Павел Корнев - Дивизионный комиссар
И вполне в этом преуспел.
Именно поэтому, когда из дверного проема вывалилось несколько терявшихся в темноте фигур, я не бился в истерике, а твердо стоял на ногах, и винтовка не дрожала у меня в руках.
Дульная вспышка осветила двор, кусок серебра шибанул в лоб поднятого, шагавшего первым, и того отбросило на залитый пеной асфальт. Барабан мягко провернулся, я перевел прицел и вновь потянул спусковой крючок. Походившего на пугало бедолагу качнуло, но он устоял на ногах, и лишь третий, полностью снесший макушку черепа, выстрел повалил его навзничь.
С разряженной винтовкой я выскочил за ворота и, пробегая мимо Навина, крикнул:
— Принимай на себя!
Сам, откинув дверцу барабана, один за другим сноровисто выбил из камор все стреляные гильзы и только выдернул из гнезда переносной пентаграммы запасной патрон, как Ян Навин скомандовал:
— Первые номера, огонь!
Громыхнули штуцеры патрульных, захлопали винтовки полицейских дивизиона алхимической безопасности, а когда стрельба начала смолкать, Ян без промедления распорядился:
— Вторые номера, огонь!
В итоге с поднятыми было покончено меньше чем за минуту. К сожалению, с притаившейся на складе сущностью так легко было не разобраться.
— Перезаряжаемся! — распорядился Навин, после повернулся ко мне и спросил: — И что там?
— Сущность страха.
— Да ну?
— Сам ничего не понимаю.
Я повесил винтовку на плечо, вытащил из чехла нож с зеркальным клинком и двинулся к неподвижным телам. Навин, поигрывая своей опасной бритвой, осторожно ступал следом.
Чтобы обычная сущность страха поработила столько людей и никто вырваться не сумел? Ерунда какая-то…
— Однако… — протянул вдруг включивший электрический фонарь Ян и брезгливо поморщился.
И в самом деле — лежавшие на асфальте тела оказались, так скажем, несвежими. Ссохшиеся конечности, изуродованные разложением лица, одежда в бетонной пыли и комках засохшего раствора. Кто-то выглядел лучше, кто-то хуже, но большинство скалилось жуткими улыбками черепов.
— Похоже, когда склад строили, их в фундамент залили, — предположил я. — Еще и это дело на нас повесят.
— Зданию лет двадцать, чего им не лежалось? — нахмурился Навин. — Ладно бы сущность безнадежности или мести из Вечности дотянулась. Но страх?
— Идем?
— Пошли.
Мы осторожно приблизились к распахнутым дверям склада, и яркий луч ручного фонарика высветил выломанные изнутри запоры. Изнутри, да.
А только шагнули за порог — и сразу в глаза бросился вспученный, будто взорванный пол. Всюду валялись бетонные обломки, в воздухе до сих пор витала цементная пыль.
— Отсюда они и лезли, — решил Ян и вдруг плавным, танцующим движением крутнулся на месте. Бритва в его руке описала стремительную дугу и чиркнула по вынырнувшей из темноты сущности. Острейшее стальное зеркало легко прошло через чуждое нашему миру создание, и отсеченная конечность мгновенно истаяла, не оставив после себя даже праха.
Тварь стремительно отшатнулась в мою сторону, я встретил ее ударом ножа, а когда зеркальный клинок вспорол полупрозрачное марево, ухватил левой рукой пульсировавшее слабым сиянием сердце и стиснул его в кулаке. Стиснул, напрягся — и погасил.
В голове замельтешили обрывки чужих — или чуждых? — эмоций и воспоминаний, колючие коготки страха сбежали вниз по позвоночнику, но мое внутреннее время легко растворило в себе ментальные обрывки сущности.
— Порядок? — уточнил Навин.
— Да, — ответил я, стряхивая оцепенение. Страх, страх — я не твой. — Порядок.
— Ты только посмотри, — позвал меня Ян, встав на краю развороченного пола и глядя в бездонную яму. — Их всех здесь замуровали! Как думаешь, придется расследовать?
— Без вариантов, — вздохнул я.
Гангстеры могут сколько угодно грызться друг с другом, но создавать проблемы добропорядочным горожанам они не должны. Нельзя устраивать несанкционированное погребение, просто взяв и залив трупы бетоном. Нельзя — не столько даже с этической точки зрения, сколько из-за элементарного здравого смысла. Мертвые не всегда остаются мертвыми, и уж точно их не удержит под землей обычный бетон.
— Не могли сжечь, что ли? — поморщился Навин, поправляя жемчужную запонку. — Еще повезло, что сюда лишь сущность страха пробралась.
— Не уверен. — Мое внимание привлекло разбитое окно под потолком. — Посмотри!
