Дмитрий Дашко - Кремль 2222. Царицыно
– Ты плохо знаешь мастеров Полей. Мы слишком разные, и у каждого свои способы. То, что подходит одному, погубит другого.
– А как же я? Ведь ты взялся обучать меня тому, что знаешь.
– Я передам только азы. Дальше ты начнёшь справляться сам. Дойдёшь своим умом. Или… – Он замолчал.
– Или что? – пристально посмотрел на него я. – Договаривай, раз начал.
– Или умрёшь. Иного не дано.
– Умеешь ты, Степаныч, в людях оптимизм пробуждать, – восхитился я.
Он скривился так, будто хлебнул уксуса.
– Если я совру, тебе полегчает?
– Нет, – протянул я.
– Тогда в чём дело?
– Ни в чём, Степаныч! Продолжай своё обучение.
И он снова забубнил. Теперь я узнал, что через поле можно перейти, имея при себе предмет, когда-то побывавший в этом поле. Есть и другой способ, но слишком экстремальный: пожевав особым образом приготовленную кашицу из мутировавших растений. Вот только без гарантий, что в итоге не превратишься в какого-нибудь морлока. Есть ещё и третий способ, но Степаныч почему-то не стал распространяться на эту тему, перескочив на методы изготовления различных приспособлений, с помощью которых можно относительно безопасно прожигать предметы.
Я никогда прежде не жаловался на память, вот только для того, чтобы осознать и разложить по полочкам, требовалось время. В какой-то момент Степаныч осознал это и прекратил занятия.
– На сегодня хватит! – объявил он. – Отдохни до завтра.
– Давно бы так, – обрадовался я. – У меня уже мозги набекрень.
– То ли ещё будет! – «обрадовал» Степаныч.
Для ночёвки отъехали подальше от Полей Смерти. Одно увязалось за нами, но Степаныч встал у него на пути и слегка пошаманил. Со стороны это выглядело как пассы фокусника под монотонную бубнёжку. Но на Поле подействовало. Оно развернулось и побежало на ложноножках обратно.
– Не вздумай повторять, – предупредил меня Степаныч. – У тебя ещё маловато сил на это.
– Даже в мыслях не было, – заверил я. – Где ночевать будем?
– Есть у меня одно местечко. Я там частенько останавливаюсь.
– А оно с точки зрения радиации безопасно? Не хотелось бы лишнюю дозу хватануть.
Степаныч достал из-за пазухи армейскую фляжку, шершавыми пальцами открутил крышку и накапал в неё мутноватой жидкости.
– Хлебни.
Я поднёс крышку к носу, принюхался. Пахло сивухой самого низкого потреба.
– Степаныч, а может ну его на хрен?! Я самогонку не употребляю.
– Выпей. Не боись, не отравишься.
– На кой оно мне? Не поклонник я этого дела. – Я выразительно щёлкнул себя по горлу.
– Ты про радиацию говорил?
– Ну… – протянул я, вспоминая, что и впрямь закидывал удочки насчёт возможных последствий термоядерной войны.
По всему выходило, что где-то неизбежно должно «фонить», знать бы, где именно, и обходить эти места за сто километров.
– Хрен гну! Моё варево выводит радиацию из организма.
– Гонишь, – недоверчиво произнёс я.
Степанычу жаргонный смысл этого слова был неизвестен, он горделиво кивнул:
– Ага. Сам гоню. Да ты не переживай, по мозгам бьёт, но не сильно. Зато меньше шансов лучевую болезнь подхватить.
– На этом остановись поподробнее. Это где мы успели дозу хватануть?
– А ты как думаешь?!
– Блин, Степаныч! Нашел, у кого спрашивать! У меня мозги всмятку. Ничего не помню.
Наставник вздохнул:
– Издержки нашей профессии Мастера Полей. Ведь сами Поля Смерти – порождения радиации. И чем дольше ты с ними возишься, тем больше хватаешь рентген.
– Вот спасибо, отец! Порадовал, – хмыкнул я. – И когда светиться в темноте начнём?
– Надеюсь, что никогда. Если знать меру и выводить радиацию из организма…
– Вот этим? – перебил я, указав на фляжку.
– В том числе, – кивнул он. – В общем, не расстраивайся ты. Я с этими полями уже два десятка лет вожусь и, могу тебя заверить, на баб стоит как надо. Никто покуда не обижался.
– Хоть здесь успокоил, – ухмыльнулся я.
Последний аргумент Степаныча оказался самым действенным.
– Ладно. Давай свою отраву.
– Давно б так!
Я всё же заставил себя проглотить содержимое крышки одним залпом (на второй духу бы не хватило). Жидкость оказалась термоядерной. Едва не сожгла пищевод. Я закашлялся, с ненавистью произнёс знаменитое:
– Ключница водку делала…[7]
– При чём тут ключница? – возмутился Степаныч. – Я же сказал, что сам гоню. Ничего, сейчас всё наладится.
