Анна Калинкина - Метро 2033: Под-Московье (сборник)
– А возле Шаболовской что интересного? – спросила Кошка.
При этих словах челноки как-то странно переглянулись, а потом Босс отрезал:
– Глупые шутки!
Кошка удивилась и осторожно пояснила:
– Вообще-то я магазины имела в виду. В смысле, чем там на поверхности разжиться можно?
– Были и там магазины, как не быть. Да только на поверхность тамошние сталкеры уже не ходят давно, – даже странно, что ты этого не знаешь. А вот Ленинский проспект – богатая станция. У них там «Дом ткани» рядом был, да и большой торговый центр поблизости.
– Ну и толку-то теперь от этих тряпок? – буркнул Шняга.
– Все равно, хорошо бы до Ленинского дойти. Я своей бабе обещал красивое что-нибудь на платье. Они это любят, – глубокомысленно заявил Волдырь.
– Ну, до Шаболовской доберемся, а там посмотрим – как пойдет, – сказал Босс.
У Кошки вдруг появилось нехорошее предчувствие. Может, зря она в эту сторону отправилась? И она совсем забыла, что хотела спросить: почему же сталкеры Шаболовской перестали ходить на поверхность?
* * *Едва они вошли на Шаболовскую, Кошка поняла, что предчувствие было не напрасным: обстановка здесь очень напоминала Китай-город. В одном углу шлепала картами пестрая компания, из другого доносилось нестройное, с надрывом, пение. Мотив был знакомым – кажется, они тоже исполняли «Ушел наверх и не вернулся», но слова были какими-то чудными. Впрочем, пели с душой – впору было прослезиться. Эта песня считалась народной, и на многих станциях ее исполняли по-разному – начиналась она всегда одинаково, а уж дальше сочиняли сами, кто во что горазд. Например, в одном варианте было «И долго плакала невеста», в другом, наоборот, «Недолго плакала невеста», а в третьем про невесту вообще не было ни слова, зато появлялась, допустим, старуха-мать или любимая сестрица, а где-то – верные друзья, которые напрасно дожидались возвращения бедолаги-сталкера.
Сама станция с ее округлым сводом была похожа на закопченную пещеру – дым от костров разъедал глаза, а силуэты обитателей виделись неясно в этой мгле. Достопримечательностей, на взгляд Кошки, было здесь мало. Ну разве что картинка из кусочков цветного стекла в конце станции, изображавшая, как поняла Кошка, те самые кремлевские башни со звездами, на которые теперь смотреть нельзя. Вот на картинку смотреть можно сколько угодно, хотя, понятное дело, эти звезды ненастоящие. Те, что мерцают с башен, переливаются, как живые, словно в каждой из них и впрямь сидит демон, как некоторые поговаривали.
Еще привлек внимание плакат над путями. Такие еще кое-где на поверхности попадались, только там они уже обветшали настолько, что порой и не разберешь, что нарисовано или написано, а этот неплохо сохранился. Было на нем изображено непонятное существо. Впрочем, это явно был человек, но такой примечательной внешности, что Кошка долго пялилась на него, то и дело прыская в кулак. Одет он был в изодранную, белую когда-то рубаху с широкими рукавами, черную жилетку и такие же штаны, заправленные в остроносые сапожки. Вдобавок талию человека опоясывал широкий кусок светлой тряпки – словно от простыни часть отодрал. Но это было еще не так странно – мало ли оборванцев в метро? Гораздо примечательнее было то, что на голову этот тип повязал красную тряпку, из-под которой свисали многочисленные черные косички, украшенные крупными бусинами. Он задорно глядел, казалось, прямо на Кошку густо подведенными черным глазами, небрежно держа в руке странный, словно бы игрушечный пистолетик. И вообще, если б не маленькие усики и клок волос на подбородке, она бы решила, что это баба. Кошка тихо хихикала, представляя, что бы сделали с таким чучелом на Китай-городе, вздумай оно там появиться. И пистолетик бы не помог…
Тем временем к торговцам подошли пара местных с вопросом, есть ли брага. Те, развязав свои баулы, выложили товар. Заинтересовавшись, подошли еще несколько мужиков. Впрочем, торговля шла не так уж бойко – то ли кто-то уже побывал здесь до них, то ли у народа просто было маловато средств. Вскоре Босс, оглядывая лишь на треть опустевшие баулы, решил:
– Надо все-таки на Ленинский идти.
Его услыхал проходящий мимо хмурый кряжистый мужик.
– Не время сейчас на Ленинский идти, – буркнул он.
– Почему?
– Неспокойно у них.
– А у вас, значит, нормально?
– Так мы все тут привыкшие уже. Мы все метро собой заслоняем, – мужик икнул. – Только брагой и спасаемся – самое верное средство. А вы только и знаете, что драть за нее втридорога, да и хреновая она у вас: отрыжка от нее, и голова потом раскалывается, – мужик снова икнул и враждебно посмотрел на торговца.
