Вячеслав Шалыгин - Время огня
Имплант мгновенно выдал подсказку. Вызывал как обычно «нуль третий». Контактов с «нулем» вместо первой цифры порядкового номера в списке знакомых Каспера было всего три. Всякие там министры, губернаторы и прочие политики средней руки удостоились только «двойки», а президенты и премьеры, которых знал Каспер, шли по приоритету «один», так что можно сделать вывод о серьезности контактов «нулевой» серии. Чаще всего с Каспером контактировал именно «нуль третий». Как обычно, без картинки или хотя бы заставки. Только голос, словно по допотопному телефону, разве что без трубки.
— Есть дело, Каспер, — голос абонента был безжизненно-механическим, поскольку его синтезировал коммуникатор «нуль третьего».
Посреднику такие голоса не нравились, но он понимал, что иначе нельзя. Конспирация. Да Каспера никто и не спрашивал, какой голос ему приятно слышать, а какой нет.
— Крупное?
— Да, Каспер. Очень крупное. Возможно, самое крупное в истории Зоны. Когда все срастется, гарантирую, что твой авторитет станет непререкаемым, а имя встанет в один ряд с именами Мерлина, Избранного и Механика.
— Кого я должен убить?
— Как обычно, никого. Ты должен лишь идеально выполнить свою работу. Слушай внимательно.
— Я огромное ухо Джека, — Каспер усмехнулся. — Ни одно слово не пройдет мимо меня.
— Хорошо. Сообщи Большой тройке, что товар находится под «Олимпией». Военные придут туда не позже полудня, но силы будут равны. Упустить такой шанс значит упустить все. Ровно через час свяжись с Механиком и скажи ему, что надвигается шторм. Обломки кораблекрушения непременно вынесет на его остров. Еще через час выйди на генерала Тихонова и передай ему привет от Академика. Пока это все.
— Академик сгорел месяц назад, — с сомнением напомнил Каспер, — и Тихонов об этом знает.
— В этом весь смысл.
— Привет от покойника? — Каспер хмыкнул. — Черная метка?
— Нет, условный сигнал. И еще, Каспер, не надевай нейтрализатор. Сегодня ты будешь нужен мне в постоянной готовности. Думаю, нам придется связаться еще два или три раза.
— Как скажете, — Каспер взял с журнального столика тонкий ободок телесного цвета и сунул его на полку, чтобы не забыться и случайно не надеть, когда соберется вздремнуть. Ведь поспать-то «нуль третий» не запретил.
— Когда все закончится, ты получишь пять процентов, — как всегда, в конце инструктажа обозначил интерес посредника «нуль третий». — Это от семи до девяти миллионов. Как получится.
— Поручите сделку мне, и получится десять.
— Нет, Каспер. Все переговорщики-торговцы будут уничтожены, таков уговор. А ты нужен мне живым.
— Тогда пусть будет семь, — легко согласился посредник. — Начнем игру?
— Время пошло.
«Вот такая работа, — подумал Каспер, когда связь прервалась. — Ни минуты покоя».
Он притворно вздохнул и улыбнулся. Ни минуты покоя, риск и огромные деньги. Работа ему чертовски нравилась. И, если положить руку на сердце, нравилась она не только и не столько прибыльностью, связями и осознанием собственной значимости. Больше всего в этой работе Касперу нравилась интрига, азарт, вкус большой игры. В конце концов, все могло закончиться печально, допустим, если «нули» договорятся и решат, что посредник должен быть уничтожен, как те переговорщики-торговцы, поскольку слишком много знает. Еще как могло! Но в этом-то и заключался азарт, суть и смысл всей работы, а заодно и жизни. Пусть короткой (да она и не бывает длинной, даже горцам-долгожителям перед смертью кажется, что можно было бы поскрипеть еще годик-другой), зато полнокровной.
«Именно так, полной азарта и крови, — Каспер потянулся, встал и прогулялся по спальне. — А другой жизнь и не бывает. Без крови и азарта не жизнь, а так, существование. Нахлебался этого еще до Катастрофы, надоело».
Каспер вернулся к голопроекции, и вдруг, сам не зная почему, как бы коснулся пальцами иконки архива. Вместо привычного делового изображения перед посредником возникла объемная картинка высочайшего качества и… в то же время нулевой достоверности. Эпизод из прежней жизни. Вид Новосибирска накануне Катастрофы. Вид безвозвратно ушедшего прошлого.
В те далекие времена, без малого шесть лет назад, это был красивый, цветущий город, расположенный по берегам крупнейшей сибирской реки Обь. Это была столица самого большого и богатого региона Евразии. Региона, который раскинулся от Урала до Дальнего Востока и от Ледовитого океана до границы с Китаем и его буферными провинциями: Монголией и Казахстаном.
