Владимир Брайт - 32. Агония мира
Тут я наконец-то понял, почему мне показался смутно знакомым этот голос. Милая копировала речь и манеру разговора шерифа, сохранившего жизнь всем своим людям на пыльной обочине пятьдесят четвертого хайвея.
— Сынок, мне осталось до пенсии меньше полугода. Ты можешь взорвать не только эту проклятую дверь, но и все здание целиком. Это твое право. Но даже в этом случае я ни за что не позволю сюда никому войти, Даже не из-за себя, а из-за детей и внуков, которым еще нужно учиться, чтобы...
Командир группы уже понял, что в данном случае слова не помогут. Выслушивать же слезливые бредни старого служаки у него не было ни времени, ни желания. Быстро просчитав все возможные варианты в уме, он пришел к выводу, что вероятность нахождения подозреваемого внутри крайне мала, поэтому без дальнейшего промедления дал отмашку своим людям следовать за ним.
— Неплохо вы его отшили, — подал голос Билл, в то время как я снимал одежду с трупа, примерно подходящего под мою комплекцию.
У выстрела в голову есть свои преимущества, хотя бы с точки зрения мародерства.
— После этого «сынок» даже я чуть было не поверил в историю о бравом ветеране, который постоянно таскает в портмоне пачку фотографий многочисленных детишек и внучат. И готов скорое лечь костьми, чем пустить захватчиков на порог родного дома.
— Кстати, о доме, — перебил его я. — Меня интересует информация об этом здании, не та, которую я могу почерпнуть с экрана мониторов, а что-нибудь по-настоящему ценное.
— Зачем мне все тебе рассказывать, когда я точно знаю, что, как только закончу, сразу же получу пулю в голову?
— Ну, не знаю, — задумчиво протянул я. — Конечно, ничего не могу обещать твердо, но если скажешь действительно что-то ценное... Я ведь могу использовать пистолет и не по прямому назначению, а в качестве простого молотка. Организовав тебе сотрясение мозга с жесткой госпитализацией на пару недель. Может быть, получишь гематому, после которой проваляешься в коме месяц-другой, но, согласись, этот вариант выглядит намного предпочтительнее, чем верная смерть.
Я не лгал. Этот Билл мне даже чем-то нравился. Возможно, своим спокойным фатализмом, а может быть, тем, что так хорошо держался, даже будучи уверенным, что шансов спастись нет.
Тем более, у меня не было против него ничего личного. Мы оба были игроками, и на этот раз моя карта перебила его. Он принял это достойно и уже поэтому заслуживал уважения.
Билл несколько коротких мгновений смотрел мне в глаза, а потом без всяких дополнительных вопросов и условий, выплюнув изо рта истлевшую до фильтра сигарету, коротко сказал:
— О'кей... Договорились...
* * *
Генерал Коррел выполнил приказ Зета, но не в таком полном объеме, как того требовала инструкция аналитика. Он не стал уничтожать в воздухе самолеты, вылетевшие из Таллоу в заданный промежуток времени, а также не тронул поезда, на которых вероятный противник мог вывезти из города технический лазер Е4455К. Вместо этого он приказал устроить тщательнейшую проверку пассажиров поездов на ближайших станциях, самолеты же соответственно подвергались тотальному контролю по месту прибытия в аэропорты. Два международных рейса были посажены на военные аэродромы, откуда после доскональной трехчасовой проверки продолжили полет по своим маршрутам. Недовольные пассажиры и обслуживающий линии персонал даже не подозревали, что целью всех этих утомительных проверок была забота об их жизнях, проявленная генералом Коррелом по собственной инициативе.
Ему удалось спасти несколько тысяч жизней, но это было каплей в море по сравнению с тем, что около трех с половиной миллионов человек погибли в безумии атомного смерча.
* * *
Через шестнадцать минут после разговора Коррела с аналитиком с борта атомной подводной лодки, находящейся в двухстах тридцати морских милях от побережья, был произведен запуск ракеты, оснащенной тремя ядерными боеголовками, каждая из которых несла заряд сто пятьдесят килотонн.
Капитан судна дважды запрашивал подтверждение от командования и лично от генерала (которому верил больше, чем всем остальным, вместе взятым), после чего, несмотря на полную уверенность в подлинности приказа, отказался выполнять задание, был взят под стражу и застрелился в своей каюте, не дожив всего несколько минут до того момента, как из шахты его лодки вырвалась на свободу ракета, несущая в своем чреве смерть трем с половиной миллионам человек.
