Егор Седов - Плацдарм. Билет в один конец
Ноа поднял пустой стакан.
– Прошу прощения, мэр, но я думаю, мне пора выпить еще коктейль.
– Ба, доктор! – Уошберн с ехидной ухмылкой погрозил пальцем. – Вам следует быть осмотрительным. Именно так люди и становятся алкоголиками. Кому знать об этом лучше вас?
Ноа не помнил, когда в последний раз испытывал столь жгучее желание дать своему собеседнику крепкую затрещину. Он уже собирался было ответить, как вдруг из внутренних помещений дома донесся звон разбитого стекла и послышались чьи-то гневные голоса. Ухватившись за этот предлог, Ноа поднялся с места и поспешно направился в банкетный зал. Толпа отступила от бара, образовав вокруг него свободное пространство. Высокий человек в ковбойских сапогах, выцветших джинсах и сдвинутой на затылок фетровой шляпе прислонился к стойке, опираясь о нее одной рукой и слегка пошатываясь. Другой мужчина стоял у противоположного конца стойки, прижав к краю рта носовой платок, на котором проступила кровь.
– Возможно, я и пережил свою славу, – заявил «ковбой», еле ворочая языком, – но, клянусь Богом, никто не имеет права бросать мне это прямо в лицо!
– А я и не говорил вам ничего подобного, – отозвался мужчина, все еще прижимавший ко рту платок. – Я только назвал вас померкнувшей звездой вестернов.
– Какого черта! Может быть, я и пьян, но не настолько глуп. По мне, выражение «померкнувшая звезда» означает то же самое.
Кто-то попытался протолкнуться мимо Ноа, и он услышал раздраженный женский голос:
– Я готова многое терпеть на своих приемах, но только не драку. Пусть он уходит. Сейчас же!
Ноа остановил хозяйку дома, взяв за руку.
– Кто этот человек, мисс Тремэйн?
– Его зовут Тодд Ремингтон.
– О дьявол! – выругался Ноа. – Ведь он один из наших пациентов. Сегодня вечером его должны поместить в Клинику. Что он здесь делает?
– Он явился сюда вместе с Синди Ходжез – вот все, что мне известно. Но теперь ему придется уйти.
– Позвольте мне все уладить. – Голос Ноа звучал сурово. – В конце концов, иметь дело с алкоголиками – моя профессия.
– Но вы не можете уйти так рано, – огорчилась Зоя. – Вечер только начался. Скоро подадут закуски…
– Первый долг врача, мисс Тремэйн, – быть рядом со своим пациентом. Большое спасибо вам за то, что пригласили меня сюда. Не могли бы вы… – Тут он заколебался. – Не могли бы вы попрощаться со Сьюзен от моего имени?
– Да, конечно.
Ноа обошел бар, приблизился к Тодду Ремингтону и осторожно коснулся рукой его локтя. Рем резко повернул голову и мутными глазами уставился на Ноа.
– А ты кто такой, парень?
– Я – доктор Брекинридж, мистер Ремингтон, – произнес чуть слышно Ноа. – Из Клиники.
Актер чуть не рухнул на пол.
– Дьявольщина! Я ведь, кажется, должен быть там?
– Совершенно верно. А теперь пойдемте со мной, я сам вас туда провожу.
Ремингтон последовал за Ноа без возражений. У входной двери он наклонился, чтобы взять небольшую дорожную сумку, и непременно свалился бы лицом вниз, если бы Ноа его не поддержал.
Оказавшись в автомобиле Брекинриджа, актер несколько минут сидел неподвижно, хмуро уставившись в ветровое стекло. Затем спросил:
– Я свалял дурака, да?
– Пожалуй, можно сказать и так. Прежде всего как вы вообще оказались на этом приеме?
– О, меня туда заманили. Синди Ходжез подвезла меня на своей машине и пригласила отправиться на прием вместе с ней. Я согласился, в надежде, что смогу наткнуться там на продюсера, который захочет предложить мне роль, пусть не главную. Дьявольщина, ведь я всегда мечтал встретиться с каким-нибудь продюсером, и судя по всему, тот парень, которого я ударил, был одним из них. Когда я позволяю себе перебрать, мне как будто шлея под хвост попадает, и в конце концов я обязательно затеваю с кем-то ссору. Доктор… – Он неожиданно ухватился за руку Ноа, отчего машина вильнула в сторону. – Вы и впрямь думаете, будто в силах мне помочь?
Ноа высвободил руку.
– Мы можем только попытаться. Но нам случалось помогать людям и в более тяжелых случаях, чем ваш, если только это послужит вам утешением.
– Не могу себе представить, чтобы кто-то попадал к вам в худшем состоянии, чем я, – мрачно заметил Рем и погрузился в молчание. Примерно в квартале от Клиники он вдруг воскликнул:
– Эй, я ее вспомнил! Я так и знал, что где-то встречал ее раньше.
– Кого вы вспомнили? – без особого интереса осведомился Ноа.
– Ту самую женщину, у которой мы были в гостях. Ее имя Мэй Фремонт. Я не видел Мэй лет восемнадцать, а может быть, и все двадцать.