И оказался прав. Неприятные ощущения и даже боль в голове после занятий как рукой сняло, я повеселел. Это не был пьяный кураж, я действительно чувствовал себя лучше: и тело и мысли как прежде оставались под контролем.
– Степаныч, а что ты за баб говорил?
– Кхм… А у тебя интерес чисто теоретический или практический?
– И такой и такой.
– Ну, – Степаныч задумался. – Ежли тебе на раз-другой, то есть девки шалые. С ними завсегда можно договориться, вот только жениться на них – ни-ни!
Я снова вспомнил Иру, прошлую жизнь. Нет уж, теперь уже точно не брошусь очертя голову в омут любви. Изменился я, учёным стал. Но ведь без женского пола тоже никак нельзя. Что-то надо думать в этом плане, что-то решать. Не сейчас, конечно, позже, когда определится мой статус в новом мире.
А шляться по дамам лёгкого поведения… Нет, это точно не мой случай. Уж как-нибудь обойдусь.
За разговором не заметили, как подъехали к месту ночёвки – длинной цепочке добротных кирпичных гаражей, преимущественно двухэтажных.
Степаныч отпёр покрытые ржавчиной двери, ввёл внутрь фенакодуса, отпряг его от телеги.
– Ключик где отыскал? – поинтересовался я.
– Где взял, там уже нет, – туманно ответил он. – На второй этаж ступай. Вон лестница.
– Не прогнила?
– Нормальная лестница. Я её в поле прожигал, теперь до скончания века простоит.
На втором этаже было вполне комфортно: диван-книжка и раскладное кресло-кровать. Как они уцелели через двести лет… Хотя, чему удивляться, что я в музеях древней мебели не видел? Тем более, в моё время всё из сплошной химии делали, там и гнить-то нечему.
Поводил носом, принюхиваясь к затхлому воздуху.
– Не задохнёмся?
– С вентиляцией полный порядок, – донеслось снизу. – Для гарантии ещё одну затычку открою. Правда, сквозить начнёт.
– Лучше простудиться, чем задохнуться.
– Тоже верно.
– Спать будем по очереди. Я первый.
– Плюнь. Забияка при надобности предупредит, – заверил Степаныч. – У него и слух и обоняние в несколько раз лучше человеческого. Если кого-то почует, даст знать. Лучшего часового не придумаешь.
Задав корма фенакодусу, Степаныч поднялся ко мне. Указал на диван:
– Я здесь сплю.
– Возражений нет.
– Ещё бы они у тебя были! Поужинаем и на боковую. Что-то вымотали меня сегодняшние занятия. Труден преподавательский хлеб…
Я не стал говорить о своём самочувствии. Действие самогонки Степаныча сошло на нет, голова снова приобрела чугунную тяжесть. И пусть не очень верилось в антирадиационные свойства этой дряни, проверить всё равно невозможно. Так что не будем пренебрегать даже такой малостью.
Ужин изыском не отличался: варёная картошка с солью, шмат сала и пучок зелени непривычного вида. Я немного откусил и прожевал, что-то похожее на кинзу с примесью укропа. Запивали кипячёной водой.
– Если понадобится по нужде, спускайся на первый этаж. У меня там все удобства. Не бойся, Забияка не тронет. И ни в коем разе не выходи наружу в одиночку.
– Дядя Степаныч, я вроде большой уже, – сделал я попытку отшутиться, но наставнику ироничный тон не понравился.
– Ты, милай, мои слова на ус мотай! Тут и днём-то ухо востро надо держать, а ночью вообще гиблое дело по улицам шастать. Забейся в укрытие и не показывайся.
– Понял! Слушаю и повинуюсь!
Давно уже вышел из возраста, когда тянуло на подвиги и бравирование. Ну, а война окончательно свела на нет сами мысли об этом. Риск оправдан только в том случае, когда нет выбора. Герои долго не живут, а я планирую ещё покоптеть на этом свете.
Физиология есть физиология. Перед сном и впрямь понадобилось сходить по нужде. Я спустился, прошёл мимо похрапывающего фенакодуса. Он фыркнул и повёл в мою сторону ушами. Правда, глаза не открыл, опознав своего.
– Умничка, – похвалил я его, будто хорошую сторожевую собаку. – Спасибо тебе за наш покой!
Забияка оттянул верхнюю губу, демонстрируя набор великолепных зубов. Намёк понятен – пусть только сунутся, фенакодус им покажет. Интересно, а если ему, к примеру, морковку или яблоко предложить – сочтёт за лакомство или обидится (создание-то плотоядное)? Но может и от лошади что-то перепало, не только от крокодила…
Удовлетворив естественные потребности, вернулся на второй этаж, разобрал кресло. Оно пропахло сыростью, местами было продавлено, но это лучше, чем голый бетон. Простудить поясницу с последующими прострелами… увольте. Поберегу себя для старости.
