Антон Медведев - Иллюзион
— Сергей бы назвал это гордыней, — проворчал я, подцепив вилкой кусочек селедки.
— Гордыней? — отозвалась Настя, не поднимая взгляда. — Да, это может быть похоже на гордыню. Но ею не является… — Она начала есть, стало тихо. Прошло, наверное, минут пять, прежде чем Настя продолжила:
— Гордыня проявляется слишком высоким мнением о самом себе — чувство собственной важности по Кастанеде. Человек может настолько высоко себя ставить, что ему безразлично мнение других. Но есть и другое безразличие: оно идет не от гордыни, а от чистоты Острова Тональ — слышал о таком?
— Слышал, — подтвердил я.
Островом Тональ Кастанеда называл совокупность нашего знания о мире. Тональ включал в себя все, о чем мы могли судить разумно. Его противоположностью был нагваль — нечто неописуемое, находящееся за пределами разума.
— Тогда ты должен понять меня. — Настя аккуратно взяла еще один кусочек селедки. — Когда тональ выметен, ты перестаешь цепляться за людские глупости. Все равно всему — муравей равен слону, лотерейный билет цене на литр бензина. Нет ничего более или менее важного. А когда для тебя все равно, теряется необходимость уделять чему-то особое внимание. Ты пуст и тебе безразлично, как тебя воспримут.
— Ты ведь говорила, что быть пустой плохо? — напомнил я. — Прошлый раз.
— Да, может быть… — согласилась Настя. — Но тогда я имела в виду другое — личную силу, связь с Джарой. Сейчас я говорю об иной пустоте — о свободе от человеческих глупостей. Свободе от мнений и предпочтений, от каких бы то ни было установок, навязанных тебе обществом. Не остается ничего, что способно рассердить тебя, вывести из себя. На фоне этого ты можешь поступать так, как считаешь нужным. Моя привычка не смотреть на людей вызвана тем, что я долгое время занималась динамической медитацией — то есть медитацией в движении. Я концентрировалась на своих движениях, на чувстве плавности, гармонии, а не на том, как меня воспримут окружающие. Сейчас я уже не занимаюсь этим сознательно, но привычка осталась.
— Понятно… — отозвался я.
Все встало на свои места — теперь я понимал, почему все движения Насти такие плавные и гармоничные. То, как она двигалась, и в самом деле напоминало медитацию.
— А что дает такая медитация?
— В первую очередь тренирует внимание. Кроме того, помогает остановить внутренний диалог. Ты читал про остановку ВД?
— Да, — с готовностью подтвердил я. — Даже научился его останавливать. Честно! — добавил я, поймав на себе внимательный взгляд гостьи. — Я остановил ВД путем созерцания. Созерцал несколько месяцев по два-три часа в день.
— Это многое объясняет… — Настя снова опустила глаза. — Ты молодец.
Не скрою, мне было приятно услышать ее похвалу. Тем не менее я предпочел перевести разговор на другую тему.
— Спасибо. А как твои дела? Когда по телевизору передают прогноз погоды, я теперь всегда слежу за сводками по Украине. Просто интересно знать, что там у тебя в Одессе.
Настя улыбнулась — как обычно, не глядя на меня.
— Я уже полгода не была дома, — сообщила она. — Свой бизнес продала и последние полгода провела в Канаде, в Квебеке. Там живет один мой давний знакомый. Я только сегодня прилетела в Москву и оттуда сразу сюда.
— Так ты прямиком из Канады? — удивился я.
— Да, и очень хочу спать. Эти неувязки со временем меня просто убивают.
— Поужинаем, и отсыпайся, — предложил я.
— Конечно… — согласилась девушка.
Сразу после ужина она легла спать, а я сел работать. Но работа не шла — я вглядывался в валы и шестеренки, а мысли были заняты совсем другим. В конце концов, осознав, что работы сегодня не будет, я вывел на экран одну из скачанных накануне из Интернета книг — «Я есть То», автор — Нисаргадатта Махарадж. Книга показалась мне чересчур заумной, однако в материалах Сергея была ссылка на нее, поэтому я считал своим долгом если не прочитать полностью, то хотя бы знать в общих чертах, о чем она. Тем не менее мои мысли все равно крутились вокруг Насти — зачем она приехала?
Спать я лег рано — не было еще и двенадцати. Очень хотелось найти Настю в сновидении, но моя нервозность в предвкушении встречи привела к тому, что я несколько часов вообще не мог заснуть. А когда заснул, мне снились самые обычные сны…
Когда я проснулся, гостья уже была на ногах..
— Долго спишь, — сказала она, когда я зашел на кухню. — Девятый час уже.
— Кто хорошо спит, тот хорошо работает, — отозвался я. — Вкусно пахнет…
— Садись… — предложила Настя и поставила на стол хлебницу. — Ты не будешь против, если я поживу у тебя месячишко?
— Буду только рад. Могу даже отдать тебе в собственность кухню.
— Хорошо, — с улыбкой согласилась девушка. — Принято…
Мы пили кофе с булочками и маслом. Было очень тихо.