Впрочем, помощник капитана, принявший командование после отставки командира, пережил бывшего начальника ненадолго.
Через две минуты после того, как ядерный смерч смел все живое в Таллоу, превратив некогда красивый многомиллионный мегаполис в дымящиеся радиоактивные руины, координаты проклятой людьми и небесами лодки были сообщены капитану другого судна, который без всякого промедления, движимый чувством праведной мести, произвел уже второй за этот безумный день запуск ракеты с ядерной боеголовкой. Ее мощность была несравнимо меньше, но и ее хватило, чтобы всего через несколько минут субмарина, сделавшая роковой для Таллоу запуск, прекратила существование. Вместе с гибелью навсегда унеся на дно океана свою страшную тайну.
* * *
Второй группе спецназа, которая спустилась по лестнице пожарного выхода, повезло намного меньше, чем их оставшимся наверху товарищам. Пролет между восемьдесят четвертым и восемьдесят пятым этажами был перегорожен стальной решеткой с навесным замком, не оставлявшим никаких сомнений, что беглец (если, конечно, он избрал этот путь) не мог спуститься вниз этой дорогой. Поэтому они без промедления проникли в жилые помещения восемьдесят пятого этажа, где почти сразу же и наткнулись на вооруженных секьюрити, спешащих к пункту видеонаблюдения, чтобы выяснить, какого черта там вообще происходит.
Старший группы спецназа поднял вверх правую руку, призывая этим жестом к спокойствию, и уже начал было что-то говорить, когда чуть ли но одновременно несколько автоматных очередей прошили его тело.
Если бы это было другое место и другое время... Если бы охрана состояла из простых секьюрити, а не из боевиков мафии, если бы...
А впрочем, можно практически до бесконечности перечислять все возможные варианты, все равно этим ничего нельзя изменить.
Войну не остановить, когда воздух пропитан тяжелым запахом свежей крови, вокруг свистят пули, рикошетируя в разные стороны от стен и предметов, а еще совсем недавно дышавший и разговаривавший с тобой напарник лежит с простреленной навылет шеей в зловещей темной лужи собственной крови.
Старший группы умер сразу, даже не успев ничего осознать. Еще один боец, получив раны, несовместимые с жизнью, скончался через несколько минут, так и не придя в себя. Трое остальных (двое из которых получили легкие ранения) открыли ответный огонь, в результате чего нападавшие потеряли около пяти человек, — в отличие от более защищенных спецназовцев на них были только легкие бронежилеты.
В принципе все могло бы кончиться для группы захвата не столь плачевно, если бы с противоположной стороны коридора неожиданно не появились трое охранников, которые с ходу выпустили несколько длинных очередей в спину оборонявшихся. Расстояние было настолько ничтожным, а плотность огня настолько большой, что выжить удалось только одному бойцу — занявшему позицию в проеме двери, так что в коридоре виднелась только часть его тела.
У него была отличная многолетняя подготовка и прекрасная реакция. Поэтому сразу же вслед за неожиданным нападением с тыла (все же получив неопасную рану в левое плечо) он сделал короткий шаг в сторону, уйдя с линии огня под защиту лестничного пролета, затем резко развернулся на сто восемьдесят градусов, полуприсел и, перенеся вес тела на одну ногу, наклонил корпус вбок. В результате всех этих стремительных действий откуда-то снизу, чуть ли не с пола, прозвучала длинная автоматная очередь и навстречу зашедшим с тыла охранникам устремился поток пуль, оказавшийся смертельным для всех троих.
Те, кто еще буквально секунду назад были уверены в своей полной и безоговорочной победе, теперь неподвижно лежали на холодном полу, слишком дорогой ценой заплатив за чрезмерную самонадеянность.
Во второй раз отступив на лестницу, боец занял позицию, позволяющую держать под контролем дверной проем, где в любой момент могли появиться атакующие, а затем сообщил командиру, находящемуся этажом выше, что его пятерка подверглась нападению, в результате которого выжил только он один...
Таким образом, в группе захвата, получившей задание обезвредить всего лишь одного преступника, шестеро были ранены, а четверо убиты. И не важно, в результате чего произошли такие потери. Вся ответственность лежала на плечах командира, который, несмотря на весь свой боевой опыт и прекрасную психологическую подготовку, был все же не «машиной смерти», а всего лишь человеком.
