Олег Верещагин - Не вернуться никогда
— Поскачем до лагеря — кто быстрей? — предложил Ротбирт немного уязвлено.
Вадим покачал головой:
— Нет. Я в коже, а конь без седла. Не дело стереть ему спину и бока в первый же день.
Ротбирт заулыбался:
— Прости. Я проверял тебя.
Ведя коней в поводу (их провожатый, так и не назвавшись, смылся, едва понял, что с конями вопрос решён — то ли докладывать, то ли по каким-то личным делам), мальчишки пошли к реке. Они переговаривались о незначащих вещах — о том, что их окружало, и разговор не нёс никакого смысла… но Вадиму было приятно его вести и ощущать, как Вихрь дышит в спину — тепло, ровно и мощно. И эта тема ни о чём их так увлекла, что ни тот ни другой совершенно не заметили, когда и как их нагнал Энгост сын Виннэ в сопровождении ещё одного воина.
— Славянин, ты сумел укротить этот ураган? — спросил пати, и в его голосе прозвучало недоверие к тому, что видели его глаза — и нелепая насмешка. Вадим чуть наклонил голову:
— Меня зовут Вадим, пати. Но по-вашему проще — Вадомайр. И коня в самом деле укротил я.
Энгост быстро посмотрел на своего спутника — пожилого, уже седого богатыря, вооружённого большой секирой — на недлинной рукояти было прочно приклёпано косовидное лезвие шириной в ладонь. Тот провёл ладонью по заплетённым в косы усам и пожал плечами. На Вадима он при этом глядел с удивлённой симпатией.
— Хороший конь, — Энгост сделал движение рукой, словно хотел похлопать рыжего по крупу, но тут сделал танцующее движение — и рука пати повисла в воздухе.
В лицо Энгосту бросилась краска. Он двинулся следом за Вихрем, но седой пробасил:
— Оставь. Зашибёт.
Энгост дёрнул плечом, но остановился. И резко повернулся к Вадиму:
— Не откажи мне в просьбе.
— Говори, пати, — отозвался Вадим, насторожившись.
— Я хочу купить этого коня. Подожди! — он поднял ладонь, видя, как Вадим открыл рот. — Я дам за него десять скеллигов золота.
Ротбирт рядом выпустил воздух: "Пыффф!" — с изумлением. Вадим уже знал, что скеллиг — это примерно пятьдесят граммов. Хороший конь стоил — Ротбирт за время их странствий увлечённо обсуждал эту тему — четыре скеллига. Отличный — семь. Превосходный — восемь. Десять скеллигов могли оборвать самый крепкий кошель. На них можно было купить отличного коня — и ещё добавить к панцирю золочёный нагрудник. Или…
Вадим тряхнул головой:
— Не будь в обиде, пати. Но кто же продаёт друга за золото? И как назвать того, кто это делает?
Энгост закусил губу. Его рука — по-боевому, в кожаной перчатке с рядами бронзовых чешуй — легла на рукоять меча. Молодой пати смотрел на стоящих плечом к плечу мальчишек задумчиво и раздражённо. Но, когда он заговорил, голос был спокоен:
— Что же — может, это и верно. Не каждую вещь измеришь золотом… Но что ты скажешь, Вадомайр Славянин, если я предложу тебе обмен? Конь хорош, нет слов. Но и Зовущий Воронов неплох!
Он быстрым, но бережным движением вытянул из чёрных ножен меч и на ладонях показал его Вадиму. Меч был типичный анласский — длинный, узкий, с расширенным концом и двойным ребром, образовывавшим посередине лезвия глубокий дол-выборку. Простая рукоять без украшений… Но голубоватый холодный блеск и проявлявшиеся при поворотах клинка туманные струи как бы в глубине металла говорили, что меч очень непрост. У Ротбирта был отличный меч, отцовский (хоть он и не имел права его носить…). Но этот… Вадим вздохнул. А Энгост, как будто искушая мальчишку, пустил ему в глаза узкий острый зайчик с бритвенно-острой кромки лезвия и молча подмигнул. Да уж. Меч стоил коня… и не одного коня, даже такого, как Вихрь.
— Не скажешь, что он плох? — осведомился Энгост.
Вадим резко вскинул голову — будто просыпаясь.
— Это было бы враньё, — сказал он тихо. — У тебя хороший клинок, пати. Так хорош он, что хоть песни складывай. И всё-таки каждый из нас останется со своим. Коня я не продам. И не сменяю.
Энгост точным движением — не глядя! — бросил меч в ножны.
— Хорошо, — коротко сказал он и, повернувшись на месте, зашагал прочь. Седой воин задержался на секунду, внимательно посмотрел на мальчишек — словно бы с одобрением! — и двинулся следом за пати.
Вадим проводил их взглядом и посмотрел на Ротбирта. Тот был собран и бледен. Поймав взгляд Вадима, сказал тихо:
— Неплохо ты отвечал. Но он тебе не простит — с такими глазами не прощают. В спину едва ли ударит, а всё же… отказать такому и потом жить рядом — всё одно что бежать по тонкому льду.