Это был город, полный жизни и света, людей и нормальных машин. Город затейливых небоскребов, мирно соседствующих с архитектурными памятниками, вроде Оперного театра, Краеведческого музея или старой мэрии. Город, пронизанный сетью двухъярусных дорог и удобных развязок. Город семи мостов — одного из последних символов Новосибирска. Город — родитель крупнейшего научно-технологического символа всей страны — Академгородка, которому в этом году могло бы исполниться сто лет.
Это был город, сверкающий стеклом и лоснящийся пластиком, освещенный искусственными огнями вывесок, рекламных голограмм и фонарей, но в то же время полный заботливо сохраненной зелени. Например, в небольших оазисах грунтового уровня, вроде Заельцовского парка или Кудряшовского бора, или в многоэтажных открытых парках развлечений, обустроенных на месте Центрального сквера, Бугринской рощи и речной набережной у отеля «Ривер-парк».
Несмотря на достаточно суровый климат, в этом городе всегда было комфортно, безопасно и очень интересно. Здесь процветали тысячи развлекательных заведений, сотни спортивных сооружений, возведенных к летней Олимпиаде 2048 года, и десятки театральных площадок и арт-клубов на улице Гоголя — «Сибирском Бродвее», как называли ее поклонники живого искусства.
Наконец, здесь располагался знаменитый на весь мир Технопарк Академгородка — третья по производственной мощности и научному потенциалу после Технопарков Шанхая и Тайваня евразийская база по развитию нанотехнологий. И, конечно же, здесь находился первый по всем статьям Игровой центр — сооружение, сравнимое по размерам с пятисоттысячным футбольным стадионом «Пеле-мемориум» в Бразилии.
Тот самый Игровой центр, в котором к 2050 году разрабатывалась половина всех сетевых игр, три четверти деловых и бытовых компьютерных программ и окончательно прорисовывались почти все блокбастеры континентального производства. Продукцией Игрового центра пользовались даже космические агентства и военные. Кроме того, в Игровом центре, переодевшись в гейм-сьют (отчасти похожий на реальный боевой костюм, только управляемый не вживленным имплантом бойца, а вшитым нанокомпьютером), можно было ощутить себя героем любой виртуальной игры. Действительно героем — сильным, ловким и смелым. Машущим тяжелым мечом и летящим верхом на огнедышащем драконе, выясняющим отношения в криминальных районах с бандитами или палящим из бластера в чужих на затерянной планете. Героем, а не вялым геймером, пукающим в компьютерное кресло.
А какие водные аттракционы и шикарные пляжи действовали летом в городе, на речных островах и на берегах Обского водохранилища! Ни в какую Турцию или Испанию ехать не надо, даже с Сочи можно было, в принципе, сравнивать, разве что море несоленое. Но зато и лететь никуда не требовалось.
В общем, красота была, благодать.
Каспер покачал головой — и с чего вдруг потянуло на грустные воспоминания? Ведь сам только что сказал — до Катастрофы у него была не жизнь, а посредственное существование, пусть и в такой вот золотой клетке. Он, собственно, и имплантом в те времена решил обзавестись, чтобы вступить в клуб деловых людей, решающих проблемы «в уме», и хоть как-то поправить дела. Тринадцатого сентября пятьдесят первого года выяснилось, что поступил Каспер вполне предусмотрительно, а еще через год он почти забыл о прежних проблемах, но… почему-то до сих пор хранил в архиве этот ролик. Может быть, потому, что в настоящем находился сам Каспер, а в прошлом осталась его душа?
«Глупости и слюнтяйство! — одернул себя посредник. — В том сверкающем городе остались розовые мечты и слюнявые сомнения изнеженного обывателя! Больше ничего!».
Каспер вновь коснулся голограммы, теперь в районе иконки «Обзор».
Зеленое и солнечное прошлое потускнело, истончилось и оплыло, как свеча. Теперь перед посредником серел современный городской пейзаж.
Вернее, «городской» тоже в кавычках. То, что теперь простиралось в радиусе тридцати километров от Академгородка, ставшего эпицентром Катастрофы в самой восточной локации Зоны, трудно было назвать даже руинами. Радиоактивная свалка, пепелище, кладбище, покрытое бетонными обломками, изуродованное глубокими каньонами, провалами, обширными участками местности, вовсе вывернутыми наизнанку, а также земляными конусами с кратерами на вершине, высотой с приличную сопку. И все это безобразие поросло уродливыми жестяными «кораллами» автонов, которые кое-где сплетались в непроходимые заросли, а порою образовывали высокие и толстые стены-засеки Городищ — мест компактного обитания многочисленных разумных и не очень механических тварей. Если смотреть с борта вертушки, Городища походили на гигантские птичьи гнезда, разбросанные по полю с оврагами, перепаханному безумными трактористами, а затем еще и развороченному взрывами.