У Босса на лице читалась борьба между осторожностью и жадностью. Жадность, наконец, одержала верх.
– Ничего, дойдем до Ленинского, быстренько все распродадим – и тут же обратно, – решил он. – Все нормально будет. Погодите, я сейчас. Надо с Роджером кое-чего перетереть…
Босс ушел, а остальные стояли возле баулов, чувствуя себя не слишком уютно. К счастью, вернулся начальник челноков быстро.
– Как там Роджер? – спросил Шняга.
– Дрыхнет он. Со мной зам его говорил, Сенька Кривой. Ну, пошли, что ли?
И группа, подхватив баулы, направилась к туннелю в сторону Ленинского проспекта. Один из мужиков, игравших в карты, посмотрел им вслед.
– Скатертью дорога! Что может быть лучше длинного, темного туннеля? Да здравствуют наши туннели – самые длинные во всем метро!
Он сплюнул прямо на грязный пол и длинно, замысловато и тоскливо выругался.
* * *Туннель и вправду был длинным – казалось, он не закончится никогда. В одном месте Кошке почудилось боковое ответвление, но она не решилась посмотреть, что там, – да и некогда было. Она знала, что в некоторых местах обычное метро пересекается с коммуникациями Метро-2, построенного когда-то для эвакуации руководства страны. И что там творится, в этих туннелях, можно было только догадываться. Ходили слухи о Невидимых Наблюдателях, в которые сама она не очень-то верила. В то же время она знала – в подземке есть места, где испытываешь совершенно отчетливое ощущение «взгляда в затылок». А уж есть ли там, в темноте, кто-нибудь, или это сама тьма смотрит на тебя – другой вопрос. В коллекторе Неглинки, например, у нее не раз возникало чувство, что за ней следит Подземный Хозяин. Из-за этого Кошка старалась вести себя тихо в его владениях и даже иногда оставляла на земле подношения подземным духам – немного еды в тех местах, где стены коллектора были особенно густо покрыты загадочными рисунками и надписями.
Челноки вполголоса переговаривались о том, что пару недель назад, по слухам, какая-то нечисть снова полезла из оврага реки Кровянки, не так далеко от Ленинского. Поэтому, скорее всего, оставшиеся у них продукты – вяленое мясо, грибной чай с ВДНХ (на самом деле – с Печатников, но местные все равно разницу не поймут, а стоит куда дороже) и даже коробка просроченных консервов – придутся кстати и будут пользоваться спросом.
Потом все как-то разом замолчали, и вдруг впереди что-то отчетливо лязгнуло. Кошка застыла, прислушиваясь. Звук не повторялся, и она решила, что это крыса, пробегая, задела какую-нибудь железяку. Она оглянулась и увидела, что Босс держится за сердце. Волдырь и Шняга тоже были как невменяемые.
– Вы что? – удивленно спросила Кошка.
– Т-с-с! – пробормотал Волдырь. – Вдруг это он?
– Да кто он-то? – недоумевала Кошка.
– Да не ори ты так! Кто-кто, будто не знаешь. Данька Ключник…
– Первый раз про такого слышу, – изумилась Кошка.
– Твое счастье, – уже спокойнее сказал Волдырь. – Ну что, пойдем или погодим еще?
Босс молча покачал головой и опустился на шпалы, все еще держась за сердце, а Волдырь вполголоса принялся рассказывать:
– Говорят, то ли в этом туннеле, то ли в следующем, который от Ленинского к Шарашке, бандиты какого-то бедолагу замучили. Вроде бы он в туннеле захоронку прятал – то ли дурь у него там была, то ли что-то ценное. Они его пытали, чтоб узнать, где его нычка, но он им ничего не сказал. Может, у него и не было ничего на самом деле. В общем, они его, еще живого, оставили в подсобке, где вместо двери металлическая решетка была. Заперли решетку эту на замок, а ключ положили у него на виду, но от двери подальше, чтоб дотянуться не смог. Так он и помер, на него глядя. Говорят, перед смертью все пальцы себе от голода обгрыз…
А потом, спустя какое-то время, одного из тех бандитов возле этой решетки нашли. Задушенным. И на коже у него отпечатались словно бы черточки – как будто когти в горло ему вцепились. Вот с тех пор, говорят, и ходит Данька Ключник по туннелям, ключом железным бренчит. Все ищет обидчиков своих, и не успокоится, пока всех не истребит. А если кто ему не покажется, того потом задушенным находят…
Кошка с сомнением отнеслась к этой сказке, и все же ей стало не по себе. Она еще раз прислушалась, но впереди все было спокойно. Понемногу Босс отдышался, и они снова тронулись вперед, причем теперь челноки старались держаться на почтительном расстоянии сзади нее, не теряя при этом друг друга из виду.
