Сергей Чичин - Отстойник
Хлоп. Это дверь. Видать, вернулся охотник за лососем. Или он как раз убежал в погоне за коробкой через полгорода, а в оставшийся без защиты дом проникли негодяи. Даже и не знаю, какой вариант грозит более тяжкими последствиями.
— Трам–пам–пам! Поймал. Мейсон, твой приятель мне все время грубит! Разве в Сан–Квентин сажают за выбрасывание коробки? Не отрастил бы морду шире улицы, так она бы его и не задела!
Определенно, я бы предпочел негодяев. Они хотя бы тихие, а красть у меня, вроде, нечего. Кроме Эла, тушенки и глушителя. И все это я охотно соглашусь потерять, главное, чтобы Эл не устроил из похитителей кровавый винегрет прямо на кухне. Заскочит опять Чарли, а тут такое… Тут уж старым знакомством не отмажешься.
Бурчащее «трам–пам–пам» утекло понизу в сторону кухни, а я вернулся к размышлениям о судьбе Айрин. Если Эл все–таки, как оно ни удивительно, Хранитель из Ада, а не звезда Института Психопатологии, и за нашей спортивной подругой впрямь охотятся темные силы с целью ее злобно угнесть — как бы не пришлось догонять. По большому счету, я далек от насильственной благотворительности — шанс спастись Эл ей дал, мы свидетели. Как говорится, кукарекнул, а там хоть не рассветай. Но есть для меня небольшая группа людей, именуемых для простоты «своими», ради которых иногда приходится переступить даже через собственную лень и природное равнодушие. Не сказать, чтобы Айрин за краткий миг знакомства успела проложить путь к моему сердцу через многочисленные слои защитного кевлара, хотя рис ее, конечно, вполне солидный аргумент. Зато есть фон, который, какое ни ходячее безобразие, а все–таки друг. И, чует мое сердце, он старую знакомицу не бросит. А раз так — искать придется. Так куда же Айрин могла направиться? К следующему школьному другу? Даже и знать не хочу, какие еще экземпляры были в их компании. Тут любые Тени в ужасе отступятся.
Дзинннь!!!
Тьфу ты. Неужто Айрин одумалась и вернулась?
Наивно, дружище Мейсон. У нас, конечно, не ахти какой мегаполис, но не звонивших еще в мою дверь на наш век хватит. Повторяться они начнут еще не скоро.
— Иду–иду.
Мик бодро протопал к двери. Очень себе представляю. Топает он, подтягивая на ходу свои ветеранские шорты, открывает дверь — а под дверью алчущий мести вайпер с коктейлем Молотова. И Чарли Барнет, который мух не ловит, пока угроза довлеет над персоной Мика, но непременно вспомнит о своих обязанностях, когда фон Хендман со свойственной ему оперативностью отберет у агрессора оружие и внедрит его былому владельцу в… мня. Кажется, я начинаю понимать, почему некоторые злые люди обзывают меня извращенцем.
— Ух ты. Заходите.
— Добрый день. Мы продаем печенье для благотворительной организации…
— Уф. Я уж думал, тоже из Ада. Давайте, девчонки, будьте как дома.
— Простите, мы должны обойти еще много домов, и…
— Да ничего вы не должны. У нас тут есть один, и даже не один, а печенье ваше мы с копченым лососем… Эй, вы куда?! Погодите! Не, ружье — это я не вам! Ну блин! Хоть печенья дайте! Мейсон! Волоки деньги!
Да я же бревно. Не поволоку. К этой матери фона с его интересами до девиц, которые годились бы мне в дочери, не отличайся я с младых лет избыточной деликатностью в связях. Еще и деньги ему. Какие деньги у бедного идальго?
— Эх, девчонки!… Ну, Мейсон. Ну, я тебе припомню.
Всегда пожалуйста. А чего, спрашивается, Мейсон? Деньги надо в карманах держать, а не по углам прятать. Историю о заныканном где–то тут полтиннике я слышу уже не первый год. Если это еще и разные истории о разных полтинниках, проведение в моем доме полноценного археологического исследования с лихвой окупится.
— Эй! Ты чего с ружьем?!
Это Чарли. Хороший, кстати, вопрос — чего это Мик открывает двери с ружьем. Я же запретил его заряжать. И не по каким–либо нелепым причинам типа гуманности, а из простой экономии. Один выстрел двухнулевой картечью, направленный Миком, нанесет убытков на невообразимую сумму. Кто–то стреляет быстро, кто–то стреляет метко, а вот Мик стреляет дорого. Такая себе особая примета.
— Я им уши чищу! — не растерялся фон и хлопнул дверью. — Ты знаешь, Мейсон, по моим наблюдениям черные не только оправились от многолетней дискриминации, но и перешли в контратаку.