Глава 5
Мэр Уошберн, с зажженной сигарой в одной руке и рюмкой вина в другой, приблизился к Зое.
– Вам следовало бы благодарить судьбу, мисс Тремэйн, за то, что доктор Брекинридж оказался рядом. Он предотвратил довольно неприятную сцену у вас в доме. А вы еще так враждебно настроены к Клинике!
Зоя пожала плечами:
– Разумеется, я признательна ему за помощь, но это ни в коей мере не повлияет на мое отношение к Клинике.
Мэр покачал головой:
– Вы – странное создание. Мне никогда не удавалось понять вас до конца.
– Я ведь женщина, – отозвалась она с легкой улыбкой. – Считается, что мужчины не в состоянии постичь женскую душу.
– Я вовсе не это хотел сказать, – проговорил мэр раздраженно, размахивая сигарой. – И вы это знаете.
– Вот как? Тогда что же вы имели в виду? – осведомилась она с искренним, казалось, недоумением.
– Ваше враждебное отношение к Клинике. И вашу инициативу по ограничению роста города, будь она неладна. Если бы вы и эти недоумки, ваши сторонники, настояли на своем, Оазис снова вернулся бы в глубину темных веков. Клиника – самая большая удача, которая когда-либо выпадала на нашу долю. Благодаря ей наш город стал не просто точкой на карте. У Оазиса большие перспективы – теперь мы широко известны.
– О да, тут я с вами вполне согласна. Мы и в самом деле стали знаменитыми. Стоит только упомянуть Оазис, как тут же приходят на ум алкоголизм и наркомания.
– И что в этом плохого?
– По-моему, тут есть много негативных сторон.
– Клиника предоставляет людям необходимую им помощь.
– Я бы предпочла, чтобы она предоставляла их где-нибудь в другом месте. – Обычно Зое доставляли удовольствие такого рода словесные дуэли с мэром Уошберном, но сегодня интерес начисто отсутствовал. Лицо Тодда Ремингтона постоянно маячило перед ее глазами, подобно грозной тени. – Что же касается причин моего противодействия Клинике, то я уже не раз высказывалась на этот счет на публичных митингах. То же самое относится и к инициативе нашей группы по ограничению роста Оазиса. Мы не хотим, чтобы наш маленький уютный городок превратился в шумный мегаполис. И я уверена, что избиратели на предстоящих в ноябре выборах поддержат нас. Мэр Уошберн, я выбрала Оазис, чтобы провести здесь свои так называемые золотые годы в тишине и покое. А теперь взгляните вокруг! Тут ничем не лучше, чем в Палм-Спрингс, а то и хуже.
– И чем вам так не нравится Палм-Спрингс? Туда съезжаются крупные финансовые воротилы. Была бы на то моя воля, мы бы оставили Палм-Спрингс далеко позади, – не упустил мэр случая прихвастнуть.
– Была бы на то моя воля, вы бы никогда не настояли на своем.
Тут к ним подошел Отто Ченнинг, держа в руках тарелку с закусками.
– Чарльз, если вы хотите перекусить, советую не медлить, не то вам ничего не достанется.
Уошберн проворчал что-то в ответ, затем приоткрыл было рот, желая еще что-то сказать Зое, но тут же передумал и удалился.
– Благодарю вас, Отто, – с облегчением вздохнула Зоя.
На его лице появилась обаятельная улыбка.
– Кажется, Чарльз сегодня куда многословнее, чем обычно?
– Не совсем так, однако в большей степени, чем я сейчас в силах выдержать.
– Чарльз изводит всех своим вечным брюзжанием.
– Разве в таком тоне говорят о приятелях?
– Приятелях? – Ченнинг приподнял брови. – В последнее время мне не часто приходилось слышать это слово. Обычно его используют применительно к политикам и сотоварищам по камере.
– Тогда, пожалуй, я выразилась достаточно точно. Как вам кажется?
Лишь на одно мгновение во взгляде Ченнинга мелькнул гнев. С вежливой улыбкой он пожал плечами:
– Не каждый может выбирать себе партнеров по собственному желанию, Зоя.
В его манерах присутствовал некий налет доверительности, словно он хотел поделиться секретами со старым другом. Зоя внутренне насторожилась, в который раз напомнив себе, что ей следует видеть в Отто Ченнинге врага. Он мог казаться таким чертовски милым и так умел расположить к себе собеседника, что порой она невольно забывала, каким порочным и безжалостным человеком он был на самом деле. Они стали антагонистами еще задолго до того, как Зоя познакомилась со Сьюзен, но Зоя никогда не питала неприязни к нему лично, а лишь к тому, что он олицетворял в ее глазах. Когда Сьюзен поведала ей о том, как он обошелся с ее матерью, Зоя поначалу отнеслась с недоверием к большей части ее рассказа. Однако, узнав девушку поближе, она убедилась, что в Сьюзен нет и грамма притворства, и стала относиться к Ченнингу более осторожно. Да, в его характере слишком отчетливо проступали черты жестокости, даже садизма, а также явная склонность пренебрегать чувствами других людей. Ей стало ясно, что у Отто отсутствуют какие бы то ни было понятия о морали и он смотрит на все лишь с точки зрения собственной выгоды.
