Роман Глушков - Лед и алмаз
— А ну-ка повтори, что ты сказал! — потребовал я, грозно нависнув над съежившимся в кресле строптивцем.
— Заберите маркер у пилота! А мой вы не получите, потому что я иду в Академгородок с вами! — дрожащим голосом повторил ученый, вогнав меня в еще большее замешательство. Жорик от столь неожиданного известия дернулся, попытавшись вскочить, но ремни безопасности, про которые он сгоряча запамятовал, удержали его на месте.
— Чего-о-о-о?! — протянул Дюймовый, стиснув кулаки и вперив в пленника негодующий взор. — Куда-куда ты там лыжи навострил?
— С вами! — исполнившись решимости, выкрикнул ему «толстолобик», дрожа не столько от болтанки, сколько от страха. — И если в вас есть хоть капля здравого смысла, вы наверняка со мной согласитесь! Готов поспорить!
— О’кей, продолжай! — кивнул я, жестом велев напарнику прикусить язык. Чутье подсказывало мне: уверенность, с которой говорил этот тип, — верный признак того, что вступать с ним в спор лучше не надо. Как не надо пытаться отобрать у него маркер силой. Куда разумнее будет выслушать заложника — авось и впрямь скажет что дельное. И на все про все у него в запасе имелось лишь три минуты. После чего вертолет приземлится, и времени на болтовню у нас уже не останется.
— Вы не знаете, куда отправилась экспедиция, которую ведет ваша Динара, а я — знаю! — выпалил пленник. Он не хуже нас осознавал, что нужно говорить быстро, кратко и исключительно по существу. — Без меня вам придется их очень долго разыскивать. Могу ручаться!
— А с тобой нам их и подавно не найти, — хмыкнул я. — Как только мы окажемся в Академгородке, ты сразу тайком свяжешься со своими, они нас схватят, а ты получишь благодарность и крупную денежную премию. Именно так следует понимать ересь, которой ты трешь сейчас нам по ушам. Кстати, кто ты такой? И какого черта тебя посадили в этот вертолет? Я помню всех лаборантов, обычно сопровождавших Грободела, но тебя вижу впервые.
— Меня зовут Тиберий! Тиберий Свистунов! — представился «толстолобик». — Я — доктор, работаю в Пятом отделе Центра заместителем начальника лаборатории по… — Свистунов замялся. — По… биохимическим исследованиям.
— Врешь, сволочь! — не поверил я. — С чего вдруг «Светочу» отправлять за мной биохимика? Мой симбионт давно перестал интересовать Пятый отдел!
— А почему вы решили, что я прилетел именно по вашу душу? — возразил Тиберий и, переведя испуганный взгляд на Дюймового, кивнул в его сторону. — Меня послали вон за ним. Или за его останками — как повезет. Просто подопытный субъект номер «шестьдесят шесть»… в смысле э-э-э… ваш друг Георгий являет собой первый в истории Центра случай, когда воздействие на человека сыворотки Хайда оказалось обратимым. На биохимическом уровне реверсирование этого процесса протекает очень быстро. И потому мне поручили взять у Георгия необходимые анализы сразу же, как только это станет возможно.
— Эй! Да я ж тебя, гада, узнал! — вдруг взорвался Жорик. — Это ведь ты — доктор Зеленый Шприц! Вот уж не думал, что когда-нибудь дотянусь до твоей глотки! Ну, падла, держись!
И, остервенело рыча, взялся расстегивать замки на ремнях безопасности. Озверелое лицо «субъекта № 66» красноречиво выдавало его дальнейшие намерения и решимость немедля воплотить их в жизнь.
— Сидеть!!! — рявкнул я на напарника, чья вспышка гнева была, бесспорно, справедливой, но крайне несвоевременной. — Сидеть, я сказал! И ни слова больше, а то!..
Я замахнулся, но не стал отвешивать Черному Джорджу подзатыльник, на который он напрашивался. Чтобы пресечь его порыв, мне хватило и этого окрика. Осаженный сталкер одарил меня свирепым, ненавидящим взором, но проверять, блефую я или нет, не рискнул. Вот и славно! Дружба дружбой, но за столь откровенные глупости я могу без раздумий двинуть по шее даже лучшему другу.
— Да, это я колю подопытным сыворотку Хайда! — подтвердил доктор Зеленый Шприц. — Как видите, я вам не вру! Хотя мог бы начисто все отрицать, сказав, что Георгию это только привиделось! Но ничего не попишешь: таковы сегодня мои служебные обязанности! И за их неисполнение мне грозят крупные неприятности, вплоть до краха моей научной карьеры! Которая и без того давно застопорилась в «Светоче», потому что Пятый отдел — это тупик для настоящего ученого! Болото, которое если тебя засосало, то уже никогда не отпустит. Наоборот, будет тянуть все глубже и глубже, на самое дно.
