Олег Маркелов - Токсимерский оскал
Ночь выдалась темной и душной. Челтон никак не мог заснуть, несколько раз выходил из своего блока и всматривался в черное невидимое небо. Лагерь жил своей жизнью — стрекотали неведомые насекомые, во тьме наверху раздавались звуки ночной охоты каких-то летающих зверьков на насекомых или других зверьков. Сменяли друг друга на посту пехотинцы, справедливо считавшие, что никакая система сигнализации не задержит знающего профессионала и никакой нарушитель не укроется от бдительного часового. Сержант вдруг вспомнил, как много лет назад он, еще совсем свежеиспеченный сержант спецназа, с отделением пехотинцев обеспечивал разворачивание государственной экспедиции Имперского Научно-исследовательского Института Разработки Недр. Планета была населена жизнью в разных проявлениях, хоть и совсем не гостеприимна. Тогда тоже выдалась душная темная ночь. Последняя ночь существования и исследовательской группы и большей части его бойцов. Челтон тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Мимо темной горой протопал Гризли, сменившийся со службы часового.
— Эй, Гриз, ты так топаешь, чтобы чужаков разогнать? — Сержант ухмыльнулся, заметив, как огорчился замечанию солдат, старающийся не отставать от других в ловкости. — Шучу, расслабься. Идешь спать?
— Так точно, сэр. — Пехотинец вздохнул с облегчением. — Пожрать-то ведь сейчас ничего не удастся.
— Ступай. Завтра пожрешь. — Челтон тихо рассмеялся, вспомнив, как однажды на спор с кем-то из команды транспортирующего группу корабля Гризли съел, запивая теплым компотом, несколько десятков бутербродов. Слопал бы и больше, но летунам уже не из чего было их готовить. При своем постоянном голоде Гризли не был толстым. Он был огромным, но не толстым.
Пехотинец не успел сделать от сержанта и трех шагов, как на коммуникаторе Челтона мигнула лампочка сработавшей сигнализации.
— Гриз, сработка на внешнем контуре. — Сержант быстро набрал коды еще пары пехотинцев, срочно вызывая их к себе. — Кто часовым сейчас?
— Тутор. — Гризли моментально преобразился из неповоротливого топающего увальня в здоровенного и накачанного опасного бойца.
— Хорошо. Я вызвал Гоблина и Ирландца. Сейчас… Опа! — На коммуникаторе Челтона полыхнуло рубиновой строкой сообщение о нарушении второго внешнего контура. — А гости-то приближаются.
Из тьмы, словно чертик из табакерки, выпрыгнул долговязый Тутор. Сержант послал его в оружейку за не боевым оружием. От жилых блоков подскочили еще двое вызванных пехотинцев. Тутор вернулся, притащив «Спайдеры» и «Слайт-Винды». Монитор сканера, входящего в экипировку часового, четко показывал три двигающиеся к лагерю цели. По жесту сержанта все активировали приборы ночного видения.
— Тутор, остаешься на часах, как и был. Ирландец и Гриз, обходите левее. Гоблин — правее. Я иду по центру. В контакт без команды не вступайте. Двинули.
Тьма ночи поглотила их. Они устремились вперед, будто призраки, видящие все в этой кромешной тьме. Двигались быстро, давно изучив в пределах лагеря каждую кочку. Гоблин первым стукнул по гарнитуре связи — «Вижу». Залегли. Еще через минуту Челтон и сам увидел медленно шагавших диверсантов. Те явно вышли не на прогулку: семенили крадучись, с вынутыми на изготовку короткими мечами.
— Берем живыми, — едва слышно шепнул сержант в микрофон.
Пехотинцы начали быстро сближаться, готовясь к стремительному и неожиданному захвату. Но вдруг их заметили. Это было невозможно на таком расстоянии в такой темноте, но это было так. Третий, самый дальний из крадущихся, гортанно крикнув, метнул короткий дротик, которым едва не попал в сержанта.
— Вперед! — не скрываясь уже, скомандовал Челтон.