Я знаю. Я это первый заметил. Ладно — Чарли, он хоть при исполнении. А вот во всяких Комптонах попробуй появись, желательно один, ночью и пьяный! Таки тамошние обитатели обойдутся с тобой совершенно неотличимо от белых братков из Бруклина. О! Кстати, ночью и пьяный — вспомнил, кто такая Джоан. Похоже, тот квадратноголовый дверью не ошибался. Прямо и не знаю, что сказать. Хоть извиняйся иди. Нет, не пойду. Я бревно. Тем более, что подходить к той Джоан впредь и сам не намерен. Вот уж воистину — любовь зла, за сомнительное благо первенства у этого, гм, сокровища пытаться оскорбить меня действием…
И тут, кажется, я все–таки провалился в сон — потому что совершенно не заметил, как Мик сумел ко мне подобраться и наградить очередным пинком.
— Что еще?! — попытался я рявкнуть так, чтобы поганца вынесло из комнаты, однако сподобился издать лишь несолидное сипение. Это у меня бывает спросонья. Следствия напрочь сбитого режима, надо полагать.
— Не еще, а уже, — объяснил фон обстоятельно. — Надеюсь, ты выспался, потому что нам пора проявлять прыткость, столь солидным парням не свойственную.
— Сколько времени?
— Четвертый час.
И впрямь, дали отдохнуть. И дом еще стоит. Просто удивительно. Впрочем, я еще не видел, что творится внизу.
Мик оказался уже облачен на выход. То есть напялил джинсы и гавайскую рубашку навыпуск , на голову нацепил бейсболку козырьком назад, а на физиономию — выражение рассеянной благожелательности. Как я был прав! Похоже, мы сейчас отправимся искать Айрин.
— Доложись по форме, — просипел я, выуживая из–под подушки пистолет. — Что Эл? Много нового узнал от Чико?
— Узнал кое–что. Сам доложит. Еще приходили всякие люди. Угадай, кто пришел последним!
Кто бы мог? Делегация из Ватикана, с приглашением меня на пост Папы Римского? Брат Айрин, Гектор Ким, ростом мне по плечо, хакер и республиканец? Человек, уверяющий, что он — настоящий Джеральд Дж. Мейсон, а наверху дрыхнет без задних ног самозванец из Ада? Или та самая… тут я под божественный минорный аккорд проснулся окончательно и зарычал уже вполне убедительно:
— Ну, и кто?!
— Ты не поверишь. Это парень по имени Альфред.
Он прав, не верю. Парней по имени Альфред в мой дом не заманишь и гаражной распродажей. Они пишут диссертацию по мирмекологии, пьют обезжиренный кефир и ведут регулярную интимную жизнь с грудастой лаборанткой, но без ее непосредственного участия, если вы понимаете, о чем я. Чтобы же быть прибитым судьбою к возведенной Мейсоном гавани, человек скорее должен называться как–то вроде «Фредсо Жилезные Йайтсы».
— И зачем пришел?
— Вот! — фон воздел палец, акцентируя мое рассеянное внимание. — В этом вся фишка. Тут вообще–то кое–кто еще приходил, но с ними я справился. А вот Альфред поставил меня в тупик.
Ого. По спине пополз холодок. Поставить Мика в тупик — задача нетривиальная. Его приверженность упрощенческим принципам Оккама обычно сбоев не дает.
— А Эл на что? Прочитал бы мысли…
— Чьи мысли? Альфреда? У него и была–то от рождения одна, да и ту он забыл году в семьдесят шестом, как безнадежную.
Час от часу не легче.
— Ну, он хотя бы вооружен и собирается на мою ценную жизнь покуситься?
— Как бы тебе сказать, чтоб не обидеть… Не замечено. Вооружен исключительно грозным человеческим интеллектом. В общем, и впрямь совершенно безоружен.
Вот уж да. Приключения, они как нарисуются — не сотрешь. Нашел я тапочки, вдел в них ноги, сдвинул фона с дороги и направился к центру мироздания, волею судеб имеющему место быть на моей скромной кухне.
Альфред сидел на стуле, напряженно выпрямив спину, и держал руки на столе, надо полагать — чтобы Эл, восседающий напротив, не заподозрил ничего такого и не врезал мечом на упреждение. Был Альфред немолод, обрюзгл, на физиономии его оставили четкие следы протекторы былых лишений, а при виде меня он подскочил с гримасой профессионального ревматика. Ну что за фигня? Дали бы ему пару баксов на бедность и отпустили с миром. Нет, для этой судьбоносной миссии надо было разбудить меня. Кстати, разбросанное по полу оружие исчезло. Хоть с этим Мик без меня справился.
— Привет, Фред, — пробурчал я, шаркая шлепанцами по направлению к гостю. — Сколько лет, сколько зим, какими судьбами?
— Эээ, имею честь представиться, Альфред Бауэр, — руки не протянул, нервно выбивая пальцами дробь по крышке стола. Нет, фон меня положительно удивляет. Что такого в этом Альфреде, что заставило тащить его сюда, на потеху публике? — Вы — мистер Мейсон, хозяин этого дома?
— Я самый.
Правду говорить легко и приятно, чтоб вы знали. Вот если бы он спросил, я ли мистер Мейсон, пьяница, дебошир и раздолбай, каких поискать — тут бы я еще поразмыслил, что ответить.