— А этот, который с ним был — он мне понравился, — задумчиво сказал Вадим. — Кто ж такой-то?
— Это его отец пати Виннэ сын Этелри, — сказал наблюдавший за разговором молодой воин, коротко поклонившись мальчишкам. — Он храбрый воин и достойный человек… а кое-кто поговаривает, что младшего его сына подменили в материнском чреве. Но сына он любит…
— Увидим, как и что будет, — хмыкнул Вадим, кивая воину. — Пошли, Ротбирт?
Тот зашагал к реке.
* * *В "их" повозке было уже трое. Двое — ровесники мальчишек (проводник оказался тут как тут) играли, сидя на корточках, в кости. Третий — на пару лет старше — сидя на краю повозки и зажав щит между широко расставленных ног, чинил ремни. Игравшие на мальчишек и не посмотрели. Чинивший щит отвлёкся:
— А, так это вы с неба упали прямо под ноги коню кэйвинга? Правду говорят люди?
— Неправду, — невозмутимо ответил Ротбирт. — Мы просто сражались с отрядом каких-то карликов и почти победили, когда прискакал кэйвинг. Мы дали и ему долю в развлечении.
Юноша хохотнул:
— Меня зовут Дэрик сын Креоды.
— Дэрик? — Вадим улыбнулся. — Твоя мать Лаунэ? Она тебе лепёшки принесла.
— Так, — Дэрик окинул долгим взглядом игроков в кости. — Съел ты? — он ткнул провожатого мальчишек в поясницу ногой.
— Ты и так себя откармливаешь, как борова на сало, — буркнул тот. — Ну вот, из-за тебя плохо бросил.
— Пакет! — Дэрик вскочил, отставив щит. — Пакет — или ты будешь жалеть о своих шуточках до конца своей жизни — а уж укоротить её тебе я позабочусь, клянусь ветрами Вайу!
— Под твоим шлемом, — ткнул рукой мальчишка и засмеялся. — Или ты в самом деле решил, что мы их сожрали?
Дэрик развернул на колене узелок и, словно кольца для метания, швырнул четыре лепёшки — играющим, Вадиму и Ротбирту. Ясно было, что раздел тут так же привычен, как что-то, составляющее неотъемлемую часть жизни.
— Знаешь, — сказал Ротбирт негромко, доев свою лепёшку, — а моя мать ни разу в жизни не испекла мне ничего… такого. Просто было не из чего. Ни разу… Я вот сейчас пытаюсь вспомнить, какое у неё было лицо. Волосы помню… А лицо — нет. Пятно какое-то. И ещё глаза. Серые…
Вадим, не доевший лепёшку, уставился в пол повозки. Ротбирт спохватился:
— Прости… Твоя мать тоже…
— Нет, мои все живы, — отозвался Вадим. — Просто они далеко… очень. Это первое. А второе… — он хотел сказать: "Я не люблю свою мать!" — но сообразил, что анлас этого просто не поймёт.
Он сморгнул и увидел, подняв глаза, что во взгляде Ротбирта нет насмешки или любопытства. Только сочувствие. И ещё подумал, что Лаунэ, наверное, носит сюда лепёшки не ради сына, а просто всем обитателям повозки. Что она, сына "дома" не может накормить, что ли? Должно быть, не у всех тут есть родители…
— Расскажите хоть, кого вы там встретили, каких таких карликов? — спросил Дэрик.
— Маленькие, вонючие и лживые, — презрительно сказал Ротбирт.
— А какое у них оружие? Они конные или пешие? — спросил один из игравших — не проводник. Игру они бросили — для анласов это был признак большого интереса.
— Конные… Но кони у них плохие. И вооружение тоже дурное… — Ротбирт рассказал о том, как вооружены и те, что побогаче, и те, что победнее. — Они стреляют из луков, но луки маленькие и слабые. Правда, стреляют очень быстро и не сходя с коня, как Вайу.
— Прямо на скаку?! — изумился Дэрик.
— Клянусь топором Дьяуса! Но стреляют неметко.
— Ещё бы, с седла…
— Надо попробовать как-нибудь…
— Ну, только чтоб посмеялись…
— А ещё, — разглагольствовал Ротбирт, явно довольный тем, какое впечатление производит его рассказ и как его слушают, — они мечут верёвки.
— Верёвки? — округлил глаза проводник.
Ротбирт важно кивнул:
— Да. Одну накинули на меня, но Вадомайр перерубил её, — теперь все посмотрели на Вадима, как будто он убил дракона. Вадим смутился и занялся панцирем, без нужды укладывая его по-другому.
— А почему они напали на вас? — спросил Дэрик.
Ротбирт покачал головой:
— Не знаю, клянусь рукой Дьяуса. Мы ничего им не делали, а они начали стрелять из луков. Ну… я, конечно, стрелял в ответ… — насчёт петарды Вадима Ротбирт промолчал — видно, и сам не решил, было это на самом деле или почудилось. — Четверых застрелил. Но только в ответ!
