказался на капитанской площадке, ограниченной изящной балюстрадой с резными круглыми столбиками.
Стииг приветственно воскликнул:
– Доброе утро, дорогие друзья!
– Доброе утро, дорогой друг! – печально отозвался Найл.- Хотя оно не такое уж и славное для многих жителей нашего города, обитающих по другую сторону стен.
Учитель, словно не замечая удрученного состояния собеседника, как и унылого приветственного импульса пустынника, располагающе улыбнулся и театрально заметил, вскинув голову к небу:
– Какая благодать! Небеса посылают нам доброе утро с дуновением благословенного зефира. Хороший знак для капитана баркентины… Что еще нужно для удачного путешествия, кроме парочки хороших пассажиров и попутного ветра? Все остальное стоит значительно меньше слез, пролитых за обладание богатствами. Ни золотые украшения, ни драгоценные каменья, ни роскошные дворцы не могут сравниться для настоящего моряка с попутным ветром, надувающим паруса…
Из груди Найла вырвался невольный вздох, но он легким наклоном головы дал понять, что оценивает всю прелесть этой тонкой игры. Как же, старец изображает настоящего моряка и восхищается благодатью, которую сам же и смоделировал…
Настроению Найла больше соответствовала бы мрачная погода с грозой и завывающей бурей. Но все это осталось снаружи, в реальном мире, а кибернетический разум удовлетворял собственные интересы, и его привлекали идиллические картины. Золотой, абсолютно ровный диск, ничем по виду не отличающийся от самого настоящего солнца, по-прежнему сверкал на безмятежно-голубом небе, и не существовало в мире силы, способной хоть как-то омрачить сияющее великолепие.
Дощатая обшивка бесшумно всосала в себя цепи с якорями, паруса ожили и плавно опустились, чтобы через мгновение гибко выгнуться и наполниться теплым ветром.
«Дафна» заскользила к выходу из бухты. С одной стороны первозданные скалы вздымали из бирюзового моря свои отшлифованные спины, окруженные пеной бурунов, а справа по борту темнели отроги высоких гор с заснеженными вершинами, мягко подсвеченные нежными золотистыми лучами.
Запахи свежести пронизывали утренний воздух, и Найл, хотя и понимал искусственность всего окружающего, с наслаждением вбирал полной грудью синтетические пряные ароматы.
Хотя длиннолапый пустынник и сложился, скромно запихав себя в угол, небольшая площадка, возвышающаяся над баркентиной, оказалась тесновата для беседы.
Найл со Стиигом спустились с капитанского мостика по ступенькам, неторопливо направившись к бушприту, а паук легко перемахнул через ограждение и в два счета очутился впереди них.
Всюду с озабоченными лицами сновали матросы в мешковатых робах.
Каждый занимался своим делом,- кто надраивал до ослепительного блеска металлические детали, кто скатывал в бухты прокопченные канаты, кто карабкался наверх, чтобы подтянуть паруса.
