"Фантастика 2024-42". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Перемолотов Владимир Васильевич

Оглянувшись, женщина углубилась в заросли, приложила трубочку к губам и, выбрав момент, дунула.

Мужчина пригнулся, поправляя штанину. Заостренная палочка запуталась в пологе, потом упала прямо на ладонь. Кончик был измазан чем-то синеватым. Принюхавшись, Хедани узнал горько-сладкий аромат масла орехового дерева. Сильный яд, смертельный. Сложный в приготовлении, не хранящийся долго. Дворцовая жизнь способствует развитию множества особых талантов, отчего он всегда берег своего ученика.

Он перевел взгляд на убийцу. Та еще пятилась, судорожно роясь в складках одежды. Улыбнулся и вежливо ей кивнул. Женщина сглотнула и скрылась среди зарослей. Она промахнулась с полутора десятков шагов, а сделать второго выстрела не смогла, потому что место загородила группа инсолийцев, неспешно шествовавших по тропе, ведущей к местному озеру. Один, чуть пошатывающийся и раздраженно жестикулирующий, оступился и свалился в ручей на обочине. Спутники его окружили, попытались поднять, расшумелись, голоса раскатились под кронами, перекрывая неспешные разговоры. Кто-то недовольно покосился на нарушающих общее смиренное спокойствие попытками забыться во хмелю.

А мгновение спустя пронзительно-голубое небо прорезал десяток белых молний. Стремительные вестники камнем падали вниз, в руки адресатов. Один осторожно покружил над головами напряженно следящих за ним людей и присел, сложив крылья, на край повозки, на украшенную рунами, опаленную огнем верхнюю дугу полога. Вопросительно курлыкнул, поджал лапку, на которой болталась солидная, чуть не в два пальца толщиной, туба, кося темным взглядом на мужчину. Тот вздохнул и отправился будить шаери Вирин. Возможно, это что-то важное.

За спиной Рилисэ нарастал шум. Облегчение и радость в поднявшемся над стоянкой гомоне заставили его прислушаться.

Сквозь вопли и смех пробилось:

– Остановили, остановили пал… в трех переходах на север…

Ну вот и хорошо.

До самого вечера Нирина просидела в тени фургона, перебирая тонкие листы бумаги, принесенные вестником. Не сказать, чтобы это было приятно. Ветер, поднявшись к закату, нес с собой горечь выгоревших полей, разъедающую горло и выдавливающую слезы из глаз. Но она стремительно заполняла строчки, выводила цифры. Краткие указания морийскому приказчику растянулись листов на пять. Вдобавок еще пришлось объяснять маленькому принцу, почему стоимость жемчуга считают в долях ржи, а акульи шкуры идут в расчет совсем другого договора.

Зато мальчишка вовремя подавал питье и напомнил, что до заката следует сходить к кузнецу.

Караванщица отложила перо и прикрыла чернильницу. Скатав листы, перевязала нитью, прижала их каплей мягкого алого воска, обернула два раза и выдавила личную печать. Вложила в кожаную тубу, подцепила ее на лапку послушно просидевшему на плече вестнику. Погладив того по мягким перьям, прошептала:

– Хозяину, – и подкинула вверх.

Птица забила крыльями, перекосившись под тяжестью груза, выровнялась и почти мгновенно исчезла в начавшем темнеть небе.

Расправив юбку, обошла вокруг фургона, хмыкнула, узрев, с каким аппетитом флегматичные лошади объедают нижние листья Дарующих жизнь вместе с забытой кем-то на них палеттой. С трудом оторвав от пиршества ту, которую надо подковать, и утешив ее соленой коркой, повела по одной из расходящихся лучами троп.

По нужной, судя по ударам, доносящимся с виднеющейся сквозь тенистые заросли поляны.

Сложенная из песчаника кузня пряталась среди высоких трав, прибиваемых сильными порывами ветра к песчаным россыпям у корней. Серое приземистое строение окружал узкий глубокий каналец, сейчас полный воды. Благостное журчание заглушал грохот, доносящийся из темного проема, дышащего жаром посильнее уличного. Где-то сзади дома ворочалось колесо, со скрипом подчиняющееся давлению воды.

Скрип, журчание, грохот, звон, шипение…

Нирина улыбнулась и потянула лошадь, звонко цокающую копытами по бревенчатым, но твердым, как камень, мосткам ближе. Та дичилась, трясла головой и недовольно пыталась схватить женщину за край рукава. Заведя ее под сень плетеного навеса перед входом, женщина перехлестнула поводья через какое-то бревно и заглянула внутрь. И отскочила обратно, задыхаясь и зажимая уши.