Пехотинцы бросились к диверсантам, которые, выставив мечи, начали медленно отступать. Гризли и Ирландец применили «Спайдеры», упаковав парочку с мечами в сеть-пу-танку. Эти четырехзарядные одноразовые сетевые пушки были эффективны лишь на близком расстоянии. Они выплевывали сверхтонкую сеть, мгновенно оплетающую жертву. И чем сильнее барахталась жертва, пытаясь высвободиться, тем сильнее сжималась сеть. Гоблин пустился за третьим. Однако этот третий так легко и быстро удалялся, что шансов нагнать его не было никаких. Гоблин, упав на колено, начал выстреливать из «Слайт-Винда» одну ампулу за другой. Детище концерна «Эр Арме» — пневматический многозарядный автоматический пистолет «Слайт-Винд» стрелял иглами-капсулами, которые были начинены сложным седативным средством, действующим на все входящие в Империю расы. Но, невзирая на то что пехотинец стрелял метко и хоть однажды, но наверняка попал в цель, неуловимый лазутчик, не замедляя бега, растаял во тьме, недосягаемой для приборов ночного видения. Двое попавшихся в сети «Спайдера» пытались вырваться, но лишь окончательно затянули свои путы, потеряв всякую возможность двигаться. Их потащили в лагерь, стараясь не задевать за каменистую почву. Каким-то образом почувствовав беспокойство или заслышав шум, на улицу выглянул кто-то из ученых, сразу же поднявший на ноги всю научную братию. Возбужденные исследователи с интересом осматривали пленников. Те походили на прямоходящих львов, как и виденные совсем недавно всадники, охраняющие караван. О дальнейшем сне никто больше не заикался, поэтому ученые предложили немедленно начать исследования с привлечением устройства лингвоинтеллекта. Этот сложный аппарат был уникальнейшей разработкой имперских ученых. Он позволял, не имея никаких иных исходных данных, кроме живого носителя неизвестного языка, анализируя его речь, движения и эмоции, строить структуру языка и довольно быстро создавать простейший словарь для перевода.
— Ну что ж, — Челтон не ощущал никакого восторга, он лишь испытывал тревогу, — нам пока тут делать нечего. Поэтому мы можем, как минимум, выспаться. Тем более один из них сумел улизнуть, и, вполне вероятно, последует серьезное продолжение. Капрал, выставите у пленных дополнительного часового и разгоните остальных наших бездельников по койкам. Наше время еще не пришло.
* * *Саган больше не позволял себе заводиться и отдаваться ощущению боя. Он относился к тренировкам как к гимнастике — сложной, странной, возможно полезной, но гимнастике. Токе резко выдохнул, смягчая удар о палубу, и вновь, как уже многократно за последние дни, увидел перед самым своим носом шершавые доски.
— Но, во имя Подмастерьев Великого Мастера, что я опять не так сделал? — Саган стукнул кулаком по доскам палубы, стукнул не в сердцах, а лишь собираясь и концентрируясь.
— Не переживай, воин. — Улыбка старца была, как обычно, доброй и спокойной. — Многое из того, что ты сейчас познаешь, на первый взгляд расходится с тем, чему ты учился долгие годы. Ты учился держать удар и силой переламывать силу. А теперь тебе нужно стать податливым и мягким, как зыбучие пески. Ты должен почувствовать противника, его напряжение, его силу и поддаться, словно гибкий молодой куст под порывом ветра. И многое еще, чему так противится сейчас твое тренированное тело и твой разум опытного бойца.
— А ты вправду уверен, что мне не понадобятся годы для того, чтобы освоить то, о чем ты говоришь? — Токе поднялся, вновь готовый к тренировке и даже не запыхавшийся за то немалое уже время, что провели они сегодня в учебном, бою.
— Чтобы сравниться именно в этом искусстве, допустим, с благородным воином или самим великим королем Илакии, тебе не хватит и оставшейся жизни, — говоря это, старик вновь мысленно изумлялся выносливости своего могучего ученика, чувствуя, что сам он уже давно выжат, как виноградина на винодельне. — Однако это искусство не может заменить того опыта, который накопил ты. Войны ведут не на кулаках. И встреть ты меня, старого, или кого-то другого из благородного рода правителей Илакии на поле боя, с мечом в руках, у нас, наверное, не было бы ни единого шанса.
— Я не настолько глуп, уважаемый Рэмондо, чтобы считать, что твое искусство заменит мне и добрый клинок, и тугой лук. — Токе шевельнул мускулами, словно ощутил вдруг тяжесть верного меча. — Но так же часто я оказывался в ситуации, когда уже не было ни доброго меча, ни острого кинжала, ни хотя бы тяжелого кастета с шипами. И тогда оставалось только то, с чем я родился, — кулак, клыки да когти. Великий Мастер дал мне силы — я могу кулаком убить ана. Но, владея твоим мастерством, я сумел бы много больше.
— Ты совершенно прав. Настоящий воин, такой, как ты, объединяет в себе лучшее от разных стилей, сплетая все это в свою уникальную систему боя — систему, создаваемую им всю жизнь. — Старик устало опустился на расстеленную на палубе циновку. — Поэтому тебе не нужно учиться этому искусству. Тебе нужно лишь понять его суть. Ощутить то течение сил в каждом из нас, те законы движения, которыми можно управлять, превращая могучих воинов в неуклюжих младенцев. И тогда ты сумеешь создать свое, данное свыше лишь тебе и неотразимое в твоих руках.