— Думаешь, кто-то сбежал?
— Не исключено, — пожал я плечами и прошелся по складу, то тут, то там примечая следы недавнего присутствия алхимика. Вот яркий, свежий мазок краски, вот горстка серого пепла. Непонятные запахи, смятая жестянка керосина, кровавый отпечаток ботинка…
Кстати, откуда кровь? Крови здесь быть не должно.
— Виктор, не это ищешь? — подозвал меня Навин и указал носком кожаной туфли на темную полосу на бетонном полу.
Я присел и сразу уловил резкую вонь алхимического растворителя. Дабы не оставлять лишних улик, пентаграмму небрежно затерли, но факт остается фактом — сущность кто-то вызвал.
— Алхимик порезвился? — Встав на краю пролома в полу, Ян Навин принялся в глубокой задумчивости раскладывать и закрывать бритву.
— Пусть криминалисты разбираются, — пожал я плечами. — Подстрахуй лучше.
— Хочешь посмотреть?
— Да.
— Давай руку. Все, держу…
Я перебрался через вздыбившийся обломок бетонной плиты, наклонился, заглядывая в яму, и вокруг немедленно растеклось безвременье. Вой полицейских сирен на улице как обрезало, накатила апатия, головокружение, беспричинный страх. Левая ладонь загорелась огнем, а сама яма неожиданно разрослась, легко сравнявшись размерами со складом, а то и превзойдя его.
А в голове — шепотки, шепотки, шепотки. Словно с тихим шуршанием сыплются из чаши песочных часов нерожденные пока еще секунды грядущего и прямо в падении становятся частичками уже мертвого прошлого. Никакого настоящего — одни лишь шепотки, шепотки, шепотки…
Не без труда переборов гипнотическое воздействие Вечности, я заставил себя сосредоточиться, и марево безвременья постепенно рассеялось, открыв торчавшие из бетона обломки костей, клочья одежды и ссохшуюся плоть. А где-то, такое впечатление, далеко-далеко внизу, закручивалась призрачным водоворотом непонятная серость. Она потянула меня на дно, и я поспешно стиснул ладонь Навина.
Тот немедленно выдернул меня из ямы и, даже не дав толком отдышаться, спросил:
— Ну?
— Работал настоящий мастер, — поежился я. — Локализация пробоя просто потрясающая.
— Там воронка?
— Да, наверх не хлынет. Но самим не закрыть, придется дежурного алхимика вызывать.
Мы покинули склад и сразу увидели маячившую в воротах дородную фигуру капитана. Судя по его взволнованному виду, пресс-конференция не задалась.
— Хочет пригласить нас сфотографироваться? — с усмешкой предположил Навин.
— Сомневаюсь, — вздохнул я и, разумеется, оказался прав.
— Прорыв на городском кладбище! — заявил капитан, стоило только нам приблизиться. — Надо действовать быстро, пока не пронюхали газетчики!
Оно и понятно — большую часть кладбища занимали склепы самых именитых семейств города, да и простую могилу там могли позволить себе исключительно представители истеблишмента. Алхимическая защита обходилась управляющей компании кладбища весьма недешево, но стоила каждой потраченной на ее содержание монеты, поэтому тот факт, что в ней обнаружилась прореха, не мог не вызывать удивления.
— Орел или решка? — достал Навин монету.
— Орел, — выбрал я.
— Перестаньте! Виктор, приберешься здесь. Ян, отправляйся на кладбище, — за нас решил капитан. — Понадобится подкрепление, звони дежурному.
— Как скажете, шеф, — пожал Навин плечами и поспешил к служебному автомобилю.
А я достал портсигар, закурил и опустился на бордюр в ожидании криминалистов, помощников коронера и дежурного алхимика. Ночь обещала быть долгой.
Так оно и вышло.
Домой вырвался лишь утром. Поднялся на свой этаж и с удивлением уставился на Кая Дворкина, который курил, вальяжно развалившись на верхней ступеньке лестницы. Рядом с ним стояла недопитая бутылка вина и распотрошенная пачка папирос.
— Не понял? — удивился я. — Вы не разошлись еще?
— Разошлись.
— А ты тогда чего?
Репортер неопределенно пожал плечами и тяжело вздохнул.
— Да надоело все. Сил никаких нет, — заявил он, явно имея в виду свои отношения с Эллой.
— Так брось ее.
— Брось! — рассмеялся Кай и хлебнул вина. — А сам бы смог?
— Нет, — признал я и уселся рядом.
— Вот видишь. — Дворкин сунул мне бутылку и достал блокнот. — Ты рассказывай, какая беда там опять у вас приключилась, рассказывай. Мне в газете не за красивые глаза деньги платят, чтоб ты знал…