Железная болванка размером с полчеловека врезалась в наковальню.

Шж-жбум! Ш-ш-ш-ш…

И тишина.

Спустя миг выглянул прокопченный до черноты, похожий на выходца с Нижнего мира кузнец. Широко улыбнулся, покивал, узнавая клиентку, вытащил из ушей затычки:

– Мое почтение, шаери. Сейчас займемся вашей милочкой.

Дальше Нирине, прислонившейся к остывающей стене, только и оставалось понаблюдать за работой умельца.

Лошадь развернули, зафиксировали ногу в стойле. Какой-то кривой железкой подцепили и выдернули подкову. Потом другой железкой, а точнее, кувалдой в пять ударов, высекших сноп белых искорок, осчастливили животное новой, возникшей будто из воздуха.

Или из кармана замасленного и прожженного в нескольких местах фартука?

Поправили что-то здоровенной пилкой, со звуком, от которого заныли зубы, и вручили повод уже освобожденной лошади. Прямо в руки.

Нирина улыбнулась мастеру и, не чинясь, расплатилась. За такое дело и трех золотых не жалко. А пожеланий удачи в делах так и вовсе.

Вернулась она к разожженному костру. Правда, в этот раз, сидя у огня, растерявшего большую часть своего очарования – ведь именно огонь стал причиной, по которой на этой стоянке скопилось так много людей, – женщина все больше молчала, выслушивая новости. Далеко не благие. Потерянные урожаи, сгоревшие рощи, погибшие люди. Кого-то не дождались, кто-то потерял товар, у кого-то расстроились контракты. Оправляться от этого пала каганаты будут долго.

Малый оазис Шерн выгорел полностью. Кажется, именно оттуда пошел огонь. Стражи кагана Ордэ уже добрались до превратившегося в кладбище поселения и прислали первых вестников. Они просили мага, ибо старшему казалось, что не просто от неосторожности полыхнул на половину пустыни смертоносный костер. Писали о гигантской оплавленной воронке на месте дома местного главы, о высушенных до дна колодцах и пепле, покрывающем земли и пески оазиса слоем по колено.

И даже если расползающиеся слухи изрядно преувеличивали размеры беды, даже если истинна была всего лишь часть историй, разнесшихся по поселению… Что-то страшное и непонятное произошло там, в Шерне. Что-то, с чем долго будут разбираться волшебники и знахари со всей пустыни.

Будь у Нирины возможность, она бы обязательно задержалась и дождалась результатов – хотя бы тех, что привезут стражи. Но, увы, у нее другая задача.

Вон она, дремлет на скамье, завернувшись в палетту, прижимаясь боком к мужчине, сосредоточенно перебирающему самодельные четы. И чего такого особенного в этих скользких бусинах, отчего на узком бледном лице мастера Слова воцарилось такое спокойное, даже благостное выражение? Несмотря на горячий, разъедающий глаза ветер.

Утро не принесло облегчения. Ветер и солнце безжалостно выдували остатки влаги из почвы, засыпали пеплом каналы и гоняли обгорелые клочья перекати-поля по выжженным квадратикам полей и рощ. Но постепенно выгоревшую траву сменила живая, а под копытами лошадей вновь зазолотились пески. Да и дорога ожила.

Вот только ветер все усиливался. Медленно, но неуклонно он догонял караван, пригибая к земле зеленеющие деревья, хлеща по траве и швыряя то навстречу, то в спину комья пустынных колючек.

И так день за днем, с утра до глубокой ночи. Да и ночью тоже, просто сознание, утомленное долгими переходами и вечерними бдениями, погружалось в блаженную тьму, едва голова касалась подушки, и бренное тело не ощущало содроганий полога, трепещущего под порывами пустынного суховея.

Оазис Сагир встретил караван гамом приграничного торгового городка, которым, по сути, и являлся. Пережив короткий досмотр от сурового вида грубоватых воинов в кожаных, обшитых железными пластинками доспехах, Нирина направила фургон под сень огромных цветущих деревьев. Мимоходом привстав, сорвала с ветки ярко-оранжевый плод. Вот причуда природы: эти деревья сразу и цвели и плодоносили. Перекинув в руки мальчишки кожистый шар, посоветовала: