Джуд Уотсон - Смерть на Набу
— Семейство знало, кто был отцом ее ребенка?
— Это не касается никого.
— Как вы считаете, вам понравится провести некоторое время в имперской тюрьме?
— Не понравится, — ответила она, — Но если вы думаете, что ваши угрозы помогут вам получить какие-то ответы, то вы ошибаетесь.
Она смотрела на него. Ее глаза были темно-серые, с золотистыми блестками. Необычные глаза. Он был почти загипнотизирован на мгновение, увидев вдруг себя словно со стороны, почувствовав всё её презрение… Внезапное озарение открыло вдруг перед ним все её чувства.
Любовь. Большая любовь.
Сила. Храбрость.
Он отодвинул всё это как неинтересное ему и вгляделся глубже.
Что-то, что она подозревала, что подозревала только она одна…
— Падме не говорила нам, кто отец её будущего ребенка, — сказала она. Он увидел блестки пота на её лбу. Она была взволнована, возможно, даже испугана, — А мы не спрашивали. Подобные вещи — личное дело на Набу. Из-за войны мы несколько месяцев не видели её. Она была светом для нас всех, и наше горе, наша печаль — большие, чем вы можете себе представить. И почему вы считаете, что имеете право заявляться сюда и устраивать мне допрос — это выше моего понимания.
— Я имею такое право, — сказал Малорум, — Это право дал мне Император. Я — его личный представитель.
Эти слова уже были привычными, говорились словно сами собой. Они были не главными. Сейчас он слушал. Слушал, пытаясь уловить то, что она чувствовала, а не то, что говорила.
— Вы знали Анакина Скайуокера? — рявкнул он внезапно.
— Он был другом моей внучки, — сказала старуха.
— Вы когда-либо подозревали, что это он был отцом ее будущего ребенка?
В её глазах что-то блестнуло. На этот раз — не возмущение. Что-то… и это был ключ ко всему.
Она что-то знала.
Нет… подозревала.
Он подумал вдруг о своей интуиции; о том, что он чувствовал и называл для себя «потоком». Это всегда было внутри него. Когда он был моложе, он полагал, что он всего лишь умнее и талантливее остальных. Теперь же он знал — это не было проявлением его интеллекта, это было нечто другое, куда большее. И его постоянное расстройство было в том, что он не мог управлять этим «потоком» по своей воле.
Но теперь эта высшая интуиция была с ним, и он мог сосредоточить её на Рие Туле.
Его пристальный взгляд, видимо все же выбивал её из колеи, потому что теперь она смотрела куда-то сквозь него. И все же он чувствовал что-то — какую-то едва различимую надежду, что-то, о чем она не могла не думать, даже сейчас, сопротивляясь его воле… Что-то, что она не хотела бы, чтобы он знал… Что-то, что она ни за что ему не скажет…
Знание ворвалось в его мозг подобно вихрю, снося все прежние пустые логические построения. Только строжайшая внутренняя дисциплина, привычка держать внешнюю невозмутимость, выработанная годами ведения допросов, помогла ему сохранить все то же бесцветное выражение на лице.
Ребенок был жив.
Она говорила о ее внучке, и никогда — о ребенке, которого та носила. Что само по себе знак.
— Ребенок жив, — сказал он. И увидел по её лицу, что она предполагала это.
Теперь вопрос шел за вопросом, он надвигался, а она словно сжималась перед ним.
— Вы видели её ребенка?
— Кто-то связывался с вами по поводу ребенка?
— Кто-то приходил к ребенку?
— Падме знала, что ребенок жив, перед тем, как она умерла?
— Она отдала его кому-то?
— Ребенка где-то прячут?
— Где он?!!
Вопрос за вопросом. Старуха вскинула руки, словно защищаясь от летящих в неё камней.
Когда же она вновь сумела овладеть собой и подняла голову, она вся была одним сплошным вызовом. Она знала совсем немного, почти ничего, одни догадки — он мог видеть это. И она ни за что ничего ему не скажет.
Поэтому он просто убил её.
Глава 17
Озеро было невероятно красиво, и вилла Варикино с удивительным совершенством вписывалась в этот пейзаж. Когда они мчались к ней над озером — так низко, что их спидер-гондола задевала воду — им казалось, что башенки и купола просто вырастают из скал и воды.
Озеро было похоже на драгоценный камень в оправе неба, но Ферус едва замечал эту красоту. Он выпрыгнул из гондолы, не дожидаясь, пока она окончательно причалит. Слишком уж сильным было предчувствие беды.
Они с Солис бросились вперед. Остальным было не угнаться за ними — только прыжки Силы позволяли здесь двигаться почти по прямой к цели, перепрыгивая со скалы на скалу, находя опоры и захваты, казалось, в самом воздухе… Остальным пришлось пробираться вьющейся вокруг скал тропой.
Дверь изящной виллы была широко распахнута. С мечами наготове они двинулись внутрь.
Рия Туле лежала недалеко от входа, распластавшись на каменном полу. Ферус наклонился и осторожно прикоснулся к её щеке. Теплая.
Внезапно ее глаза открылись — Ферус едва не вскрикнул от неожиданности. Ему казалось, что она уже мертва — её жизненная сила почти уже угасла.
Ее глаза чуть расширились, когда она увидела в его руке световой меч. Он видел, как уходит из её глаз страх, сменяясь чем-то подобным радости. И этот потеплевший взгляд лучше всяких слов сказал Ферусу, что семья Падме так и не поверила в причастность джедаев к её смерти.
— Он подозревает, — прошептала она.
— Малорум?
Кивок. А потом, неожиданно, старуха вдруг собралась с силами — настолько, что сумела даже ухватить его за рукав туники.
— Он не должен никому сказать то, что он знает… Вы должны защитить…
Дыхание прервалось, пальцы ослабли, и она откинулась навзничь.
— Защитить что? — Ферус чувствовал, что требуется действовать как можно быстрее, но все эти недоговорки, тайны, непонимание, что происходит… Право же, он чувствовал себя словно в тумане.
— Ради Падме, — прошептала она, — Ради Падме… — глаза закатились, дыхания больше не было.
Ферус потеряно обернулся. Солис сидела на полу чуть позади него.
— Не хотите объяснить мне, что происходит? — спросила она.
Ферус беспомощно посмотрел на нее.
— Не могу. Я просто не знаю. Я только знаю, что есть какая-то тайна, раскрытие которой ставит под удар всю Галактику. То, что знала Рия, а теперь знает и Малорум; а значит, мы должны остановить его. Оби-Ван Кеноби просил меня об этом.
Она поднялась — легко и быстро. Того, что он сказал, ей явно было достаточно.
— Кеноби? Тогда за дело.
Они выскочили наружу. Остальные как могли старались не отстать.
— Мы опоздали, — сказал Ферус, — Он успел уйти. Но я думаю, что он где-то здесь — иначе мы увидели бы его отъезд.
— Он наверняка спрятал свой спидер, — сказал Эрион.
— А тут все побережье — сплошные бухты! — покачал головой Клайв, — Самое время посылать сигнал!
Ферус кивнул и взялся за комлинк. Отправив сигнал и получив подтверждение, огляделся:
— Давайте-ка разделимся на пары. Малоруму от нас не ускользнуть. Останься здесь, Тревер.
— Нет!
Клайв присвистнул:
— Ну просто душа поет, как этот парень умеет подчиняться приказам!
Ферус не мог позволить себе тратить время на споры. Поэтому он просто двинулся в отведенном ему направлении поиска. Он знал, что Тревер, конечно же, увяжется вместе со всеми, и, в-общем-то понимал, что мальчишка умеет при необходимости оставаться незаметным… Ощущение, что нужно действовать как можно быстрее, тянуло его вперед. На карту поставлено будущее галактики, — сказал тогда ему Оби-Ван, — Тайна не должна быть раскрыта.
К счастью, все коммуникации были заблокированы, и Малорум не мог поделиться с кем-то раздобытой информацией. У них был час времени.
Ферус запрыгнул на небольшую площадку на крутой стене утеса; ещё прыжок, и ещё. Пока наконец его ботинки не погрузились в мягкий песок.
Он слышал плеск синей воды. Песню птицы. Он чувствовал, как собирается вокруг него Сила, и теперь мог не только слышать все с кристалльной ясностью, но и чувствовать — так, словно всё это протекало через него, словно он был частью всего мира.
Живая Сила была повсюду вокруг него. И он ясно чувствовал пульсации Темной стороны. Он помчался в ту сторону, руководствуясь этим ясным ощущением. Тут и там из воды залива поднимались валуны. Сила несла его с одного на другой, пока он не оказался на крайнем, самом дальнем от берега. Теперь он уже видел Малорума, запрыгнувшего в такой же, как у них спидер-гондолу. Малорум обернулся, заметил Феруса — и его гондола рванулась прочь по озеру.
Ферус взлетел в следующем прыжке, оказавшись совсем близко к гондоле Малорума. Тот внезапно развернул руль, и судно помчалось прямо на Феруса. Он не стал уворачиваться. "Используйте действия врага себе на пользу"… Усвоенное в детстве всё так же вело его: он все равно действовал как джедай.
Он просто чуть изменил направление своего прыжка, точно рассчитав момент, и в следующую секунду опустился точно на гондолу Малорума.