— А какой цели ты намерен добиться, помогая нам? — полюбопытствовал я. — Неужто карьерного взлета? Что-то не вижу логики.
— Взлета?! — переспросил Тиберий и презрительно скривился. — Ха! Берите выше! Гораздо выше! С вашей помощью я стану по-настоящему великим! И независимым ни от кого! Ну и богатым — это само собой разумеется! Нет-нет, дело вовсе не в ваших алмазах… или, если быть точным, не только в алмазах. Дело в той энергии, которая в них заключена. Я читал протоколы ваших допросов и сделанные на их основе аналитические отчеты. Те семь огромных алмазных глыб, какие вы якобы видели внутри той стальной махины… Жнеца… Вы небось не в курсе, что в их существование у нас мало кто верит? И что ваше заявление о том, на базе чего был сооружен двигатель Жнеца, официально считается фикцией?
— Садимся! — прокричал очередное предупреждение пилот. Вслед за его докладом Ми-ТПС тряхануло так, как ни разу до этого. Я все-таки не устоял на ногах и грохнулся в проход, едва не выронив «Ультимар». Однако самый сильный толчок оказался и самым последним. Не успел я выругаться, как болтанка прекратилась, и вертолет принял устойчивое положение.
— Готово, парни! Долетели в лучшем виде! — отрапортовал лейтенант дрожащим от возбуждения голосом. В котором наряду со страхом звучала и вполне закономерная гордость. Еще бы! Даже на учебном тренажере пилотирование вертолета на ручном управлении в бурю — экзамен не для слабаков. А тут всё взаправду, без поблажек на неопытность, да еще под дулом пистолета! Справился бы я с подобной задачей, когда мне было столько же лет, сколько этому пилоту? Даже не знаю. Но если бы справился, вряд ли моя последующая реакция отличалась бы от реакции Чуйского, который только что укротил бурю.
— Хорошая работа, лейтенант! — похвалил я его, поднимаясь с пола. — Только не задирай нос раньше времени. Помни: тебе еще обратно лететь!.. А теперь, будь другом, передай моему напарнику свой маркер. — И, глянув на Черного Джорджа, спросил: — Ты как? Остыл? Готов ко входу в тамбур? Тогда чего расселся? Собирай манатки, и — в путь!
Все еще дующийся на меня Жорик пробухтел что-то неразборчивое, но протеста не выказал. Поднявшись с сиденья, он взял протянутый пилотом маркер и принялся настраивать его на координаты Новосибирской локации. Свистунов также отстегнул ремни безопасности, но продолжал пока оставаться на месте.
— Так вот я, в отличие от моих недалеких коллег, — вернулся он к прерванной беседе, когда я вновь повернулся к нему, — склонен вам верить. «Светоч» убежден в том, что Жнец двигался за счет одних лишь «Сердец Зверя», соединенных между собой в особый контур. И в том, что ваш феномен никак с этим не связан, что бы вы на сей счет ни твердили. Не веря вам, эти болваны идут по заведомо ошибочному пути и даже не подозревают об этом.
— Но ведь должны были остаться доказательства, — возразил я. — Алмазные нановолокна, которые проникли в Жнеца снизу доверху! Такие же нановолокна, какие соединяют между собой семь энергетических сгустков моего симбионта!
— Нет там никаких волокон, — ответил Тиберий. — Всё облазили, всё проверили — пусто! И, по всем признакам, никогда не было, а значит, вы — тот еще сказочник. Так по крайней мере написано в официальных итогах расследования того дела. Но мы-то с вами точно знаем: и гигантские алмазы, и аномальная энергетическая сеть там были. А потом сплыли. Улетучились. Испарились… Фьють!
И Свистунов, присвистнув — извините за невольный каламбур, — изобразил жест, символизирующий, судя по всему, развеянные по ветру, сгинувшие доказательства моей правоты.
— Ну я-то, допустим, об этом знаю, потому что видел «большого брата» своего симбионта собственными глазами, — заметил я. — Но откуда, скажи на милость, в тебе подобная уверенность? Сам же говоришь: моя версия тех событий признана Центром насквозь лживой и высосанной из пальца.
— Есть один фактор, который все исследователи вашего феномена попросту проигнорировали, — признался Тиберий. — В то время как я склонен считать отметенную ими версию ключом не только к вашему исцелению, но и к дальнейшему постижению и укрощению энергии, которая двигала Жнецом и законсервирована в вас.
— И что это за ключевой фактор? — Я старался сохранять невозмутимость, но чем дольше мы беседовали, тем меньше оставалось от моего напускного равнодушия.
— А не лучше ли нам сначала перебраться в Новосибирск и продолжить разговор в каком-нибудь более безопасном месте?
