"Фантастика 2025-59". Компиляция. Книги 1-29 (СИ) - Воронцов Михаил

– Ох ты ж… Там их две!

– И позади сидящей еще вышли, – доложил Винни. – Вот и все пять.

– Семь, – поправил Хэлл. – Еще две. На этот раз слева.

– Ага, – кивнул Алексей. – Вижу.

– Странно это, – пробормотал Гиль. И повернулся к Радченко: – Твой аппарат работает?

– Да. Я все настроила.

– Может, это нам поможет… в будущем? Почему они себя так вести стали?

– Мы на это надеемся. – Рада посмотрела на проходника. – Но надо бы еще выяснить на инструментальном уровне, как они себя вели до этого. Чтобы было с чем сравнить.

– Они сюда идут! – бросил Хэлл, пропуская мимо замечание лаборантки.

Судя по росту и угловатости несформированных фигур, все эти мавки до изменения их Зоной были детьми четырех-шести лет. Первая из них уже преодолела несколько метров буферной зоны. Она двигалась неторопливыми, осторожными скачками, своими движениями напоминая уродливую пародию на зайца. Спустя несколько секунд к ней присоединились оставшиеся шесть.

– Не нравится мне это, – насторожился Хэлл. – Они, хоть и безобидные… вроде как… но сейчас почему-то реально напрягают.

– Пальнуть по ним? – предложил Гиль. – Остальные испугаются и убегут.

– Как будто в детей стрелять будем.

– Это уже давно не дети.

– Все равно, не стоит, – поморщился Хэлл. – Мало ли что будет потом. Вдруг после этого сюда Черномор заявится? Мы же не знаем, что будет, если убить мавку. На убийство зомбаков он, кстати, как-то пришел.

– Может, погасим свет? – предложил Винни.

– Да. Хорошая идея, – поддержал Гиль. – Хотя они его не должны видеть, но, на всякий случай, давайте гасить.

Первая из мавок уже подошла практически вплотную к двери дома, но, не дойдя пары метров, остановилась. Уселась опять по-звериному и повернула голову с длинными прямыми черными волосами в сторону. Это выглядело так, словно белесое существо пытается что-то понять. Прислушивается, высматривает, принюхивается к окружающему пространству.

Тем временем оставшиеся мавки подошли к дому. Кто-то, как и предыдущая, уселся на траву, кто-то начал обходить «точку», выпав из поля зрения. Первая же, наконец-то решив что-то для себя, развернулась и направилась в сторону одной из «телег». Ловко запрыгнула на нее и начала копошиться возле системы управления, тщательно обнюхивая каждую деталь. Сквозь прозрачную кожу ее спины отчетливо проглядывались окруженные редкими пучками мышц кости грудной клетки и части нежно-розовой ткани легких.

Люди в доме молча наблюдали за происходящим на улице.

– Ну, что там? – Ларс, которому не досталось места возле окна, посмотрел на Гиля.

– Все по-старому. Ходят вокруг. Исследуют.

– Может, пожрем хотя бы?

– Думаю, можно. В дом пробираться они, видимо, не хотят. Или не могут. Или боятся.

– Наконец-то! – Винни обрадованно похлопал себе по животу. – Но греть не будем.

– Второй раз уже. – Ларс проглотил последний кусок пайка, взял стакан с водой и с наслаждением осушил его. – Что ни ночевка, то какая-то хрень.

– Точно. – Гиль усмехнулся, откинувшись после еды на спинку стула. – Серега прав: нашей бригаде везет.

– Угу. – Винни, сидевший на карауле возле окна, в общем застолье участия не принимал. Проголодавшегося, по его собственным заверениям, сильнее всех отправили к наблюдательной точке, когда выяснилось, что сегодня пришла его очередь дежурить последним. Поест потом и сразу же ляжет спать.

– А что было в прошлый раз? – Радченко посмотрела на Алексея, после чего перевела взгляд обратно на Гиля.

Ситуация за последние полчаса не изменилась. Мавки продолжали ходить вокруг дома, сидеть поблизости и более никакой активности не проявляли. Люди осмелели, зажгли пару свечек, и обстановка стала более расслабленной.

– Это тебе Ларс расскажет. – Гиль кивнул на молодого проходника. При воспоминании о прошлой ходке тот заметно сконфузился, а когда Катя с интересом посмотрела на него, нервно усмехнулся:

– Потом расскажу. Не на ночь глядя.

– А я вот что подумал. – Хэлл решил сменить тему разговора. – Может, их всех привлекло излучение приборов внутри ящика? Или тепло от батареи аппарата?

– Не уверена. – Катя покачала головой. – Тут нет ничего такого. И потом, они же появились практически сразу, как мы приехали. И до этого были здесь, судя по следам. Значит, все это время находились рядом или следили за домом. А насчет батареи, – добавила она после небольшой паузы, – хорошее предположение. Получается, нам придется ждать в гости еще русалок, зомби, домовых и всех остальных жителей леса. Так?

Винни торопливо отодвинул занавеску и посмотрел в окно. Остальные после слов Рады притихли, словно с минуты на минуту ожидали подтверждения ее слов. И только сейчас, с приходом абсолютной тишины, до слуха людей дошел слабый звук.

– Что это? – нахмурился Хэлл.

– Это похоже на… – Ларс запнулся, не находя сразу слов для точного определения или не веря тому, что слышит. – Это похоже на детский плач.

Теперь и остальные услышали доносящиеся со стороны «телеги» тихие всхлипывания. Словно там сидел потерявшийся ребенок, напуганный осознанием того, что остался один. Лишенный поддержки и материнской защиты. Тихий плач усилился, и к нему неожиданно присоединился второй. Более громкий и отчаянный, переросший почти мгновенно в захлебывающийся, истерический рев отчаяния. Затем еще один, и еще. Скоро все семь мавок ревели возле дома.

– Я сейчас с ума сойду! – Рада в панике завертела головой, закрывая ладонями уши. – Не могу это слушать! Это невыносимо!

– Да. Это в первую войну было. Подняли в Новый год и бросили на штурм. Но я не в пехоте был, меня в минометчики отправили. А потом, когда неразбериха пошла, я и не понял, как в плен попал. Первое время вообще мысли собрать не мог. Все никак не укладывалось, что теперь в плену. Держали меня и еще нескольких парней в яме три дня. Потом пришел их главный. Спрашивает меня: ты контрактник или срочник? Я говорю, срочник. Ну, раз срочник, тогда иди отсюда… И отпустил меня. Вернулся в часть, дослужил. А потом на гражданке хотел, как Лешка Винников, преподавателем стать, но на вступительных завалил психологический тест. Мне говорят: вам нельзя с людьми работать, у вас чеченский синдром. Вы их ненавидите. Я говорю: конечно, они же в меня стреляли. За что мне их любить? В общем, завалили меня. Выдали бумажку с заключением. Устроился на временную работу и стал узнавать, что могу делать с этой бумажкой. А мне один знакомый и говорит, что единственный вариант – выучиться на психолога и самому себе снять этот диагноз…

Открывать глаза было лень. Разбуженный тихим разговором Гиля и Рады Винников прислушался. Снаружи было тихо. Мавки или успокоились или ушли.

До того, как к Алексею пришел сон, они еще какое-то время плакали. Словно и впрямь маленькие дети, которых бессердечные, жестокие взрослые бросили на улице, запершись в доме и забыв про своих малышей.

По истечении часа к доносящимся с улицы душераздирающим звукам мужчины привыкли и перестали обращать на происходящее за стенами внимание. Труднее всего пришлось Раде, чье женское естество и природная мягкость боролись с логикой и пониманием ситуации. Вконец изведенная и вымотанная Катя успокоилась только после того, как Хэлл нашел у себя в кармане заначку какого-то седативного препарата. Шприца под рукой не было, поэтому небольшую ампулу с бело-синей этикеткой пришлось выпить. После этого Радченко отвели в дальний угол и укрыли спальником. Катя еще какое-то время лежала, тихо глотая слезы, пока лекарство не начало действовать.

Потом, видимо, она проснулась и решила подсесть к дежурившему Сашке, чтобы убить время или, может, чтобы он отвлек ее разговорами от невеселых мыслей.

– А я ведь тоже учитель. – К монотонному голосу Гиля добавился тихий, мелодичный голос Кати. – Мы же с Лешкой учились вместе.

– Вы что, знакомы?

– Да.

– Ничего себе. Вот это новость.