— Ты выглядишь совсем не так, как в прошлый раз, — сказал я, улучив момент — одно из тех редких мгновений, когда Настя подняла глаза. — Ты стала гораздо сильнее.
— Я знаю, — кивнула девушка. — «Списка» больше нет. Точнее, он больше на меня не действует. Я, Катя, Олег и Лиза свободны. Остались Виктор и Ирина, но мне пока не удается их найти. Надеюсь, это вопрос ближайшего времени.
— Ты серьезно? — даже не поверил я. — И как тебе удалось обмануть «список»?
— Мне помог мой друг Борис — я уже говорила, он живет в Канаде. Это очень сильный маг. Я познакомила его с находками Сергея: пользуясь его описаниями, Борис смог понять, как добраться до деструктивной программы — он называет ее «лабиринтом». Уничтожить лабиринт он не смог, но ему удалось вывести из него меня. А потом я вывела Катю, Олега и Лизу, по очереди отыскав их в сновидении. В течение двух месяцев мой уровень энергии восстановился настолько, что я снова могу сновидеть почти каждую ночь. Это еще не то, что было раньше. Но уже лучше, чем два месяца назад.
— Я рад за тебя, — искренне произнес я. — Скажи, получается, что любая группа может столкнуться с подобным «списком»?
— Нет, — покачала головой Настя. — Борис сказал, что программа уничтожения была искусственной.
— То есть?
— Кто-то создал ее намеренно — для того, чтобы уничтожить нашу группу. Тот же механизм, к слову, лежит в основе любого проклятия. Но этот действует на порядок эффективнее.
— И что это значит? — не понял я.
— То, что у нас есть враг…
Стало очень тихо. Потом Настя продолжила, задумчиво глядя в окно:
— Сергей считал, что «список» — результат наших игр с реальностью. Что мы случайно переступили какую-то черту, в итоге мироздание решило нас уничтожить — так организм борется с вирусами, использующими геном хозяина для собственных нужд. Чтобы узнать истину, Сергею просто не хватило времени.
— Двух недель, — пояснил я, вспомнив встречу с погибшим магом. — Он сказал тогда, что ему не хватает двух недель, чтобы справиться с ситуацией.
— Расскажи мне все подробно, — попросила Настя. Я рассказал. Выслушав меня, девушка тихо вздохнула:
— Он до конца был собой. Ему просто не повезло с группой. Мы оказались слишком слабыми для него.
— Не думаю, что он кого-то винил, — не согласился я.
— Да, верно, — кивнула Настя. — Он никогда никого ни в чем не обвинял. И знаешь, почему? — Она снова взглянула на меня. — Потому что ему было на нас глубоко наплевать.
Я почувствовал себя неуютно.
— Ну это ты зря. Мне кажется, он сделал для тебя и для членов вашей группы все, что смог.
— Это так, — согласилась девушка. — Но это не отменяет моих слов: ему было на нас наплевать. Когда я однажды поняла это, то здорово обиделась. — Настя едва заметно улыбнулась.
— Не понимаю… — пробормотал я. — Я всегда считал, что группа — это сплоченная команда. Один за всех и все за одного.
— И это верно, — снова согласилась девушка. — Но одно другому не помеха. Помнишь, мы вчера говорили о безразличии? Речь именно об этом.
— Но как могут сочетаться безразличие и сплоченность? По-моему, эти понятия просто несовместимы.
— Просто у магов свой взгляд на вещи… — Настя задумчиво взглянула на свои ногти. — Обычные люди совершают поступки, исходя из личной заинтересованности в результате. Даже когда человек дает монетку нищему, в основе этого действия лежит его эго. Мы ничего не делаем просто так — уж поверь мне. У магов все иначе, в их действиях нет личной заинтересованности. Они — служители Джары. А когда отсутствует личная заинтересованность, теряется и необходимость в других людях. Я уже говорила, что очень обиделась на Сергея, когда поняла, что совершенно ему безразлична. При этом его безразличие никак не проявлялось внешне — он выглядел чутким, отзывчивым человеком. Как говорил Кастанеда, мог снять с себя последнюю рубашку и отдать другому. Но внутри был холоден, как арктический ветер. Сейчас мне смешно вспоминать свои чувства. — Настя едва заметно улыбнулась. — Сергей помогал мне, дал денег на открытие собственного дела. Он казался самым доброжелательным и тактичным человеком из всех, кого я знала. И я не могла понять, допытывалась — зачем ему это? Почему он так себя ведет? Я всерьез считала, что подобное поведение — проявление высоких моральных качеств. Когда я его окончательно достала, он пригласил меня в свою комнату — здесь, в этом доме — и все объяснил. Он умел объяснять, у него был талант к этому. Я надеялась, что он обо мне хорошего мнения, что я нравлюсь ему, в том числе как женщина. — По Настиным губам вновь скользнула улыбка. — А он в течение каких-то пяти минут очень доходчиво объяснил, что я ему совершенно безразлична. Что радушие и участие, которые я вижу с его стороны, всего лишь проявление его безупречности.
